Лазурные оковы - Грабб Джефф (лучшие книги TXT) 📗
— Паладин? — пробормотал Акабар. — Откуда ты знаешь?
— Он сказал мне, — ответила Оливия. Она понизила свой голос до шепота и продолжала:
— Но Дракон не только хранил все это время свой профессиональный секрет, он еще может и общаться. Он не пользуется обычными словами, как ты или я. Он издает запахи, как парфюмерная лавка. Мы не понимаем его, потому что наши маленькие носы недостаточно чувствительны, но Дымка понимает. Дракон говорит ей, и она переводит, а потом ящер подтверждает кивком головы правильность перевода Дымки.
Акабар потряс головой. Ему казалось, что Раскеттл сердится, но маг не мог понять, что так раздражает ее.
— Ну и что? — спросил он.
— Ну и что! — воскликнула Оливия, а затем, понизив голос, прошептала:
— С нами находится ящер-паладин, который ведет себя настолько надменно, что даже не пытался общаться с нами, пока не появилась эта дракониха. К тому же шпионит за нами вот уже в течение двух переходов. Разве от этого нельзя стать чуточку раздражительным?
— Сауриал, — вдруг пробормотал Акабар, позволяя слову задержаться в памяти. Там парила темная тень — остаток визита Мерзости в его мозг. Моандер сказал, что Дракон — сауриал.
— Моандер — это та ползающая слякоть? — спросила Оливия.
Акабар раздумывал, как пловец, стоящий около холодного озера. Он хотел забыть то зло, которое было внутри него и так подло использовало его. Но волшебнику была необходима информация, которую Моандер небрежно оставил в его мозгу. Он погрузился в нее:
— Моандер — бог. Или часть бога. Эта часть была заперта под Айлашем, пока Элия не выпустила ее. Сейчас они следуют через Миф Драннор в Вестгейт.
Тело Акабара затряслось.
— Что это? — спросила Оливия. — Что случилось?
— Боги, это было, как… как болезнь, когда гниет все, кроме мозга, твое тело тебе не подчиняется. Я все понимал, но не мог собой управлять. Не мог говорить. Не мог видеть. Я мог слышать мысли в моей голове, мысли Моандера и разговор Элии, но был как будто связан и находился в темноте с кляпом во рту.
И, — он взглянул вверх на хафлинга, — я ранил Дракона, не так ли? Ты сказала, что да. Помню. Я пытался убить его.
— По-видимому, он не держит на тебя зла. Он принес тебя сюда и перебинтовал остатками своей рубашки.
Акабар чувствовал, что его голова перевязана. Волшебник взглянул на ящера, лежавшего на драконьей морде.
— Дракониху я тоже поранил? — прошептал маг.
— Не надо о грустном, — предложила Оливия. — Потребовалось все мое красноречие, чтобы убедить Дымку включить тебя в договор о ненападении до тех пор, пока не освободим Элию. Она смягчилась только потому, что нам нужна вся огневая мощь, которую мы можем собрать. Итак, эта Мерзость — бог, да? Это еще одна вещь, о которой наш друг ящер забыл упомянуть.
— Сауриал, — опять поправил Акабар. — Почему ты настроена против него? Он спас нам жизнь.
— Нет. Он спас твою жизнь. Я сама могу позаботиться о себе.
Оливия не подумала о том, что сейчас уже переварилась бы в желудке у Дымки, если бы не ящер. — Мне не нужен трусливый шпион, льстиво пытающийся добиться моего доверия.
— Почему ты уверена, что он шпион?
— Пошевели мозгами, зеленщик, — фыркнула Оливия. — Что еще может заставить паладина путешествовать с нами? Ты купец, а я хафлинг. И Элия — подумай! Она пыталась убить священника и кого-то, кого она приняла за короля Кормира, и потом освободила злобного бога. Дракон пропал, когда мы были в большой опасности, и сейчас он толкает нас на самоубийство. Он утверждает, что это для спасения Элии, но, может быть, его основной интерес — убить Моандера? Его род никогда не заботился о наших проблемах.
— Может быть, — ответил Акабар. Но по его отсутствующему взгляду Оливия поняла, что маг в действительности не обращает никакого внимания на ее слова.
— Акаш, что с тобой случилось? Акабар потряс головой и фыркнул.
— Я, оказывается, плохой маг. Я не могу получить сведения, которые нам нужны, я даже не заметил, что наш спутник обладает даром лекаря, и в бою я хорош тогда, когда меня контролирует какая-то безумная мерзость. Вам не следовало беспокоиться о моем спасении.
— Не будь дураком, — возразила Оливия. — У тебя есть здоровье, ум, деньги, — все блага, как говорим мы, хафлинги. Ты не можешь винить себя за то, что случилось. Хотя бы потому, что не обучался борьбе с древними богами.
— Или кем-нибудь еще в этом духе, — добавил Акабар. — Ты и Элия правы, я — зеленщик. Это было моим первым настоящим приключением, а не путешествием ради получения прибыли, и я все испортил. Я думал, что с моими знаниями смогу покорить мир, но потерпел неудачу, провалился. Я бесполезен.
— Слушай, Акаш, приключения не так просты и логичны, как колонки в гроссбухе. Невозможно узнать о них из книг. Ты должен был испытать их, чтобы понять, что делать. И ты вовсе не бесполезен. Если бы не ты, Димсворт не послал бы Элию за мной, и она никогда бы не встретила Дымку, и тогда мы боролись бы с Моандером одни.
— Это делает не много чести моим талантам.
— Ну, тогда прими во внимание тот факт, что ты сохранил всех нас от ужасной смерти.
— Что?
Оливия хихикнула.
— Если бы я вынуждена была готовить еду, мы все умерли бы от расстройства желудка.
Акабар не отреагировал на ее шутку, и поэтому хафлинг заговорила снова.
— Слушай, я пытаюсь сказать, что в конце концов ты научишься думать, как путешественник. Тогда ты станешь действительно силой, с которой надо считаться.
Кто знает, может, даже нас научишь парочке штучек. Исход любого дела определяется разумным подходом к нему, и никто в нашей компании не сравнится с тобой.
Акабар оставался безмолвен, и Оливия забеспокоилась, что напиток оказался слишком крепким для него.
— Во всяком случае, — сказала она, пожимая плечами, — мне нравится, когда ты рядом. Ты мне симпатичен.
Слабая улыбка появилась на губах волшебника. Он глубоко вздохнул.
— Ты мне тоже симпатична, — ответил Акабар. — У тебя не осталось еще этого напитка?
Пока Акабар пил из фляги, Оливия спросила:
— А как насчет него? — Раскеттл показала кивком головы в направлении спящих рептилий.
Акабар пытался понять чувства Оливии. Без сомнения, она считает себя виноватой. Он и Элия сразу заметили мелочность, эгоизм и вороватость хафлинга, хотя не придавали этому значения в интересах компании. Но для Дракона это, несомненно, выглядело по-другому. Маг понял, что и сам выглядит в его глазах далеко не лучшим образом.
— Сауриал, — сказала Оливия, наконец-то правильно произнеся это слово. Он скрывал от нас пару важных вещей. Он может скрывать и намного больше.
Акабар уловил голубое мерцание знаков на груди Дракона. Оливия и не подозревала, что уже поздно пытаться возбудить подозрения Акабара.
«Со вчерашнего дня я пытался напасть на него дважды, проиграв оба раза, и потом оказывалось, что он спасал мою жалкую шкуру», — размышлял Акабар. И хотя хафлинг была права, когда говорила, что очень необычно для паладина путешествовать с группой авантюристов, учитывая их репутацию, волшебник не мог поверить, что Дракон хочет причинить им какой-либо вред.
— После того, как он поможет нам вернуть Элию, — сказала Оливия, — думаю, нам необходимо найти возможность избавиться от него. Элии это не понравится, но это будет для ее же блага.
— Нет, — сказал Акабар. — Если он хранит свои секреты, это его личное дело. Я поддерживаю его.
В Оливии Акабар увидел торговку, которая решила, что в ее интересах не заключать сделку. Хафлинг пожала плечами.
— Может, ты и прав. И нечего беспокоиться. Отдыхай. Мы отправляемся утром, и тогда похороним Его Гнусность. Я послежу за костром. Лето очень сухое, дерево горит легко.
— Раскеттл?
— Да, Акаш.
— Будь добра, подай мне мои книги. Как ты сказала, нам потребуются все силы, которые мы сможем собрать. Даже мои ничтожные умения.
Элия проснулась в темной клетке глубоко под поверхностью Моандера. Кусочки липкой грязи вокруг нее издавали тошнотворный зеленый свет. Сияние ее знаков было светлее и чище. Девушка больше не была связана мерзкими отростками, поэтому вытянула руку, чтобы изучить свою тюрьму.
