Судьба на троих (СИ) - "Майский День" (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Пока ящерка выбирал кнут по душе, я уже приготовился: и голову привычно склонил, и волосы убрал на сторону. Аелия больше всего любил хлестать по шее и плечам, а ещё — подколенкам. Вероятно, стремился доказать, что быть одновременно и согбенным, и коленопреклонённым — моя судьба на всю оставшуюся вечность. Пусть его, я же не спорил.
Первый удар пришёлся на спину, обжигая резкой болью, но я лишь поморщился. Прежде мог и на ногах не устоять, но с годами вампирская шкура становилась дубовее. Пауза, и витой ремень обрушился на плечи, обвивая шею, едва не разорвав горло. Теперь не смог сдержать стон, чувствуя вязко текущую по коже кровь. Это прилетела месть за снятую цепь. Следующий удар рванул предплечья и живот — это за то, что дерзнул воткнуть в царственное брюхо господина изрядный кусок варёной стали. Задел-то лишь краем, иначе с его медленной регенерацией он бы не размахивал так энергично кнутом, но какое это имело значение? Всё равно я всегда и во всём был виноват.
Ещё и ещё, то часто, то с долгими томительными паузами на меня вновь и вновь рушился отлично сплетённый ребристый ремень. Дольше всего приходилось ждать, когда, измягчив один, он тщательно выбирал следующий.
Когда экзекуция закончилась, горело огнём уже всё тело. Повреждений набралось так много, что восстановление не спешило. Кровь где уже запеклась, где вяло текла, пощипывая рубцы. Иссечённая кожа отличалась особой чувствительностью. Ящерка схватил за плечо и втолкнул в клетку.
— Посиди тут!
Я не ответил. Он ушёл. Эти рваные шаги я узнавал среди любых других, некогда их приближение наполняло парализующим ужасом, потому что означало новый круг истязаний. Сейчас я их просто слышал и принимал во внимание.
Зрели наверняка присматривали и тут, потому я не позволил себе упасть, где стоял, хотя именно этого и хотелось более всего на свете, а изящно ступая босыми ногами добрался до стены и чинно уселся возле неё на грубые доски. Ягодицам тоже досталось, мне было больно, да и к стене не мог прислониться разлохмаченной кровоточащей спиной, просто близость опоры создавала иллюзию защищённости.
Единственное, что уцелело — это пах. Конечно же, не по доброте душевной. Однажды ящерка прошёлся кнутом по этому месту, а у вампира, как и у человека, оно весьма чувствительно. Я не сдержался, бросился на него и разорвал бы напрочь горло, не приди немного в разум. Да, получил потом дополнительно с десяток полновесных увещеваний, но и ящерка урок усвоил.
Забавно, но из едва понимающего смысл бытия детёныша я постепенно превращался в древнего вампира. Драконий ошейник и давний договор ничуть не мешали мне набирать мощь. Аелия тоже матерел с годами, но медленнее, чем я, у этих тварей метаболизм такой. Я уже превосходил его силой, хотя и не часто давал это понять. Ждал своего часа. Вампиры вообще очень терпеливы, у них есть для этого и время, и основания.
Послушно сидя в клетке, дверцу которой никто даже не потрудился запереть, я старательно придерживал восстановление тканей. Во-первых, как уже говорил, не хотел слишком явно демонстрировать возросшую мощь, во-вторых, быстрое заживление ран брало больше энергии, нежели постепенный процесс, от лишней стремительности голод обострялся, начиная терзать не хуже боли. Я предпочитал дольше мучиться сжигающим кожу огнём, нежели спазмами пустого живота. Раз уж получил возможность выбрать пытку себе по вкусу, следовало пользоваться случаем.
Созерцание каменных стен, дышащих пронзительным холодом, наскучило быстро, я прикрыл глаза и стал вспоминать залитые лунным светом долины, пьяную сосредоточенность охоты, прогулки по городским улицам, когда всё вокруг дразнит предвкушением и разнообразим.
Ящерка, пока держал меня при себе, кормил скотской кровью, часто уже холодной и свернувшейся. Лишь в качестве особой милости мне дозволялось осушать его дичину перед тем, как растерзает её сам. Драконы в звериной ипостаси отличались невероятной прожорливостью, но Аелия охотился редко. Я вечно был полуголоден, изнурён, замучен. Оказавшись на относительной воле, легко восстановил силы и ясность рассудка.
Каким же прекрасным предстал моему разуму большой мир после долго заточения в замке. Поскольку время от времени мне приходилось возвращаться в эти стены, где никогда не ждало ничего хорошего, я сохранил остроту восприятия. Существование и спустя столетия оставалось для меня чудом.
Боль понемногу отступала, и я стал прикидывать, когда же мучитель выпустит на волю. Охотника я оставил относительно хорошо защищённым, но знал, как орден посмотрит на единственного чудом выжившего в бойне, и хотел скорее вывести его из-под удара. Странно, почему я вообще о нём попёкся? Он не мой детёныш, просто человек с примесью высшей крови оказавшийся в нешуточной опасности. Орден, едва почуяв изменения, загонит его и забьёт, если мальчик осмелится вернуться, а нет, так вампиры высосут. Для них такая кровь обладает особой притягательностью. Попадись мой охотник в умелые руки, проживёт ещё долго, служа изысканной закуской для хозяина. Посадят на цепь и примутся откармливать как скотину и доить так же.
Меня передёрнуло. Вот именно поэтому и заступился за беднягу. Со мной рядом у него был шанс протянуть подольше. Дракону человек вряд ли требовался, каприз как нахлынул, так и пройдёт, а любой другой из нашей братии увидел бы в мальчишке только еду.
Звук шагов отвлёк от дум, знакомый чуть неровный, постукивающий. Я открыл глаза и посмотрел в сторону двери. Она тоже осталась незапертой и даже чуть приотворённой. Ящерка прекрасно знал, что я не посмею ослушаться прямого приказа и всячески мне это демонстрировал. Кто в итоге вёл себя взрослее?
Скрипнули петли, и в камеру вошла женщина. От одного вида её огненных одежд в помещении потеплело. Сколько её помню, всегда была такой — пламенной. Рея, полукровка человека и дракона. Ей не повезло, слишком много получить от смертной половины. Когда-то юная и прекрасная, она понемногу увядала, а ведь и двухсот лет не прошло с той поры, когда в одно из обязательных временных заточений в этих стенах я встретил её здесь впервые.
У нас закрутилась любовь или что-то такое, и довольно долго удавалось таить взаимную страсть от ящерки и его зрелей. Тем суровее оказалась расправа, когда всё открылось. Голод и кнут едва не убили меня тогда. Я держался сколько мог, а потом по обыкновению всех вампиров просто впал в спячку.
Аелия, как видно, испугался. Не желал он так быстро и просто лишаться ценной игрушки. Проснулся я не в камере на каменном полу, а в обычной постели, накормленный через специальные трубочки. В замке дракона сохранилось много предметов из прежнего времени.
Как он наказал Рею, не знаю, она не рассказывала, но с той поры сторонилась меня, лишь едва кивая, когда случай сводил нас в коридорах замка.
— Аелия будет недоволен, — сказал я, разглядывая бывшую подругу. — Лучше бы тебе держаться от меня подальше.
В каземате теплилась лишь одна свеча, но у меня прекрасное зрение. Некогда свежая кожа подруги истончилась, лицо прорезали морщинки, в чёрных волосах путались тускло-серые нити, взгляд потух. Полукровки старели иначе, чем люди. Я отстранённо подумал, как это, интересно, будет происходить у моего охотника? И когда? Он другой, но прожить должен примерно столько же.
— Зачем ему сердиться? — ответила она. — Я уже не способна тебя привлечь, даже если бы приложила к тому старание.
Вот тут она ошиблась. Меня чёрточки времени не пугали, всего лишь одна привлекательность сменилась другой, но, полагая, что лучше подруге грустить, чем отведать ящеркиных плетей, я промолчал.
— Ты всё такой же красивый.
— В рубцах и засохшей крови.
— Заживёт.
Рея остановилась у решётки, но в клетку не вошла, смотрела на меня с непонятной жадностью.
— У тебя, наверное, много женщин в большом мире.
Она что, не знает? Аелия после того случая наложил на меня строжайший целибат. Я, быть может, и не послушался бы, иногда ради удовольствия стоит и потерпеть лишнее наказание, но опасался, что судьба девиц и дам, коих удостою внимания, окажется заметно плачевнее моей.
