Золото Ларвезы (СИ) - Орлов Антон (лучшие книги .TXT) 📗
Когда они сомкнулись, вурвана застонала и сползла по стенке. Она сейчас выглядела точь-в-точь как древняя ссохшаяся мумия, откопанная магами-археологами.
А Дирвен так и стоял, точно прилип спиной к каменному выступу. Его сковало судорогой, и он не сразу смог вернуть себе контроль над телом. Когда смог, тоже уселся на пол. Прямо в лужу, и штаны теперь мокрые. Но вроде нет здесь никакой лужи – штаны промокли сами по себе… Вот гадство, это из-за пива, он же четыре фляжки выпил, а отлить вовремя не успел, а Рогатая и воспользовалась моментом!
– Консорт… – прохрипела ожившая мумия, когда остатки проема истаяли в пещерном сумраке. – И это мой консорт… Расскажи мне все от начала до конца.
Рассказал, куда деваться – надо тянуть время, пока штаны не высохнут, чтоб не было видно влажного пятна, а то амуши засмеют. Потом застирнуть в речке, и никто ничего не узнает.
– Он тобой манипулировал. Чем больше ты давал волю своей похоти, тем больше силы он у тебя вытягивал, пока не накопил достаточно, чтоб открыть эти проклятые Врата, – помолчав, она добавила тихонько, словно разговаривала сама с собой: – Бояться этого не позорно, там никто не уцелеет, кроме Созидающих. Он закрыл их только ради того, чтобы не поссориться со Стражем Сонхи, а иначе… Воистину нет ничего хуже. Я уже видела Врата Хаоса, это было давно, это был самый черный день в моей жизни…
Ага, раз не позорно – она не должна цепляться насчет штанов… Но амуши и сойгрунам все равно лучше на глаза не показываться, пока не высохнет.
– Ты должен был сразу сказать мне, что случилось, и отдать мне мерзавца Хальнора. Почему ты этого не сделал?
– Неприятностей не хотел, – буркнул Дирвен. – С Дохрау связываться… Я мог бы его где-нибудь оставить, чтобы ты сама его нашла.
– И что тебе помешало?
– Занят был. Амулеты заряжал от силы этих гадов, мне все это понадобится, чтобы захватить Эгедру.
– Что ж, после того, что было, ты должен захватить для меня Эгедру, – непререкаемым тоном промолвила Лорма.
Дома небогатые, но с мозаиками – из разноцветных керамических черепков выложены узоры и целые картины. Под окнами разбиты цветники, гармонирующие с изображениями на фасадах. Входные двери, балясины и перила балкончиков, столбы, подпирающие навесы над крылечками – все покрыто прихотливой резьбой. Загнутые карнизы крыш украшают деревянные фигурки: чаще всего кошки, но попадаются и другие звери, а также птицы, рыбы, ящеры.
– Красиво у вас. Как будто на каждой улице живут художники.
– Так и есть, – отозвалась девушка-экскурсовод, смуглая, черноволосая, в цветастой хлопчатобумажной тунике, свободных штанах до лодыжек и ременчатых сандалиях. – Мы сами украшаем свои дома. Идемте сюда!
Поворот – и вышли на одетую в розовый камень набережную. На другой стороне реки, в некотором отдалении от берега, что-то двигалось, сновало, шумело, отблескивало на солнце. Жаль, нет бинокля.
– Это порт для дирижаблей. Когда построят, у нас будет регулярное воздушное сообщение с Бартогой. Я говорила, что учусь в Бартоге, в Дуконском университете? Сейчас у нас каникулы. Поездом туда-сюда все-таки долго, а когда начнут летать дирижабли, смогу чаще видеться со своими.
– Не мерзнете в Бартоге?
– Тепло одеваемся, – она озорно улыбнулась. – Мне вначале казалось смешным столько всего на себя накручивать, а выпал снег, и сразу оценила. Там много наших учится, мы живем целой общиной. А когда я стану инженером-мелиоратором, наверное, поеду в Лярану. Хотя будет интереснее, если в Китон… Я из тех, кто учится за счет князя, поэтому буду работать там, куда направят. Зато в Лярану тоже летают дирижабли из Бартоги, и говорят, будут рейсы между Ляраной и Сирафом. Мы уже пришли, смотрите – это музей под открытым небом, кусочек старой деревни, сохраненный в нетронутом виде. Так здесь жили тридцать лет назад, когда Сираф был колонией.
Он уже был в этой деревне, только не во сне, а наяву. А сейчас он видит сон, но через тридцать лет этот сон станет явью.
5. Невкусная Мейлат
Услышав за кустарником знакомые голоса, Мейлат свернула в соседнюю аллейку. Как обычно, говорили о том, что надо есть и пить, чтобы кровь стала слаще, и как влияет на кровь дневной сон, и чем лучше натирать кожу для пикантного привкуса… Она каждый день пыталась убедить себя, что ничуть им не завидует. Не все же родятся вкусными. У людей бывают и другие достоинства. Зато она старательная в хозяйственных делах, умеет шить и вышивать… Но чего все это стоит, если ты невкусная? Между вкусными и невкусными людьми громадная разница, как будто они существа разной природы.
Внутренняя территория Владения Дахены, окруженная построенным по периметру людским домом – сплошной парк с тенистыми аллеями. Растительность выглядит запущенной, хотя ее время от времени подстригают, ветви сплетаются над головой, образуя укромные древесные коридоры. Кое-где на пересечениях аллеек повешены гамаки, стоят беседки и скамейки – некрашеные, потому что вдыхаемые с воздухом частицы краски пагубно влияют на вкус крови. В центре этого лабиринта высится Башня Дахены, горделиво вознесенная над человеческим мирком, преисполненная мрачного великолепия.
Пошла в обход, но все равно нарвалась – не на тех, так на других. На площадке, где аллейки пересекались, несколько юношей и девушек расслабленно покачивались в гамаках под лиственным пологом: лица словно чахлые цветы, под глазами круги, запястья перебинтованы, шелковые туники расшиты жемчугом и драгоценными камнями. Пахло вином и пряностями. Мейлат уловила тонкий аромат «Тайны всех ночей» – притирания, которое готовят из меда, перца и четырех видов специй, вурваны это любят. От «Тайны» невыносимо зудит кожа, но чего не стерпишь ради того, чтобы стать еще слаще и желанней? У Банарьи и Готиша руки в расчесах: счастливые, сегодня их будут вкушать. Мейлат ощутила укол зависти. А вино пил Кумабур, любимец госпожи Нюрт Дахены, которая предпочитает кровь с винными нотками. Он-то и начал цепляться:
– Чувствуете, потянуло какой-то горечью напополам с кислятиной? Да это же идет Мейлат!
Остальные захихикали. Хотя ничего они, включая пьяного Кумабура, не могли «почувствовать», это могут только вурваны, и то им для этого надо человека попробовать. А люди друг у друга кровь не пьют. Даже если всего лишь слизнешь из интереса капельку чужой крови – это страшный грех, людям нельзя так делать, за это наказывают.
– Мейлат, тебя еще никто не называл вкусняшечкой? – спросила Банарья. – А то вдруг тебя распробовали и оценили, а мы и не знаем…
– Не все же вкусные, она же не виновата, что вурванов от нее тошнит, – будто бы заступился Готиш.
Хотела поскорее шмыгнуть в аллею, но тут Кумабур уронил богато украшенный кубок с остатками вина:
– Мейлат, подними!
Она подняла и подала ему, а то еще нажалуется.
Кумабур снова разжал пальцы:
– Я так ослаб, меня каждый день вкушают, совсем нет сил… – его голос звучал капризно и томно. – Ты бы хотела быть на моем месте? Но от тебя всех тошнит, как от закисшего чая с плесенью. Чего стоишь, подними!
Молча подобрав и сунув ему в руки кубок, она бросилась прочь.
– Тупая шея! – крикнул вслед Кумабур.
Позади засмеялись.
Хотелось забиться куда-нибудь и так просидеть весь день. Почти ничего не видя от слез, она брела по аллее и внезапно в кого-то уткнулась.
Юлур. Он считается самым вкусным из людей Дахены, вурваны воспевают его в стихах, называя его кровь «сладчайшим нектаром», каждая капля которого «подобна драгоценному рубину», но при этом он хороший, издеваться не станет. Он излюбленная пища вурванов Дахены и главный над людьми, куда там до него Кумабуру.
– Что случилось? – спросил он ласково. – О чем ты плачешь?
Изможденное лицо, впалые щеки, губы цвета увядающей блеклой розы, а глаза светятся искренним участием.
Мейлат обо всем ему рассказала, давясь всхлипами.
