Странник (авторский текст) - Мартьянов Андрей Леонидович (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
— Надеюсь, вы просто неудачно пошутили? — подозрительно спросила филологесса. — Ваня, вы меня пугаете. Удаленные внешние исследования на той стороне — сколько угодно, но тащить специфическую фауну сюда, к нам, в объективное время? Последствия просчитали?
— Мамонт — не тираннозавр, никому голову не откусит. Надеюсь столь авторитетное мнение оспаривать не будете? Никто не говорит «сделаем это прямо сейчас, немедленно» — я подразумеваю среднесрочную перспективу. Отстроимся, раскрутимся, тогда можно будет начинать безобразничать и мистифицировать общественность: нашли в вечной мерзлоте останки сунгарийского мамонта с уцелевшей ДНК, вырастили в пробирке… Убедительные доказательства состряпаем, какие трудности? Впрочем, реконструкция фауны задача второстепенная. Я бы начал с более важного — только умоляю, давайте сразу обойдемся без громких протестов! Я знаю, что вы мне захотите сказать!
— Боже мой, у Вани очередная сногсшибательная идея, — вздохнул Славик. — Следует ожидать крупных неприятностей. Высказывайся.
— Наступает теплое время года, вы с батей днями пропадаете за Дверью. Освоился?
— И что? — Славик еще больше насторожился.
— По твоим оценкам, сколько всего Homo neanderthalensis обитает ближайшем радиусе от аномалии? Численность?
— Я пока видел всего четыре стоянки, в двух больших семьях около тридцати особей… То есть, тридцати человек, в остальных по пятнадцать-семнадцать, но к весне родятся дети, несколько женщин на сносях — Андрей Ильич говорит, будто неандертальцы умеют контролировать рождаемость и зачинают потомство так, чтобы младенцы появлялись после схода снега и начала сытного охотничьего сезона — гораздо проще выходить и выкормить малышей… Ты к чему ведешь?
— Где у нас карта центральной Сибири? — Иван встал, подошел к полке, забитой подшивками документов и справочной литературой. Отыскал масштабный план, убрал со стола чайные чашки, расстелил. — Севернее Томска и восточнее Нижневартовска, в междуречье Обь-Енисей расположены дикие незаселенные территории, где человека не встретишь. Верховья реки Сым и Сымское нагорье — посмотрите, на протяжении полутысячи километров никаких признаков жилья. Бескрайняя нетронутая тайга с колоссальной кормовой базой — зверья там видимо-невидимо, а климат помягче чем в эпоху Вюрмского оледенения. Кто сказал, что неандертальцы не сумеют выжить при столь благоприятных условиях и в окружении более-менее привычного биома? В сравнительной безопасности?
— Дед тебя шлепнет при одной попытке озвучить эту безумную мысль, — твердо сказал Славик, знавший, сколь трепетно Андрей Ильич относится к «подопечным». — Прикончит с особой жестокостью, причем в суде я буду свидетельствовать на стороне защиты. Окончательно рехнулся?
— Наоборот, я так нормален, что сам порой удивляюсь, — не моргнув глазом ответил Ваня. — Дед, впрочем, еще нормальнее — не поднимет руку на родного сына… Готов выслушать разумные доводы против. Однако, для начала скажу, что спасти от полного исчезновения наших старших братьев было бы делом достойным.
— Позвольте мне, — вмешалась рассудительная Алёна. — Пункт первый: микрофлора по сравнению с палеолитом разительно изменилась. Неандертальцы моментально перемрут от неизвестных в те времена болезней.
— Возражаю, — сказал Иван. — Аргусы миллион раз могли занести современную заразу на ту сторону, Дверь известна почти столетие и пользовались ею постоянно. Батя в шестидесятых-семидесятых оттуда месяцами не вылезал, а наблюдать за палеоантропами начал еще раньше.
— Верно, — нехотя подтвердил Славик. — Он крепкие, палкой не убьешь. Андрей Ильич утверждает, что неандертальцы практически не болеют и спокойно переносят холодные зимы без насморков-простуд. Другое дело рацион питания — палеоантропы употребляют не только мясо, но и тьму-тьмущую корешков и растений, которые за пятьдесят тысяч лет могли вымереть…
— Снова возражение: таёжные зоны России стали формироваться ещё до наступления ледников и со временем мало менялись. Да, крупные животные исчезли, но остались привычные олени-косули, медведи, мелкая живность. Сам рассказывал, что видел на той стороне зайцев!
— Только они покрупнее наших.
— Неважно! За четыреста-пятьсот веков зайцы вполне могли поменять облик — эволюция! Так спросим себя, какие же непреодолимые препятствия мы видим? Проблема уединенности и скрытности снимается — в Сибири полным-полно медвежьих углов, куда нога Homo sapiens отродясь не ступала. Пищевая цепочка в наличии. Биом привычный — палеоантропы обитали как в тундростепи, так и в тайге.
— Они не кочуют, — напомнил Славик. — Эти неандертальцы оседлые, летом переходят на более удобное стойбище неподалеку, зимой возвращаются… Позволь, я разобью твои оптимистичные построения в прах: набитое брюхо и теоретическое отсутствие врага-сапиенса не являются обязательными факторами выживания. Ты говоришь так, словно речь идет о переселении обезьян из одного заповедника в другой, а на самом деле всё гораздо сложнее. Не думал, что палеоантропы могут умереть от стресса? Затосковать?
— Прикажешь выслушать лекцию о нежной душевной организации Homo neanderthalensis? — вздернул брови Иван. — Сведения почерпнутые из ученых трудов по человеческой психологии убеждают меня, что суровая среда обитания должна формировать у людей суровые характеры. Ты ведь заявляешь, что они — люди?
— Люди… Но другие!
— Кажется я поняла, что Славик хочет сказать, однако сформулировать затрудняется, — остановила спор филологесса. — Простейший пример: шимпанзе — примат, и мышиный лемур тоже примат. Мы с вами — приматы. Но между высокоразвитым гоминидом шимпанзе и туповатым лемуром с массой тела в пятьдесят граммов, лежит такая же огромная пропасть, как между людьми и человекообразными обезьянами. Биологический отряд один, а разница бесконечна. Не удивлена тому, что психологически неандертальцы резко отличаются от человека разумного.
— Еще как отличаются, — буркнул Славик. — Давайте временно закроем эту тему, согласны? Честное слово, я сочувствую палеоантропам и сохранить их, используя наши возможности, было бы очень здорово. Вопрос этический: почему мы должны принимать решение за неандертальцев, а во-вторых — как бы не сделать хуже.
— Куда уж хуже, чем есть, — отозвался Иван. — Выбор между шансом выжить, продолжив развитие, и неизбежным вымиранием? Засекретить программу сохранения палеоантропов труда не составит, толстозадые американские туристки с фотоаппаратами в парке Четвертичного периода окажутся только через мой труп… Решим! Я всего лишь предложил! Всё, коллеги, совещание окончено. Мы с Алёной Дмитриевной поехали на встречу с подрядчиками. Славик? Твои планы?
— Зайду к Малышу, отвезет меня в поселок, к Андрею Ильичу. Решили забуриться на ту сторону дней на несколько, так что скоро нас троих не ждите.
— Троих? — осторожно уточнила Алёна.
— Взяли Малыша в помощники — он ведь работает на корпорацию, верно? Лишняя пара рук не помешает. И он не трепло.
— Делайте, что хотите, — кивнул Иван. — Только не рискуйте зазря… Постой. Ты сказал «Почему мы должны принимать за них решение», верно? А что, если neanderthalensis подтолкнуть к этому решению?
— Но как? — вытаращился Славик.
— Не знаю. Думай. Посоветуйся с дедом, он поймет…
К майским праздникам 2010 года корпорация, получившая официальное название «Новосибирский технопарк», при незаметной для большинства поддержке правительства начала реализовывать генеральный план строительства.
К Академгородку и поселку Кирова сгонялась техника, возводились ангары и двухколейное ответвление железной дороги, а сами концессионеры сохраняли частичное инкогнито, выступая в начальственных кабинетах под личиной инвесторов от мало кому известного сингапурского холдинга IAS, обладавшего, между прочим, фантастическими по временам кризиса финансовыми резервами.
Если конспиративный «офис» располагался в квартире на окраинной Абаканской улице, то под центральную контору с солидным штатом арендовали облюбованное здание в самом центре, на углу Фрунзе и Красного проспекта, выставив оттуда (с солидной компенсацией, разумеется) несколько маленьких фирмочек, торговавших чем угодно — от компьютеров, до мебели и сантехники.
