Третья книга мечей - Саберхаген Фред (читать книги полные .TXT) 📗
Драффут спускался с холма к броду, к нескольким съежившимся людям и тому, что осталось от каравана. Его могучее и высокое человекообразное тело пересекло мелкую — ему по колено — речушку, теперь частично запруженную обломками разбитых повозок, дохлыми тяглозверями и человеческими телами вперемежку с жалкими бесполезными вещами, которые люди пытались привезти с собой под защиту стен Ташиганга. Смешанная с кровью вода плескалась вокруг мохнатых коленей, и Берч с изумлением увидел, что от прикосновения к телу Драффута вода и поднятый ил пенились и словно бы оживали.
— На четвереньки, животное! — взревел бог войны, потрясая копьем перед другим богом, не уступавшим ему в росте….
Сейчас Драффуту нечего было ответить, и он лишь оскалился, перебираясь через речку, а потом, слегка сутулясь, остановился, немного не дойдя до Марса.
Первый выпад огромного копья оказался слишком быстрым и мощным для наблюдающего Берча — тот даже не успел его заметить. Драффут, вероятно, не успел уклониться, и копье поразило его в правое предплечье, но неглубоко, войдя и выйдя из-под шкуры, — и он сумел перехватить древко руками. Секунду спустя он вырвал копье у Марса и развернул его.
В руке у бога войны уже магически появилось другое копье. Противники скрестили оружие. Драффут нанес новый удар, настолько яростный, что копье пробило щит Марса и отшвырнуло его. Щит со все еще торчащим из него копьем покатился прочь, как огромное тележное колесо на конце сломанной оси.
Марс закричал — от ярости и страха, решил Берч, но не из-за раны. Даже зрелище испуганного бога нагоняло ужас. Марс тут же продемонстрировал умение создавать при необходимости копья и теперь держал целых два.
Драффут бросился вперед и сомкнул могучие руки вокруг огромного противника, прижав локти Марса к его кирасе. Одновременно Драффут вонзил в мощную шею бога огромные клыки. От прикосновения Покровителя зверей даже магические доспехи Марса плавились и оживали, предательски обнажая плоть, которую должны были защищать.
Сцепившиеся великаны топтались и пошатывались, под их ногами содрогалась земля. Даже с прижатыми локтями Марс пытался пронзить противника копьями, которые все еще держал в руках. Берч, уже не в силах более изумляться, увидел, как жизненная магия Драффута превратила один из наконечников в гигантскую голову живой змеи и как эта змеиная голова впилась в запястье держащего ее бога. Марс оглушительно взревел от боли и ярости.
Мишелин, увидев схватку со своей точки зрения — то есть как подвернувшуюся возможность что-то сделать, — спросила мужа, ранен ли он и может ли двигаться. Берч, оторвав на мгновение взгляд от сражающихся великанов, ответил, что ранен и двигаться не может и что жене следует взять детей и отвести их подальше, а потом вернуться за ним, когда опасность минует.
Она начала было возражать, но потом убедилась, что муж действительно не может шевелиться, и сделала, как он сказал. Боги были слишком заняты, чтобы заметить их бегство, а также что кто-то из людей еще может двигаться.
Копье в правой руке Марса прикосновение Драффута изменить не смогло, и оно упрямо отказывалось ожить.
— Это оружие тебе не расплавить! — рявкнул Марс и полоснул острым сверкающим наконечником по мохнатой груди Покровителя зверей, нанеся ему резаную рану. К тому времени он сумел избавиться и от предательской змеи в другой руке.
Теперь бог врачевания уже не мог полностью исцелить себя. Он истекал красной искрящейся кровью из ран на груди и руке.
И все же он опять сошелся с Марсом и вновь лишил его оставшегося копья. Перехватив Марса по-борцовски, он швырнул его на камни с такой силой, что от удара вздрогнула земля, а из речки выплеснулась вода.
Однако Марс, освободившись от хватки Драффута, мгновенно вскочил, и в руках у него тут же оказалось по новому копью. Он тоже истекал кровью, такой же красной, как у Драффута, но более густой и столь горячей, что от нее, бьющей из раны на шее, которую оставили клыки Драффута, исходил пар.
— Истинного бога убить нельзя, пес. Мы бессмертны! — заявил Марс.
Драффут уже приближался к нему, медленно и методично, дожидаясь наилучшего момента для атаки.
— Но Гермес умер. И если я не смогу убить тебя… то не потому, что ты бог. А потому…
И вновь (Берч не понимал и не надеялся понять все, что он видит и слышит) создалось впечатление, что даже Марсу ведом страх.
— Почему? — спросил бог войны.
— Потому что в вас слишком много человеческого. Люди вовсе не порождения богов. Это они вас породили. Тебя и всех тех, кто встречается в Лудусских горах.
Услышав это, Марс взревел и обрушил на Драффута поток оскорблений, на которые тот не счел нужным ответить. Все это время гиганты медленно кружили на месте, готовые сцепиться в любой момент.
Но в конце концов спокойные слова Драффута уязвили Марса сильнее любого оскорбления. Настолько сильно, что спровоцировали на вопрос даже бога войны.
— Что за чушь ты там плел? — прорычал Марс. — О том, что мы их порождение?
— Я хотел рассказать тебе о том, что увидел в тот день, когда стоял среди вас на холодной вершине горы с мечом Воров в руке… Ослепитель позволил мне увидеть внутреннюю суть богов — и твою, и остальных. И с того дня я знаю… что если не смог убить тебя во время нашей прошлой схватки и не смогу убить сейчас, то лишь потому, что в тебе слишком много человеческого.
— Ба! В такое я не могу поверить. — Марс помахал копьем.
— Вы не создавали их, — повторил Драффут.
— Ха! А в это я могу поверить. Каким надо быть богом, чтобы тратить время на такое?
— Это они сотворили вас.
Марс презрительно фыркнул:
— Да как такая мелюзга может сотворить хоть что-нибудь?
— Они сделали это в снах. Их сны очень могущественны.
Титаны вновь сошлись, опять ранили друг друга и ослабели.
Единственным наблюдателем к тому времени остался лишь Берч. Он бы тоже уже давным-давно сбежал вместе с женой и детьми, если бы мог двигаться. Но он не мог. А теперь даже перестал думать о своей судьбе. Он наблюдал за схваткой, пока не потерял сознание от слабости, а когда очнулся, боги все еще сражались. Когда жажда стала невыносимой, он напряг все свои силы и сумел развернуться и немного проползти, чтобы напиться мутной и смешанной с кровью воды из реки. Потом улегся и снова превратился в наблюдателя, позабыв о боли.
