Ткачи Сарамира - Вудинг Крис (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Кто знает. Мать ушла и забрала с собой дочь. Он потерял самое дорогое существо, ту единственную, о которой хотел заботиться и которую хотел защищать. Теперь у него никого не осталось.
Он был одинок.
На рассвете Тэйн возвратился на постоялый двор, чтобы собрать пожитки. Он не стал входить в комнату Азары. Видеть ее сейчас не хотелось. Слишком о многом нужно было подумать. Слишком много накопилось вопросов, на которые следовало найти ответы. Тэйн не мог сделать это здесь, в Хайме. Азара останется и дождется Кайку. По крайней мере это он мог ей доверить.
Тэйн собрал вещи и уже собирался уходить, когда увидел на деревянной кровати записку, написанную бегущим почерком Азары. Нерешительно покрутив кусочек бумаги в руках, послушник поднес его к глазам.
Если хочешь во всем разобраться, отнеси эту записку в храм Паназу в Аксеками. Скажи тем, кто тебя встретит, что хочешь попасть в Провал. Они поймут.
Тэйн нахмурился, положил записку в карман и вышел. Караван торговцев уходил на юг с рассветом. Он намеревался отправиться с ними.
Глава 22
Снег скрипел под тяжелыми ботинками, когда она прокладывала себе путь на запад через высокие пики гор. Издалека девушка напоминала меховой холм. Широкий капюшон шлепал по гладкой красно-черной маске, постоянно съезжая на глаза. Кайку шла, опираясь на посох, ружье болталось за спиной.
О боги. Когда же это закончится?
Последние продукты, доставшиеся от ткача, Кайку доела еще накануне и теперь чувствовала слабость от голода. Внутренний голос торопил, и она шла всю ночь и весь день, не останавливаясь на отдых, доедая остатки провизии на ходу. Тот же голос сказал, что горы скоро откроют ей свою тайну, и девушка всего лишь в ночи пути от монастыря. Наступил полдень следующего дня, но голос молчал.
Она оперлась на посох и несколько секунд стояла неподвижно, отдыхая. Глубокий снег не позволял рассчитывать добыть что-нибудь съедобное. Ее окружала голая, белая пустошь. Безмолвную тишину нарушало лишь редкое карканье хрящеворонов да завывание неведомых зверей. Ей ничего не оставалось, как идти вперед.
Маска мягко прилегала к коже, словно ее изготовили по лекалу, снятому с лица Кайку. А ведь она боялась надевать ее в первый раз. Боялась безумия. Боялась, что, надев однажды, уже не сможет больше снять. Теперь все эти страхи казались смешными. Ничего не произошло. Надев маску, она обрела надежду выжить в этом ужасном месте. Она доверилась черно-красному лику и чувствовала себя в нем уютно. Но свойства маски до сих пор никак не проявились, и вера Кайку в ее чудодейственную силу начинала ослабевать. И только посреди этой снежной пустыни впервые за много дней она опять обрела надежду.
Девушка подняла голову и увидела ущелье. Она не знала, почему, но место показалось странно знакомым.
Кайку остановилась на снежном выступе. С каждой минутой уверенность в том, что она была здесь прежде, крепла. Но когда она могла видеть этот пейзаж? На противоположной стороне ущелья начиналась тропа, которая вела между двумя горными вершинами. Кайку совершенно точно знала, что отыщет проход, хотя ни разу не проходила этим путем.
И она действительно нашла тропу там, где и предполагала.
День еще не закончился, а девушка находила все новые ориентиры. Она узнала огромное, искривленное дерево, выставившее из-под снега ветки, похожие на согнутые пальцы; плоскую, гладкую ледяную равнину, которую можно было пройти только по черному скалистому хребту, тянущемуся через ее середину; вершину горы, расколовшуюся на три части. Каждый ориентир вызывал воспоминания, принадлежавшие не ей, а одному из предыдущих владельцев маски, воспоминания, которые каким-то непостижимым способом впитались в деревянные волокна.
Она подумала об отце, и слезы навернулись на глаза. Казалось, дерево пропиталось запахом Руито: уютным мускусным запахом старых книг и отеческой привязанности, знакомым с самого детства, с тех времен, как Кайку ребенком забиралась отцу на колени и засыпала, уткнувшись ему в грудь. Она ощутила его призрачное, ускользающее, но все же уловимое присутствие в своем сознании и вновь почувствовала себя маленькой.
На следующий день, едва держась на ногах от голода, Кайку столкнулась со странным явлением. Проходя мимо выпуклой скалы, она заметила в снежной пустыне насекомое и почувствовала, как маска внезапно потеплела. Ей стало вдруг необыкновенно легко. Она продолжила идти вперед, и маска нагревалась все сильнее. Девушка попробовала повернуть назад, но тут же, к ее удивлению, тепло пропало.
«Впереди что-то есть», – подумала она.
Ей ничего не оставалось, как шагать дальше. Кайку медленно продвигалась вперед, чувствуя перед собой присутствие чего-то огромного и невидимого. На всякий случай девушка вытянула вперед руку, опасаясь натолкнуться на препятствие, хотя все пять чувств убеждали, что здесь ничего нет.
Но рука ощутила барьер, и Кайку открылся мерцающий тканый рисунок.
От увиденного перехватило дыхание. Широкая полоса золотых нитей простиралась от горизонта до горизонта. Это походило на полотно: соединенные завитки и петли, повторяющиеся, выворачивающиеся наизнанку, поглощающие друг друга и тут же восстанавливающиеся. Сияющие нити рисунка переплетались суматошно и беспорядочно, как будто мир поймали в сеть. Препятствие повторяло все контуры рельефа, постоянно выдерживая одну и ту же высоту, примерно шесть метров, и глубину, около шести. Почему-то Кайку была уверена, что Узор возник не вследствие катастрофы или шутки природы. Этот барьер разместили здесь намеренно. Те, кто его соткал, знали, как управлять миром, так чтобы люди ничего не замечали, и сделали это очень умело.
Затаив дыхание, девушка отдернула руку назад, и барьер исчез. Маска тут же отреагировала, и у нее закружилась голова. В этот момент Кайку поняла, как монастырь мог оставаться скрытым от глаз непосвященных. Барьер воздействовал на незащищенное сознание, сбивал его с пути. Только с помощью маски можно было надеяться преодолеть преграду.
Уже более уверенно Кайку вновь поднесла руку к барьеру. Небольшое усилие, и волокна разошлись, пропуская девушку внутрь. Кайку закрыла глаза, вздохнула, прошептала коротенькую молитву богам, а затем ступила внутрь рисунка.
Волокна окружили девушку, обволакивая мягко, то сильнее, то слабее. Кайку почувствовала, что стоит только отдаться этому морю, и больше не будет никаких забот. Но однажды ей уже довелось испытать нечто подобное. В тот день она умерла. Кайку понимала, что не сможет вернуться, если не сумеет противостоять нахлынувшему чувству.
Девушка вспомнила, как ей привиделся сотканный рисунок, неподвластный взгляду обычного человека, когда внутри нее полыхал огонь. Она испугалась видения, и именно этот страх удержал ее, привязал к реальности. Но теперь Кайку пошла вперед через иллюзорный рай и прорвалась к неприятному, резкому свету с другой стороны.
Ощущение было таким, как будто у нее отняли что-то ценное, дорогое или ее предал любимый человек. Кайку обернулась, но барьер вновь стал невидимым. На мгновение захотелось вернуться, погрузиться в мягкий свет, забыть об ощущении холода и голода, но она пересилила себя и двинулась вперед. Маска тут же похолодела.
За время странствий Кайку приобрела привычку разговаривать сама с собой вслух. Большинство ее монологов были случайны и бессмысленны. Иногда она разговаривала с отцом или братом, как будто они находились рядом. Иногда воображала, что возле нее идет огромный кабан, и присутствие животного помогало и успокаивало.
Усталость и голод вызывали видения, и они быстро завладели ослабленным сознанием и поселились в нем. Но именно фантазии поддерживали Кайку, помогая преодолевать все препятствия.
Впервые девушка заметила убежище ткачей еще на перевале. День стоял ясный, а в воспаленном мозгу билось лишь одно желание: найти монастырь. Здание почти сливалось с каменным склоном. Кайку находилась от него в миле или двух. С того места, где она стояла, было сложно разобрать детали. Единственное, что удалось рассмотреть, это узкий каменный мост, который дугой шел от входа до другой стороны глубокого ущелья. Кайку благоразумно предположила, что нужно идти по нему, если она хочет войти в монастырь.
