Хам или Детка, тебе не понравится! (СИ) - Альфа Лекс (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗
Кровать достаточно большая, чтобы спать на ней вдвоём и никак не мешать друг другу. Но блять...
Первый раз я просыпаюсь от того, что, разворачиваясь во сне, она, по всей видимости, откидывает волосы, и густая мокрая копна как плётка-семихвостка прижигает мне по лицу, сообщая, что мой «чемодан» решил принять душ перед сном.
Утробно рычу, не в силах проснуться полностью. Откидываю её волосы, смахивая с лица. Что я там обещал, если она ударит меня ещё раз?
Но я слишком устал, чтобы держать свои обещания. Выключаюсь.
Второй раз, под утро, я просыпаюсь от того, что настойчиво и с раздражением нахалка пытается вытянуть из-под меня одеяло. Не открывая глаз, нащупываю на полу рукой скинутое покрывало и с чувством наотмашь луплю им по ней. Но, к сожалению, оно слишком большое и мягкое, чтобы причинить ей хоть какие-то страдания.
Удовлетворившись трофеем, нахалка отстаёт, видимо, снова засыпая.
И уже утром... с семи до восьми... в самое моё ценное время для сна... без которого я варёный до обеда. Совы меня поймут... Периодически сжимающий моё запястье браслет всё время выдёргивает из сна. Упираюсь изо всех сил, пытаясь удержаться поглубже. Мне снится что-то важное. Мне снятся лица... А лица – это прошлое! Которое стёрто. Но даже там, во сне, лицо какой-то женщины приобретает черты нахалки.
И, может быть, я даже допустил бы мысль, что мы знакомы. Но семь лет назад девчонке было максимум двенадцать. Поэтому это просто какие-то аллюзии.
И окончательно мой сон уходит в небытие, когда на кухне раздаётся грохот... Не желающие разлипаться глаза открываются с трудом и по очереди. Висящие на потолке большие часы показывают семь двадцать. Сжимаю челюсти... Неужели карма ниспослала мне жаворонка?.. Нахрена так рано вставать, если тебя никто не будит?!
Дохожу до кухни, ложусь плечом на косяк. Что, блять, тут за приступ гиперактивности?
– Завтрак будете, Ваша Светлость?
На сковороде скворчат яйца с томатами.
– Помидоры, правда, не мыты, – разводит руками. – До холодильника я дотянулась, а вот до раковины – увы! – театрально разводит руками и швыряет в раковину точным трёхметровым вилку.
Морщусь от грохота. Но теперь-то я стою рядом! Можно сделать пять шагов?!
Терпеливо выдыхаю...
– Мне два, – смотрю на шесть яиц на сковородке.
– Патриотично! Может, тогда два оставшихся отдать тому? – стреляет она глазами в пол.
– Любопытство сгубило кошку, – предупреждаю я.
– К счастью, я, скорее, собака.
– Верная или брехливая? – уточняю я.
– Вот чего Вы такой злой, а? – опускает руки.
– Это я пока добрый, – снова предупреждаю я.
Поработала бы с моё, не так бы разговаривать начала.
– Я в душ, – ставлю ее в известность.
– Мне эта информация зачем? – подозрительно косясь на меня, раскладывает по тарелкам яичницу.
Ну я предупредил...
Судя по образам в голове, я намекаю на то, что было бы неплохо, если бы она разделила со мной утренний душ. Размечталась! Как от этой озабоченной отсоединиться? Обычно после взгляда в глаза ментальная связь держится ещё часа два. А с этой... Может, подзатыльник ей поможет выкинуть из головы всю эту ересь?
Разворачиваюсь, ухожу в противоположную сторону. Браслет на руке сжимается.
– Эй... эй... эй!! – выскакивает с чашкой в руках, как только я дохожу до ванной.
Мне хочется чем-нибудь запустить в сторону этого «эй!» Но под рукой ничего, кроме фикуса. А фикус мне жалко.
– Я соль не взяла!
– Соль – белая смерть. А твоя задача – выжить.
Закрываю дверь. Я бы удлинил ей поводок, но артефакт работает так, как работает. Поэтому придётся нам обоим терпеть эти неудобства.
Соль... «Соль» – нота нашего измерения. Интересно вышло...
Быстро ополоснувшись, выхожу. Усевшись по-турецки посреди кровати, смотрит плазму. Футболка едва прикрывает трусы. Красивые ноги... Длинные, загорелые, глянцевые, с выраженной, но женственной мускулатурой. На щиколотке браслет, придающий им изящности. Рассматриваю... и отчего-то мне хочется это нарисовать. Может, я был художником? Надо попробовать...
Отставляет пустую чашку на прикроватную тумбу в изголовье. Встряхиваюсь. Нахалка ест на моей кровати, а я любуюсь её ногами... Это какой-то сбой.
– Надеюсь, хлеб ты не взяла тоже?
Не выношу крошки на простыне.
– Будем считать – нет.
Но в её чумной голове картинка, как она в наряде Белоснежки сыпет для мультяшных птичек крошки на мою половину кровати.
Дрянь... Ей даже в голову не приходит, что кровать вся моя. Целиком. Никаких половинок нет. И не нужно присваивать то, что принадлежит мне.
Повоспитывать? Или пока не торопиться? Не факт же, что выживет и задержится здесь.
Съев её недосоленную и уже остывшую яичницу, вздыхаю. Не повезло мне с пленницей – ни отсосать, ни приготовить!
– Итак... – присаживаюсь на кровать, поправляю подушку за спиной. – Есть ли у тебя какие-то новые необъяснимые ощущения или позывы?
– Типа чего? Телекинез, левитация, невидимость?
– Такими сидхами обычно наделяют артефакты из миров верхних частот. А ты вляпалась в нижний.
– Что это может быть? Можно пример?
– Сложно сказать... Ежу прилетело рентгеновское зрение. Но с небольшим побочным эффектом – радиоактивное излучение.
– Вы облучили меня?!
– Не больше, чем флюорография. Но если он сильно напряжётся, то со временем может и лучевую болезнь «насмотреть».
– А Пикси?
– Пикси неместный. Его сидхи органичны его частоте. Он не контрабандист. Просто тот, кто он есть. Сам по себе артефакт.
– Он? – открывает шокированно рот. – Как это – «он»?
– Он – укуб. Это мир нашей октавы, вибрирующий на ноте «Ре».
– Он?!
– Ну оно... Я не знаю, как тактичнее назвать гермафродита! – закатываю глаза.
– Да... Как тактично – Вы точно не в курсе... Ладно, а Анвар?
– Та же история. «Ля» нашей октавы. Тоже не контрабандист. Просто перебежчик.
– Что он умеет?
– Он умеет просчитывать вероятности тех или иных событий в зависимости от «дано». То есть – делать прогнозы.
– Это как с моим выживанием?
– Именно.
– А что умеете Вы?
– Не твоё дело. Мы выясняем, есть ли толк в тебе.
– А вот это всё?.. – ведёт невесомо пальцем по моим тату и амулетам, висящим на груди.
– Трогать меня не надо, – перехватываю её пальцы. – Результат тебе тоже не понравится.
Выдёргивает руку из моей хватки.
– Но Вы хоть отсюда?
Не знаю. Мне кажется – да. Но не факт.
– Давай, Дарья. Ищи в себе. Иначе я буду тебя стрессовать, пока ты не проявишь что-нибудь. Ну или пока не умрёшь.
– А если не проявлю? Если нет во мне вашей контрабанды?
– Так не бывает... Так ещё ни разу не было. Был контакт – значит, что-то ты оттуда вытащила.
– А почему бы вам не оставить в покое всех контрабандистов? Ну вытащили и вытащили... Какое вам, стражам, дело, вообще?
– Диффузия миров. Если в наш мир попадает что-то из другого, то граница становится тоньше, проницаемость больше. Миры начинают сливаться и в итоге схлопываются в один. Начинается хаос, Дарья. А в хаосе погибают дети, женщины, старики. Выживают только воины и устанавливают новый порядок. Тоталитарный и жёсткий. Мы препятствуем диффузии. И ты сейчас – угроза. Да-ад к нам гораздо ближе, пока ты здесь.
– И как это выражается?
– В людях ярче выражается демоническая природа, азарт к крови, стремление к насилию, войнам, конкуренции, к сексуальным извращениям и жестокости, климат становится суровей...
– Из-за одной меня?! – шокированно.
– Один артефакт изменяет частоту нашего мира незначительно. Но чем их больше, тем больше проблем. Поэтому стражи должны сохранять баланс и частоту своего мира.
– Это Вы так сейчас оправдались за то, что отправите меня в ад, если я окажусь бесполезной?
– В точку. Поэтому напрягись и окажись полезной.
В груди тревожно вздрагивает, я слышу отдалённую низкую вибрацию, которая снова меняет температуру ментальной среды моего мира.
