Добровольная жертва - Метелева Наталья (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
– Радона?! Что вы здесь делаете?
Пришлось промолчать. Не говорить же, что мне нужен какой-нибудь завалящий пробужденный! Тогда придется долго объяснять, зачем он мне нужен, а времени и без того мало осталось. Округлившимися от изумления глазами Пьетто оглядел меня и покачал головой, поняв, что девушка в беде: чумазая, исцарапанная, в красивом платье, резко контрастировавшем с ободранными обожженными руками и общипанной косой. Драная кошка с бантом на шее и без гроша в кармане. Его испуг тотчас уступил место заботливому участию:
– Что с вами стряслось? Подождите, я сейчас!
Пьетто быстренько свернул этюдник, расплескивая в спешке краски из баночек, взвалил на короб плечо, и, ухватив меня за руку, куда-то потащил, объясняя по дороге, что он тут недалеко живет, и его супруга быстрее разберется, чем и как мне помочь. О супруге он говорил с такой теплотой, что даже голос дрожал от счастья. Это что должно было случиться, чтобы закоренелый холостяк, да еще и мертвописец, вдруг ожил? Я понадеялась, что Мертвый Глаз никогда не писал портрета избранницы.
Крохотное жилище художника ошеломляло. Я попятилась, едва переступив порог: стены сплошь кипели, бурлили, ярились, тосковали, смеялись, нежились, кишели невероятной жизнью невиданных существ. Они были пойманы в холсты и рамы, но постоянно вываливались, выплескивались и вырывались, поглощая смотрящего. Назвать их пейзажами и натюрмортами было невозможно.
Одно из существ вышло из большой рамы, плеснув занавеской, и, нежно улыбаясь, предложило мне чашку травяного отвара с печеньем. Только почувствовав рассыпчатые крошки во рту, я осознала, что эта ожившая солнечная полянка – человек во плоти.
– Моя жена Льенна, – гордо представил ее Пьетто.
– Вы меня совсем зачаровали, – пробормотала я растерянно, тая от удивительного наслаждения просто смотреть.
Она озарила комнату брызнувшим, как солнечные зайчики, смехом. Даже слово «прекрасная» было холодным и бледным рядом с ней, и не смело прильнуть, чтобы согреться. Стояло поодаль и млело от счастья. Не любить ее было невозможно.
– Я не жил, Радона. Только сейчас начал, – неожиданно признался Пьетто. – Этого не объяснить. Как слепому не рассказать, что такое цвет. Как глухому не показать, что такое звук.
Он, смущенно улыбаясь, развел руками, не в силах передать мне понимание зрячего.
Единственное, чем я могла отблагодарить за дивное ощущение рая, в которое они меня окунули, – изгнать их.
И я разрушила рай советом бежать сейчас же, немедленно, потому что к ночи здесь будет сущий ад. Так или иначе будет. Других вариантов будущего просто не было. Они дружно кивнули, и мне стало понятно, что они не успеют. Пока Пьетто будет спасать эти бесчисленные картины, его накроет либо Бужда, либо шторм.
– Спасайтесь! Оставьте все и бегите! Пьетто, вы же сами видели, что здесь будет!
– Здесь вся моя жизнь, – прошелестел художник, оглядывая многочисленные холсты.
– Не вся, Пьетто! Был у тебя огонь, будет вода, но будут еще и медные трубы!
Они снова дружно кивнули, взявшись за руки. Я покинула их, плача от бессилия.
С моря дул легкий бриз, дневной зной пошел на убыль, и улочки стали более оживленными. Я растерянно огляделась: ну, и куда сейчас? В порт, искать ближайший рейс до Цитадели? Я уже жалела, что отказалась от монетки из щедрой горсти Пьетто.
На плечо легла чья-то рука. Высокий усач, слегка склонившись, что-то спрашивал, неприятно подмигивая. На всякий случай, я сказала: «Нет!» Но долговязый не отстал, костлявые пальцы сжали плечо еще сильнее. Я попыталась вывернуться. Прохожие уже с любопытством оглядывались, но не вмешивались в привычный для портового городка инцидент: девица хочет подзаработать и набивает цену. Порядочные барышни не скучают так откровенно на улице в одиночестве.
Не напрасно Дункан предупреждал: мало получить самое себя в собственность, надо еще уметь отстоять это право! Да, что я буду делать, если столкнусь не с телепатом, а с обычным наглецом? Утоплю в слезах? Оглушу предсказанием? А он ни слова не поймет! Даже если я предскажу ему сокровище бескорыстной любви. Я содрогнулась от неожиданного приступа смеха. Свободы захотела! Любвеобильный усач отшатнулся. А я смеялась и смеялась. Бедный, я же сумасшедшая! Как тебе не повезло! Долговязый побежал в панике, я ринулась следом: подожди, ты еще не знаешь о прелестях провалившегося носа и проблесках гениального безумия, которые поджидают тебя на последней стадии твоей болезни, уже разлагающей тебя заживо!
Искатель случайных утех свернул за угол, я за ним, на бегу громко сообщая медицинское название порчи в крови улепетывающего незнакомца, и сразу наткнулась на городской патруль. Ну, наконец-то, пробужденные! И почему нужно обязательно устроить скандал для того, чтобы на тебя обратили внимание?
Трое всадников, обнажив мечи, окружили меня, тесня лошадьми к стене обшарпанного дома. Похоже, они решили прикончить меня без лишних вопросов. Я на всякий случай добровольно сообщила им название страны и города, откуда прибыла с визитом в эти благословенные места. Они переглянулись и убрали мечи. Рыжеволосый крепыш, по видимому, старший в тройке, жестом приказал следовать за ним, и пустил коня впереди, показывая путь. Двое его товарищей следовали чуть сзади, слегка понукая тычками в спину мой и без того почти бегущий шаг. Надо, надо торопиться: уже около четырех пополудни, а я все еще далеко от цели.
Через несколько улочек они пересеклись с еще одним отрядом в пять всадников, одетых в знакомые по Рагору травянистые одеяния, с закрытыми, несмотря на жару, лицами. Наемники. Я спросила мысленно: «Дик?» Он не откликнулся. И ни у кого из пятерых не обнаружилось знакомых глаз. И я вспомнила о страшной бесполезности вопрошания: Дик мертв. Проклятый Дункан! Наемники застыли как изваяния, перегородив путь. Рыжеволосый что-то им хрипло гаркнул. Ему ответил наемник повыше остальных, на гнедом скакуне, и отрицательно покачал головой, показывая на меня. Я возопила мысленно: «Не вмешивайтесь!» Даже гнедой удивленно на меня глянул, не говоря уже о его хозяине, в глазах которого мелькнуло замешательство. Последовал такой же безголосый ответ: «У нас приказ, пифия!»
Стражники не собирались уступать добычу. В спину остро кольнуло, прорезав ткань. Мне что, сегодня весь день в лохмотьях ходить? Но с моей охраной происходило что-то странное: она словно оцепенела. Меч, на который меня собрались нанизать как на вертел, задрожал, оцарапав кожу, и выпал из руки державшего. В уши беззувчно влетело: «Беги, пифия! Сюда!» Я упрямо покачала головой: у нас с вами противоречивые приказы. От пятерки отделился вороной жеребец, всадник выхватил меня из парализованного окружения, и помчал, перекинув через седло носом вниз. Что за привычка у них отвратительная! Глаза до рези запорошила поднятая копытами пыль.
Вдруг державшие меня руки разжались, конь метнулся, теряя всадника, а я начала съезжать носом в мельтешащий камень. Пронеслось видение собственной вдребезги разбитой головы, сопровожденное строкой из «Свода аномалий»: «Если истинная провидица видит себя со стороны, она видит свою смерть». Падение прервала чья-то рука. Меня подняли. Я увидела травянистое пятно, неподвижно распластанное на мостовой, и склонившееся ко мне в радостном оскале безбородое морщинистое лицо с прозрачными глазами под желтоватым капюшоном. Пробужденный! Это лицо внезапно исказилось судорогой боли и стало странно опрокидываться, но старик уже успел прижать к моему носу невыносимо вонючую тряпку, и я мгновенно задохнулась.
8.
Очнуться пришлось в весьма некомфортной обстановке. Меня трясло, в бока что-то немилосердно впивалось, я была связана, на глазах повязка, а на голову что-то было надето, похожее на мешок из вывернутого наизнанку ежа. Ко мне проявили милосердие, – не стали затыкать рот кляпом. Зато на языке я ощутила отвратительный вкус сыромятной кожи. Ремень плотно прижал язык, впился в уголки губ и ощутимо давил на затылок.
