Элрик — Похититель Душ (сборник) - Муркок Майкл Джон (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
Уголком глаза Элрик увидел, как Роза поднялась со своего стула и вышла из комнаты. Он понял, что ее эти дебаты утомили.
— Колесо времени стонет и крутит миллионы шестеренок, которые в свою очередь крутят миллионы шестеренок, и так далее и так далее до бесконечности или почти до бесконечности, — сказал Пфатт, кинув взгляд на свою матушку, которая снова закрыла глаза. — Все смертные — его пленники или слуги. Такова непреложная истина.
— Можно смотреть истине в глаза, а можно пытаться обмануть ее, — сказал Элрик. — Кое-кто даже пытается ее изменить…
Уэлдрейк внезапно приложился к своему бокалу.
— Я родился в мире, мой господин, где истина не столь податлива, а реальность не зависит от ваших желаний. Мне трудно выслушивать подобные мнения. Могу вам сказать больше — они меня тревожат. И дело не в том, что мне не удается увидеть в них изюминку или оптимизм, каковой вы по-своему выражаете. Но я родился там, где доверяют определенным чувствам и пестуют их, где считают, что суть вселенной — великая непреходящая красота, набор естественных законов, которые, так сказать, тонко согласуются с огромной машиной — сложной и хитроумной, но бесконечно рациональной.
И вот этой-то Природе, мой господин, я поклонялся, ее я почитал как божество. А твои предложения кажутся мне, мой господин, шагом назад. Они стоят ближе к уже давно дискредитированным представлениям алхимиков.
Этот разговор продолжался, пока все они не устали от звуков собственных голосов и желание отправиться спать не превысило все остальные.
Элрик, поднимаясь по лестнице — его лампа отбрасывала на выбеленные стены огромные тени, — спрашивал себя, почему Роза так внезапно вышла из комнаты. Он надеялся, что ничем не обидел ее. Обычно такие проблемы мало волновали его, но к этой женщине он испытывал уважение, которое выходило за рамки простого преклонения перед ее умом и красотой. Было в ней еще и какое-то спокойствие, которое странным образом напоминало ему о времени, проведенном в Танелорне. Трудно было поверить, что женщина такой очевидной целостности и ума руководствовалась соображениями какой-то кровной вражды.
Он стал готовиться ко сну в узенькой комнате, которую выбрал для себя, — представляла она собой чуть ли не чулан с койкой. Семья Пфаттов удобно устроила гостей, при этом не особо утруждая себя, и согласилась использовать свои сверхъестественные возможности, чтобы помочь в поисках, которые вела Роза. Альбинос лег отдохнуть. Он устал и тосковал по миру, который уже никогда не будет его миром. По миру, который он сам уничтожил.
И вот альбинос спит, а его стройное бледное тело ворочается на постели. С его больших чувственных губ срывается стон, малиновые глаза распахиваются, с ужасом вглядываясь в темноту.
«Элрик, — говорит голос, полный древней ярости и такой скорби, что эти качества фактически стали его постоянной составляющей, — сын мой, ты нашел мою душу? Мне здесь так тяжело. Здесь холодно. Здесь одиноко. Скоро, хочу я того или нет, мне придется присоединиться к тебе. Мне придется войти в твое тело и навсегда стать частью тебя…»
И Элрик просыпается с криком, который словно бы заполняет пустоту, в которой он пребывает, и крик этот не замирает в его ушах, он порождает новый крик, и оба звучат в унисон, а Элрик смотрит на лик своего отца, но это кричит не Садрик…
Это старуха, мудрая и умеющая себя вести, исполненная необычных знаний, она кричит как полоумная, словно ее подвергают самой мучительной пытке. Она кричит: «НЕТ!», она кричит: «ОСТАНОВИТЕСЬ!», она кричит: «ОНИ ПАДАЮТ, О АСТАРТА, ОНИ ПАДАЮТ!»
Кричит матушка Пфатт. У матушки Пфатт видение такое невыносимое, что ее крик не в силах унятъ боль, которую она чувствует. И она замолкает.
Как и Элрик.
Как и мир, который тоже погружается в тишину, нарушаемую лишь неторопливым поскрипыванием чудовищных колес и непрестанным отдаленным звуком идущих ног, никогда не прекращающих своего движения вокруг мира.
«ОСТАНОВИТЕСЬ!» — кричит принц-альбинос, но не знает, кому он это кричит. Перед ним мелькнули сцены видения, представшего матушке Пфатт…
Теперь за дверями слышны обычные звуки. Он слышит, как Фаллогард Пфатт зовет свою мать, слышит, как рыдает Чарион Пфатт, и понимает, что вот-вот грядут события страшные…
С лампой в руке, накинув на себя первое, что попалось под руку, Элрик выскакивает на лестницу. Через открытую дверь он видит матушку Пфатг — та сидит в кровати, на ее старых губах пена, глаза уставлены вперед — невидящие, испуганные.
— Они падают! — стонет она. — Ах, как они падают. Это не должно так кончиться. Бедные души! Бедные души!
Чарион Пфатт обнимает бабушку и чуть баюкает ее, словно пытается утешить ребенка, разбуженного ночным кошмаром.
— Нет, бабушка, нет! Нет, бабушка, нет!
Но по выражению ее лица ясно, что и она видела нечто ужасное. А ее дядюшка, потный, красный, в смятении, в страхе сжимает свою растрепанную голову руками, словно защищая ее от ударов, и кричит:
— Нет! Этого не может быть! Она украла ребенка!
— Нет-нет, — говорит Чарион, тряся головой. — Он сам пошел. Поэтому-то ты и не почувствовал никакой опасности. Он не поверил в опасность.
— Так вот что она задумала? — стонет выведенный из себя и недоумевающий Фаллогард Пфатт. — Такую смерть она задумала?
— Верните ее, — резко говорит матушка Пфатт, ее глаза все еще не видят окружающего мира. — Быстро верните ее назад. Найдите ее, и вы спасете его.
— Они отправились в Дунтроллин на поиски сестер, — говорит Чарион. — Они их нашли, но там был другой… Схватка? Я в такой сумятице ничего не могу разобрать. Ах, дядя Фаллогард, их нужно остановить. — Лицо ее перекошено мучительой гримасой боли, она хватается за голову. — Ах, дядя, тут такие экстрасенсорные искажения!
Фаллогарда Пфатта тоже трясет боль. Элрик вместе с Уэлдрейком пытаются выяснить, чего они так боятся.
— Это ветер, завывающий в мультивселенной, — говорит Пфатт. — Черный ветер, завывающий в множественной вселенной! Это работа Хаоса. Кто мог это предвидеть?
— Нет, — говорит матушка Пфатт, — она не служит Хаосу и не призывает его! И все же…
— Остановите их! — кричит Чарион.
Фаллогард Пфатт воздевает к небу руки в безысходном отчаянии.
— Слишком поздно. Мы теперь можем только присутствовать при гибели!
— Нет, не поздно, — говорит матушка Пфатт. — Еще не поздно. Еще есть время… Но оно так сильно…
Элрик больше не стал утруждать себя размышлениями. Розе угрожала опасность. Альбинос поспешно вернулся в свою комнату, оделся, пристегнул меч. Вместе с ним из дома вышел и Уэлдрейк, и вдвоем они побежали по деревянным улицам Троллона, путаясь в темноте. Наконец они нашли ведущую вниз лестницу, и Элрик, который так никогда и не научился осторожности, вытащил из ножен Буревестник, и черный клинок засверкал ужасающей чернотой, руны зашевелились по всей его длине, и он принялся убивать тех, кто вставал на его пути.
Уэлдрейк, видя лица поверженных, содрогался и не знал, держаться ли ему поближе к альбиносу или же отойти на безопасное расстояние. За ними пытались следовать Фаллогард Пфатт и то, что осталось от его семейства. Старушку они толкали в кресле-каталке.
Элрик знал только одно: Розе грозит опасность. Наконец терпение покинуло его, и он чуть ли не испытал облегчение от того, что его адский меч наконец получил свою долю крови и душ. В то же время огромная, всепроникающая энергия стала наполнять его, и он принялся выкрикивать невозможные имена невероятных богов. Он рассек упряжь, которой были привязаны лошади, рубанул по цепям, которыми были скованы те, кто приводил платформу в движение, а потом вскочил на огромного черного жеребца, который заржал от радости, почуяв свободу. Элрик, вцепившись в гриву, поднял его на дыбы. Конь ударил по воздуху своими массивными копытами и поскакал к выходу.
