Тиэль: изгнанная и невыносимая - Фирсанова Юлия Алексеевна (лучшие книги онлайн .txt) 📗
Лавируя среди почитателей Феавилла, эльфийка скользнула под высокие своды храма, являвшегося истинным царством вдохновения во всех его формах. Живописные, тканые, вышитые бисером, выжженные огнем, выложенные драгоценными каменьями, вырезанные на кости или из дерева — какие только полотна не украшали стены. Иные дары, не способные поместиться на стенах храма, относились жрецами во внутренние помещения, открывающиеся пастве по особым праздникам или (а кто не хочет хорошо жить?) за щедрое пожертвование.
В отличие от храма Илта, где служители никогда не подходили первыми и уж тем более не приставали к прихожанам, на первом же шаге Тиэль перехватил жрец Феавилла. Сияющая, расшитая золотом и зеленью мантия и столь же сияющая улыбка совершенно лысого типа почти ослепили эльфийку.
— Милости Феавилла! Лейдин желает приобщиться к золотой благодати бога? — почти потребовал ответа жрец.
— Не я, моя подруга. Могу ли я приблизиться к алтарю? — подчеркнуто вежливо уточнила эльфийка, поскольку жрец загораживал путь в нужную сторону. И едва заметно поморщилась. Кислое вино, ржавчина и серая плесень — вид и запах избранника бога оказались очень неприятны для чуткой девы.
Толстячок проворно отпрыгнул и ощупал взглядом фигурку Тиэль, особенно ее возмутительно пустые руки. Сумочка на поясе никак не могла тянуть на кошель с щедрыми пожертвованиями, а пальцы эльфийки перстнями не украшались. Сияние жреца, не чуявшего поживы, заметно попритухло.
— Прошу, лейдин. — Жрец отступил еще на шаг, давая дорогу посетительнице.
Та поблагодарила его едва заметным наклоном головки и приблизилась к алтарю — большой золотой плите, установленной перед статуей вдохновляющего искусства. Гигантская статуя, изображающая прекрасного юношу с резцом в одной руке и кистью в другой, тоже была изваяна из золота. Вместо голубых глаз вставлены сапфиры. Потоптавшись рядом и не дождавшись ни вопросов, ни просьб, жрец оставил неперспективную клиентку ради иных, сулящих прибыль храму и ему лично.
— Каждый раз смотрю и думаю, почему его таким создали, — крякнул Адрис.
— А? — выгнула бровь Тиэль, вбирающая, кажется, всей душой образ бога, словно в последний раз взвешивая, не ошиблась ли с выбором.
— Физиономия у статуи Феавилла какая-то озадаченно-сердитая, словно он выбирает, чем именно и в кого половчей запустить.
— У него вдохновенно-сосредоточенное лицо, о призрак богохульника, — одними глазами улыбнулась Тиэль. — Феавилл — бог, потому одновременно может и ваять скульптуру, и писать картину. Я некогда читала в старой рукописи об иной трактовке символов в божественных дланях. Вдохновитель предлагает каждому выбрать вид искусства по душе, потому и сам являет воплощение выбора стези творчества, которое доступно каждому. Надо лишь отыскать ту область, в которой талант найдет воплощение.
— И что выбрала ты? — заинтересовался дух.
— Не я, Теноби, — ответила и одновременно позвала маленькую паучиху эльфийка и потянула из кармана плаща тончайшую, белоснежно-легкую, узорчатую, как дыхание стужи, расписавшей окно, паутинку. В этом невесомом облаке угадывались очертания храма, шпили, стяги. Все невесомое и легкое, будто набросок гениального рисовальщика, а вовсе не тканое полотно. Наброшенная на золотой камень, паутинная картина словно обрела глубину, объем и стала казаться миниатюрной проекцией настоящего храма.
— Это когда ж она успела? — практически растерялся дух, в прострации следя, как взмывает вверх и опадает на алтарь дивный покров.
— Дар Теноби — в быстром воплощении зримого через нити паутины, — проронила Тиэль. Она пересадила маленькую паучиху на ладонь и запрокинула голову к лицу статуи Феавилла, настраиваясь на обращение к божеству.
— Милости Творца, Вдохновитель! Мы пришли к тебе с даром и просьбой! — начала эльфийка, но была бесцеремонно прервана подскочившим к алтарю знакомым лысым жрецом в златых одеяниях.
— Лейдин, дары для божества передаются через длани жрецов! Ваша дивная ткань займет достойное место в храме, возможно даже, она украсит часть ниши в левом пределе, — протараторил жрец, ухватил творение Теноби и попытался потянуть, но тут же истошно завопил и стал кататься по плитам, выпучив глаза и сжимая здоровой рукой распухающую и багровеющую буквально на глазах пострадавшую конечность. После серии противных воплей в жреца ударила, сорвавшись из синих очей, золотая молния, и тот замер, парализованный. В храме воцарилась почти звенящая тишина. К одеревеневшему деятельному идиоту никто и не подумал приблизиться.
— Так о чем я, — недовольно поморщилась Тиэль и аккуратно поправила сбитый покров плиты. — Теноби, юная шеилд, связанная со мной узами, кладет на твой алтарь дар — воплощение своего таланта. Мы просим вдохновителя искусств одарить благосклонным взором начинающую мастерицу и благословить ее правом свободно жить и творить в мире Алора и его ночных сестер, не подвергаясь мучениям, на которые обречены иные обитатели катакомб. Зреть и творить — истинное счастье и призвание Теноби! Покров на алтарь есть отражение ее впечатлений о великом храме великого бога. Он прекрасен и доступен каждому, в чьем сердце горит пламень вдохновения, но он способен карать за небрежение и лень. В покров, как воплощение предупреждения, вплетено несколько нитей, напитанных толикой яда шеилд. Прими же дар и склони слух к нашей просьбе!
Тиэль закончила речь под мелодичную трель паучихи, привставшей на лапках и отвесившей богу подобие почтительного поклона. Такого, насколько позволяла конституция паучьего организма. Сама эльфийка отступила от алтарной плиты и тоже склонила голову, не унижаясь, но выказывая уважение божеству.
Миг, другой, третий ничего не случалось, эльфийка уже готова была утешить восьминогую подругу и направиться в храм Инеаллы, но тут из глаз статуи в Теноби ударила пара золотых лучей, и засветилось, начиная с тоненького браслетика из волос эльфийки на лапке, все тельце маленькой шеилд. Казалось, золото волос покровительницы словно расплавляется и перетекает вверх. Когда свет погас, Тиэль разглядела изменения, постигшие паучиху. Черно-серая шерстка ее стала нежно-золотой, а в лиловых глазках появились синие блики.
— Благодарим! — еще раз поклонились богу, откликнувшемуся на просьбу, Тиэль и Теноби и отошли от алтаря.
Уже у дверей просительниц нагнал еще один посвященный Феавилла. Судя по роскошной вышивке на золотой мантии, жрец не из последних в иерархии, но куда более скудного сложения, нежели настырный его товарищ по сану.
— Лейдин, прошу прощения за бесцеремонность одного из моих собратьев. Не всем ведомо, что излишнее рвение в служении порой выглядит как вопиющая грубость!
Тиэль лишь согласно прикрыла веки, не озвучивая личного мнения об истоках рвения жреца, более сходных с жаждой личной славы или наживы, нежели со стремлением почтить бога. Хочется собеседнику прикрываться сомнительного качества заблуждением — пусть.
— Прошу, лейдин, скажи: яд, поразивший любопытного, смертелен или есть средство излечения? — перешел к расспросам жрец.
— Полагаю, он может попросить прошения у Феавилла, и если бог будет склонен к прощению перечисленных вами проступков, то жрец обретет немедленное исцеление. Если же нет, пару больших лун его рука будет выглядеть так, как сейчас, потом постепенно наступит облегчение, — безмятежно проинформировала эльфийка, вовсе не спешившая предлагать услуги по исцелению того, кто навлек на себя немилость бога. И навлек заслуженно. Неуместное благодеяние в данном случае могло оказать плохую услугу просительницам. Оспаривать решение Вдохновляющего, даже невысказанное вслух, как показала практика, чревато.
Смирившись с неизбежностью, жрец поднял обе руки в знаке благословения, имитирующем хватку Феавилла на рабочих инструментах, и отступил.
— Быстро ты своего добилась! — крякнул Адрис, витая вокруг Тиэль, на плече которой, более не таясь от лучей дневного светила, гордо восседала золотистая раскрасавица-паучиха, мало похожая ныне на своих сородичей из темного чрева катакомб.
