Йормундур (СИ) - Азырова Анна (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Трэлл не умер. Топор угодил ему прямо в лицо, лезвие глубоко врезалось в мышцы и кости от брови до верхней губы через скулу. Его достали, рану грубо заштопали, но глаз спасти не удалось. Рабу до того повезло, что он продолжил, как и раньше, прислуживать при дворе ярла: Йормундур сталкивался с ним то в длинном доме, то в городе. Изувеченную часть лица взял паралич, она навеки застыла маской, хоть это мешало разве что быстро уплетать обед. Хакону расклад показался справедливым. Йорм же видел тот день на ристалище много раз в своих страшных снах.
Крохотные ладошки воспитанника Хакона закрыли лицо в недетском отчаянии, и свет вокруг снова померк. Норманн нашёл себя на месте ребёнка глядящим вдаль, где зловещую ночь озаряло одно-единственное окошко сельской харчевни. Подлетев к нему, невидимый наблюдатель смог заглянуть внутрь кабака: оттуда веяло уютом и теплом. Музыканты весело водили смычком по струнам, били в барабан и играли на гитаре, которую северянин любил особенно. За столом у оконца несколько викингов в полупьяном бреду от выпитого вина и учинённого насилия вели незатейливую беседу.
— Озвереешь от этих переходов через пол-Атлантики! Как идём на очередной рейд, я сам не свой становлюсь, понимаешь. Самому от себя страшно делается… — сказал первый голос.
— А ты не бойся! — посмеялся второй. — Хватай топор — и на дело. Думать будешь потом, как говорится.
— Вот заладили, братцы! — вклинился третий голос, до того знакомый, что Йорму стало не по себе. — Коль взялся за дело, никаких сожалений быть не может! Ты своей же слабостью и сомнениями приближаешь час расплаты. А ежели прёшь, как бык, напролом и не думаешь ни о чём — никто тебе не закон, один ты сам.
— Смолвил не хуже Всеотца!
Побратимы подняли дружный хохот. Кружки пенного вина разом грянули о столешницу, грозясь расколоть её пополам.
— Не поняли вы меня, мужики, — вздохнул первый бражник. — Я ведь вам душу изливаю… Здесь-то в рейде я один, а дома другой. Дома у меня жена, дети, отец с матерью. Как к ним ворочаюсь, в глаза глядеть стыжусь. Особенно жене. Всё вспоминаю, как мы детей малых… Как баб…
— Ха-ха! А твоя думает, что одна у тебя, родимая! И не знает, как ты в каждом околотке лезешь кому-нибудь под юбку. А всё просто, дурень! Ты здесь блудишь, она — там. Мало ли хахалей в Хладире? Как вернёшься к своим в этот раз, ты деткам-то в глаза глянь: не походят ли на соседовы?
Песни и пляски сменились баханьем перевёрнутых столов, и с криками отборной норвежской брани дверь кабака ударилась о стену. В сугроб, распугав дерущихся дворняг, с головой нырнул белобрысый берсерк, дюжий, здоровый, упитанный и беззаботный. Таким Йормундур был какой-то месяц тому, но, глядя на развернувшуюся сцену, не мог в это поверить. Он не мог вспомнить ничего из той ночи: как горланил на ходу придуманную песню, как чуть не провалился в колодец и встретил его, малолетнего монаха, которого после оденет в собачий ошейник, сделав своим трэллом. Сейчас, со стороны, когда Йорм мог разобрать, что кричал ему тогда Ансельмо, всё стало до противного ясно. Эта безумная и в чём-то смешная выходка — на самом деле вызов смерти.
— Прёшь, как бык, напролом и не думаешь ни о чём, — повторил голос из пустоты.
Так он и сделал, из горя, из безысходности. Может, хотел расстаться с жизнью от руки поганого, а может, взглянуть смерти в лицо и плюнуть в её пустые глазницы.
— У трэлла нет прав. Твоё желание исполнено.
Спустя невыносимо долгие секунды, когда отзвучали в морозном воздухе последние слова, из темноты донёсся скрип колёс. Медленно железные обода колымаги перекатываются с камня на камень, а сама она так гремит и стонет, словно драуги пригнали её из глубин царства Хёль. Йормундур невольно обернулся, в лицо повеяло чем-то холодным и затхлым. С мучительной неторопливостью кони тянут телегу, гружёную не дровами, а горой окоченелых трупов, укрытых сверху парусиной. Сама двойка — тощие клячи, кожа и мясо с которых слезли, превратившись в болотного цвета гниль, как у мумий.
На месте возницы сутулый старик: лицо и стан закрыты широкополой шляпой да чёрным балахоном, но возраст выдают покатые плечи с разбросанными по ним седыми прядями и мосластые руки. В одной — поводья, во второй — палка с крючком на конце, каким сподручно затаскивать мертвяков на телегу.
Поравнявшись с Йормом, извозчик остановил лошадей. Изношенная шляпа с дырявыми полями задвигалась. Сперва нормандец увидел длинную бороду, затем отвисшую челюсть с парой чёрных зубов, впалый нос, провалы щёк и глаз, когда-то ярко-синих, теперь белёсых и слепых. Но даже не вид обтянутого кожей черепа, бывшего когда-то лицом, заставил сердце Йорма захолонуть. Старик таращился ему в глаза с таким испугом, какой ощущал в тот миг он сам. Воину показалось, что перед ним не незнакомец, а зеркало, отражение в котором повторяет каждое неуловимое движение.
— Хватит!!! — заорал Йормундур, с силой зажмурив глаза. — Что это значит?!
— Что срок твой отмерян. И подходит к концу. — ответил голос мужчины, слабее и старше первых двух. — Там на Аросе вестник явился тебе не со злым умыслом. Тебе было дано время завершить дела и уйти на покой с лёгким сердцем и чистой совестью. А коль жизнь прошла зазря — вдохнуть в неё смысл. А что сделал ты? Справедливо лишился руки, но, как видно, топором не намахался и крови пролил недостаточно…
— Я не собираюсь подыхать!!!
Йорм сорвался на бег, хоть не видел ни одной дороги. Он бежал на последнем дыхании, но вездесущие голоса не отставали:
— Кому нужна такая жизнь!
— Слепец! Как глупо гнаться за жизнью, отвергнув достойную смерть!
— Кто ты есть? Ты даже этого не знаешь!
— Я хочу узнать!!! — прохрипел Йормундур, свалившись без сил на колени.
Впереди забрезжил лазурный свет. Подняв глаза, перед собой воитель увидел постамент с головой Балора. Страх на грани помешательства вмиг сменился жаром в груди как проявлением надежды. Йорм тотчас кинулся к статуе, выбросил руку вперёд, и когда ладонь едва накрыла огромный глаз чудовища, над ней просвистело лезвие. Мгновенным касанием жарче пламени невидимый клинок легко отсёк вторую руку Йормундура.
В ушах зазвенело от собственного крика. Вслед за отрубленной кистью норманн обрушился на пол, лужа яркой артериальной крови под ним стремительно превращалась в озеро. Корчась от боли в судорожном припадке, Йормундур поднял голову на звуки шагов. На него с благородной неспешностью надвигалась фигура. Осанка, грация, плавность движений — всё это до боли знакомо, но лица не разглядишь, и тело полностью спрятано за плащом с капюшоном.
Тут одна из складок ткани сама собой взмыла вверх, под ней, как сверкающее жало, показалось острое тонкое лезвие. Палач приближался. Йорм попытался отползти назад. Носок чужого сапога хлюпнул по луже крови: шаг, другой, третий… Наконец из тени, как золотистые змейки, выползли несколько толстых локонов. Уста поверженного разинулись с криком мольбы, но меч уже был занесён и ударил так быстро и точно, словно высеченная небом молния.
Захлебнувшийся собственным воплем Йорм очнулся в кругу монолитов, ярко освещённом лазурным камнем статуи. Кровь на полу исчезла, отрубленная рука оказалась целёхонька, но рядом по-прежнему стоял человек с тонким, как вязальная спица, клинком. Запыхавшийся северянин вскочил на ноги. Одного взгляда в лицо противника было достаточно, чтобы узнать в нём отнюдь на Лаувейю.
— Я тебя знаю, — просипел викинг. — Ты же советник риага. Я видел тебя на пиру в Сеан Корад.
— И что с того? — в томных глазах Бреса и на прекрасном холодном лице отпечатался подспудный гнев. — Как ты попал сюда и что здесь вынюхиваешь? — фибула на плече откололась, и плащ тяжело упал под ноги, оставив на гэле расшитую тунику. — Не важно. Ты умрёшь.
Грудь Бреса выгнулась колесом, каблуки сапог на вытянутых по струнке ногах щёлкнули друг о друга, клинок устремился ввысь в нижней стойке. Ядовитый грибной сок ещё бурлил в жилах Йормундура, заставив, что дикий бер, широко расставить руки для захвата. Но не успели сойтись враги, как позади каменных кругов на стене чернильными пятнами разлились три громадные тени.
