Отделённые (СИ) - Кнави Нико (бесплатные версии книг txt, fb2) 📗
От волка веяло теплом. Мне даже захотелось глубже зарыться в густую шерсть, которая пахла хвоей и землёй. Интересно, а какое сейчас время года?
Страх постепенно уходил. Кажется, волк, и правда, настроен дружелюбно и есть меня не собирается.
— Что ты помнишь? — вдруг сказал он.
— Почему ты спрашиваешь?
— А почему ты спрашиваешь в ответ?
— А сам-то!
Волк опять странно закряхтел. Это смех?
— Ладно. Меня зовут...
Гортанные звуки, смешанные с тявканьем и рычанием.
— Э-э-э...
Волк повторил.
— Да я в жизни не выговорю.
— На твоём языке это значит что-то вроде «крепкие когти, чёрная шерсть, длинный хвост».
— Но ты не чёрный, а серый.
— Я не сам себе имя выбирал.
— Можно я буду звать тебя Крепкие Когти?
— Ладно. А как называть тебя?
— Я... Не знаю.
— Всё-таки не помнишь. Мы зовём тебя...
Смесь тявканья и подвывания.
— И что это означает?
— Ну, примерно «отделённая, спящая среди цветов».
Хм, вторая часть вполне понятна, а вот первая...
— А долго я там спала?
— Дай-ка подумать... В моей семье несколько поколений щенков с тех пор было.
— Это сколько в годах?
— Не знаю, я не совсем понимаю, как двуногие считают время. Но это очень много лун назад. Когда я родился, ты уже давно там лежала. Старейшина, наверное, знает сколько. Почти дошли. Сейчас выйдем на пригорок, оттуда видно наше логово.
Вскоре мы оказались на холме в узком пролеске, и я снова увидела солнце. Внизу пролесок переходил в небольшую лощину, почти полностью укрытую густыми ветвями. Никакого логова я пока не заметила, но мне ведь неизвестно, как оно должно выглядеть.
Сознание внезапно убежало... к воде. Сердце подпрыгнуло. Рядом ручей! И я — его основа, его поток. Прохладные струйки бережно омывают каждую мысль. «Утекай с нами», — говорят они. И я делаю это. Но всё же я здесь, на тёплой пушистой спине. Странное ощущение... Вода успокаивает и даёт силу. Я могу взять её, могу подвинуть поток, создать другой из силы вокруг.
— Так ты... — вдруг сказал волк, и сразу же перевёл своё тявканье, — из Порождающих. Генас, так говорят твои сородичи.
Да, я — генас, точнее, иллигена́с. Но как Крепкие Когти догадался? Я поняла, что вокруг меня кружатся крохотные бисеринки воды. Их создаю я, и это... приятно.
Вскоре мы спустились, и нас окружила свора волчат. Они смешно взвизгивали, бегали вокруг и подпрыгивали, пытаясь меня рассмотреть.
— Ну всё, мы пришли.
Глава 4. Новшества
9 день 2 месяца 524 года новой эпохи
Эйсгейр шёл через парк по мощёной синим камнем дорожке.
Кругом по-весеннему журчали ручьи. Весело пробегая между деревьями и кустами, они стремились к скалам, где находился главный храм воды. Единственный на Иалоне осенённый силой своего Покровителя. Весь год здесь был и лёд, и снег, и звенящие потоки, словом — вода в любом её проявлении.
И по мнению рыцаря, для главного храма воды не существовало места лучше. Конечно, на юге тоже имелись храмы, посвящённые Воде. Но им не хватало прохлады севера, его льдов и снегов, чтобы в полной мере олицетворять мощь и силу Отца-океана.
Теперь так говорил лишь Эйсгейр. Люди же давно называли Покровителя воды как Дети Леса — И́ллитаром. Хотя это означало то же самое: «илла» — вода, «тар» — владыка.
Синяя дорожка привела рыцаря к высокому обрыву, туда же, куда текли ручьи и откуда они хрустальным бисером падали в вечно неспокойное море.
Храм, вырубленный прямо в скале, находился чуть ниже. К нему вели древние белые ступени, которые — как и храм — не брало ни время, ни ветра, ни бури. Из чего их сделали, никто не знал. Кто вообще построил храмы стихий, разбросанные по всему Иалону? Эйсгейр всегда считал, что Дети Леса — среди их самых древних зданий были похожие. Но в эльфийских летописях сведений о строительстве храмов не нашлось, а потому никто не мог сказать наверняка.
Рыцарь спустился к храму. Двадцать семь безупречно белых колонн в три полукруга поддерживали потолок большой высеченной в камне ниши. В её центре находилось святилище — тоже полукруглое — открытое морю с одной стороны. И пол, и стены, и потолок покрывал всё тот же белый материал.
В глубине святилища стояли девять безликих фигур, как и везде в храмах стихий: восемь статуй в два ряда и одна позади них, возвышающаяся над остальными. Считалось, что меньшие олицетворяют четырёх Покровителей стихий — по две на каждого, ведь они могут быть и мужчинами, и женщинами. А большая статуя — это Богиня жизни, повелевающая всем.
Вера в неё и Покровителей существовала везде. Отличались названия, обряды, но суть была одинакова. Богиню жизни и её сыновей-дочерей, которым она дала власть над воздухом, водой, землёй и огнём, чтили на всём Иалоне. И не только люди.
Даже значение статуй объясняли похоже. И оно всегда казалось Эйсгейру надуманным: фигуры не выглядели явно мужскими или женскими. Хотя лично ему — всё равно. Пройдя к внешнему краю святилища, рыцарь опустился на колени, сев спиной к статуям, и устремив взгляд в море.
Зачем нужна странная фигура без лица, если можно прийти к самому Покровителю? Чаще всего Эйсгейр так и делал. Ему, сильнейшему стихийнику на Иалоне, не было нужды находиться даже рядом с водой. Он мог дотянуться до океана почти отовсюду. В храм же приходил раз в год, следуя личной традиции. Именно здесь Океан-отец назвал его своим сыном. Здесь Эйсгейр стал рыцарем воды.
При виде мужчины с длинными светлыми волосами и бородой, заплетённой в две косички, посетители храма на миг застывали от удивления. Потом кланялись, поняв, что это не кто иной, как владыка Эйсстурма. Взгляд его синих глаз показался бы странным тому, кто видел Эйсгейра впервые. Такими синими бывают вековые льды в далёких северных морях. У людей не встречается этот цвет, хотя и у них можно встретить глаза разных оттенков синего или голубого.
Рыцарь долго сидел на краю святилища, то глядя вдаль на горизонт, то опуская глаза вниз, где под храмом бились волны в вечной борьбе с неприступным камнем.
Эйсгейр вспоминал. Свою жизнь. Конечно, он не помнил всё — долгие века изгладили из памяти немало событий. Он не стремился забывать. Так получалось само собой. Но каждый год в один и тот же день рыцарь приходил сюда, вспоминал минувшее, думал над тем, что случилось и не случилось. Говорил с Покровителем. Правда, общение было односторонним — Океан слушал, но молчал.
Не всегда Эйсгейру удавалось посвятить этому столько времени, сколько хотелось. Например, сегодня. В Эвенрате, столице королевства, устраивали пышное торжество, и великому лорду Северных земель полагалось быть там.
У рыцаря получилось урвать для себя лишь пару часов.
«Отец, — в его сознание осторожной струйкой влилась мысль от Утреда, — ты просил напомнить о времени».
Эйсгейр вздохнул и поднялся, не без раздражения отметив, как снова склонились люди вокруг. Уж нельзя ли хотя бы здесь ненадолго забыть о статусах и рангах? Вернувшись к входу в храм, он призвал стихию и в снежном вихре перенёсся в собственную спальню. Никто не мешал сделать это прямо из святилища, но в храме и парке при нём рыцарь привык ходить как обычные люди.
Ярл Мурмярл, царственно возлежавший на кровати, совсем нецарственно зашипел, когда на него попали снежинки и капли воды из вихря Эйсгейра. Сыну диких полярных котов не к усам незапланированно мочить драгоценную шерсть! Его пушистость встряхнулся и снова улёгся.
Камердинер как раз занимался одеждой для столичного торжества. Глянув на приготовленные вещи, Эйсгейр подумал, что с радостью надел бы какое-нибудь ярко-красное облачение. Но блюстители родов, гербов и традиций не вынесут подобного непотребства на официальном приёме. Красный — не цвет Северных земель. Будто где-то есть такая земля. И вообще, почему, например, герцогу Мира́ра можно иметь на своих гербах мантикор, хоть они и близко от его дома не пролетали, а вздумай Снежная Длань надеть красное — караул, святое попираем?
