Долина червя - Говард Роберт Ирвин (е книги TXT) 📗

Алтаря не было. Только зияющее отверстие в каменном полу, вокруг которого стояли омерзительные статуи совершенно чуждых человеческому глазу пропорций. Я выворачивал из многочисленных каменных куч куски побольше и, один за другим, отправлял их в разверстый зев колодца. Я слышал, как они ударялись о стенки колодца, но так и не дождался грохота, свидетельствовавшего о том, что обломки, наконец, достигли дна. Камень за камнем проваливался в колодец, и каждый из них я сопровождал проклятием. Но вот, наконец, я смог различить звук, который не был отголоском падения камней. Из колодца поплыли чарующие звуки. Я заглянул в него: внизу, где-то глубоко во тьме, кипели какие-то смутные бесформенные тени.

По мере того как музыка становилась громче, я медленно отступал назад. Пройдя под аркой, я вышел наружу и остановился. Послышался скрежет и хруст камней, и секундой позже из-за колонны выскочило, приплясывая, какое-то существо. Отдаленно напоминавшее человеческое тело адского флейтиста было целиком покрыто густой шевелящейся порослью тонких волосков. Если и были у него уши, нос и рот, я их не заметил. Лишь пара светящихся багровых глаз таращилась на меня исподлобья. Это существо держало в по-паучьи искривленных тонких руках странные флейты, неведомым мне образом извлекая из них демонические аккорды. Приплясывая и подпрыгивая, оно приближалось ко мне.

Я осторожно извлек стрелу из своего колчана, натянул тетиву и послал свою вестницу смерти прямо в грудь плясуну. Тот рухнул бесформенной кучей, но музыка, к моему удивлению, звучала по-прежнему, хотя флейты выпали из казавшихся бескостными пальцев. Я подбежал к колонне и, не оглядываясь, вскарабкался по ней вверх. Добравшись до плоской площадки, я глянул вниз и чуть не свалился от ужаса и неожиданности.

Из храма выползал его невероятный страж. Я был готов к встрече с неведомым чудовищем, пусть даже более злобным и свирепым, чем Сатха, но то, что я увидел, выходило за пределы человеческого восприятия, казалось воплощением ночного кошмара. Я не знаю, из каких глубин преисподней его вызвали тысячелетия назад и какая злая воля его породила; не могу даже сказать, что оно было животным в точном значении этого слова. Ни в одном из земных языков нет слова, которое могло бы послужить ему названием, и я, за неимением лучшего термина, буду называть его Червем. Могу лишь сказать, что древний демон, действительно, больше походил на червяка, чем на змею, на осьминога или на динозавра.

Сказать, что это проклятое чудовище было огромным — значило бы не сказать ничего. Рядом с ним мамонт показался бы карликом. Оно было белесым и слизисто-студенистым и, подобно червяку, волочило по земле свое бесформенное тело. Ужас Долины Потрескавшихся Камней имел широкие плоские щупальца и какие-то длинные мясистые выросты, назначение которых осталось для меня тайной. Был у него и длинный хобот, который сворачивался и разворачивался, подобно слоновьему. Несколько дюжин глаз, расположенных по кругу вокруг хобота, складывались из многих тысяч фасеток, переливавшихся яркими красками и постоянно изменявших цвет и оттенок. Я угадывал скрытый за ними могучий ум — не людской, не звериный, но рожденный во мраке демонический разум. Именно отзвук мыслей подобных созданий, мятущихся в черной бездне за границами нашей вселенной, заставляет нас просыпаться по ночам в холодном поту от собственного крика.

Я дрожал от страха, но оттянул тетиву до предела и выпустил в него стрелу. Чудовище наползало на меня, словно живая гора, подминая под себя кусты и мелкие деревья. Я слал, не целясь, стрелу за стрелой, благо промахнуться в столь гигантскую цель было невозможно. Стрелы вместе с оперением исчезали в трясущемся теле и каждая из них несла дозу яда, достаточную, чтобы убить стадо буйволов. Но чудовище, похоже, ни в малейшей степени не беспокоили ни мои стрелы, ни смертельный для всех иных существ яд. Оно даже не сбавило ход. И все это время в воздухе плыла сводящая с ума сладкая мелодия, лившаяся из валявшихся на земле флейт. Моя вера в удачное завершение моего предприятия таяла — даже яд Сатхи оказался бессильным против этого адского творения. Последнюю стрелу я послал в эту бледную, трясущуюся массу почти вертикально вниз — так близко подполз он к моему убежищу.

И вдруг я увидел, что цвет тела чудовища начал меняться. По горе студенистой плоти пробежала волна жуткой синевы, и подземная тварь забилась в конвульсиях, от которых земля содрогнулась. Червь обрушился на нижнюю часть предоставившей мне убежище колонны, превращая ее в щебень. Но прежде чем это произошло, я изо всех сил оттолкнулся ногами и прыгнул вперед, старясь приземлиться на спину чудовища.

Губчатая масса спружинила под моими ногами. Я поднял меч обеими руками и по крестовину вбил его в податливое тело и тут же вытащил. Из ужасного, длиной в ярд, разреза извергся фонтан зеленой слизи. Секундой позже удар исполинского щупальца смахнул меня со спины колосса как козявку и подбросил на три сотни футов вверх. Я, подобно смятому ветром листу, рухнул на кроны деревьев.

Этот удар переломал половину моих костей, а падение — вторую. Я не смог пошевелить ни рукой, ни ногой, когда инстинктивно попытался схватить меч и продолжить сражение. Что можно сделать с перебитым позвоночником и сломанным основанием черепа? Я не мог даже повернуть глаза. Но я увидел тварь, и вдруг отчетливо осознал, что, несмотря ни на что, победа осталась на моей стороне. Гигантское тело извивалось и выгибалось, щупальца бешено взбивали воздух, хобот гигантским хлыстом обрушивался на камни, превращая их в пыль. Тошнотворный белесый цвет Червя сменился бледной трупной зеленью. Бестия неуклюже развернулась и поползла назад к храму, поминутно останавливаясь и рыская из стороны в сторону, словно корабль в бушующем море. Деревья трещали и ломались, когда она обрушивалась на них всей массой своего тела.

Я рыдал от бешенства, ибо не мог схватить свой меч и погибнуть с честью, утолив в сражении пылавшую в моей душе ярость. Но бога-червя уже коснулось крыло куда более сильного бога — бога смерти, и мой меч едва ли ускорил бы ее приход. Дьявольские флейты все еще исторгали из себя свою демоническую мелодию, песню смерти для чудовища.

Я видел, как монстр оплел щупальцами тело своего мертвого раба. Оно на секунду повисло воздетое в воздух, затем чудовище ударило им о стену храма с такой силой, что от мохнатого музыканта кроме кровавого пятна ничего не осталось. Лишь после этого флейты, извергнув из своего нутра финальный аккорд, умолкли навсегда.

Червь, судорожно подергиваясь, дополз до края колодца. Тут его снова охватила волна изменений, сути которых я не смогу описать. Даже сейчас, когда пытаюсь обдумать это спокойно, я лишь смутно улавливаю краешком сознания метафизический смысл тех сверхъестественных кощунственных трансформаций, которые пережила сама первооснова материи, ее форма. Монстр втянулся в колодец и растворился в кромешной тьме, из которой появился, и я знал уже, что он мертв. В то же мгновение, когда тело чудовища исчезло в колодце, стены храма завибрировали, колонны выгнулись вовнутрь и лопнули с оглушительным треском, свод с грохотом обрушился вниз. Некоторое время в воздухе висела сплошная завеса пыли, деревья вокруг качались и шумели листвой, словно под ударами бури, затем все стихло. Сквозь павшую на меня кровавую пелену я увидел, что там, где прежде стоял храм, теперь возвышалась гора бесформенных каменных обломков. Все колонны в долине рухнули, превратившись в груды камней.

Воцарившуюся тишину нарушил горестный голос Грома, затянувшего песню скорби над моим телом. Я глазами попросил его вложить меч в мою руку. Этот человек понял меня и, сделав это, наклонился ко мне, чтобы выслушать то, что я хотел ему сказать, ибо отпущенный мне Йомиром срок подходил к концу.

— Пусть люди помнят, — удалось вымолвить мне. — Пусть весть о том, что здесь случилось, летит из деревни в деревню, из клана в клан, от племени к племени. Положите меня с луком и мечом в руках здесь, на этом самом месте, и насыпьте надо мной курган. Если дух поверженного мною божества вернется из бездны, мой дух всегда будет готов принять бой.