Сталки. Затмение (СИ) - Кузнецов Данил Сергеевич (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Присмотревшись, разведчица заметила на миг промелькнувший в глазах «эколога» испуг — и подавила в себе желание напустить на лицо такую же, как у Фокса, усмешку.
— Ну всё, настал час расплаты, — сказала она и прицелилась Джоржу в голову. — Загадай последнее желание, урод.
— Не надо, — пробормотал Каспер. — Не надо, пожалуйста…
Палец Зелмы напрягся на кнопке стрельбы. Почти вдавил её…
В последнее мгновение Видевская вспомнила, что позади неё стоит Миронов и наблюдает за ней, и мысленно вернулась к их недавнему разговору в полутьме ангара.
«Эти двое ничего не стоят без Фокса, — пришло осознание. — А Фокса нет и уже больше не будет. Какие же они жалкие, беспомощные, боящиеся меня и моего бластера… Пусть они недостойны жить, но и принимать смерть от моей руки они тоже недостойны».
Зелма неожиданно сместила прицел резко вниз и выстрелила.
Левая ступня Джорджа, торчащая из-под одеяла, которым он был прикрыт, взорвалась фонтаном кровавых брызг и осколков костей, а «эколог» заорал от невыносимой боли.
Рот Зелмы искривила гримаса презрения.
— Живи, гад, — проговорила разведчица. — И молись, чтобы в камере я тебя никогда не навестила.
Она убрала бластер и вышла из бокса.
Миронов последовал за ней, оставив Джорджа наедине со своей болью, а Рауля — со своей ненавистью.
* * *
Лес (22 километра к северу от Сталочной), 30-й год после Звездопада, 62-й день зимы, раннее утро.
Лагерь ещё спал.
Точнее, спали дети, Иша, половина солдат и пленный пилот мятежников, — прислонившись спиной к деревьям и зарывшись по грудь в снег, чтобы было не так холодно и их труднее было заметить с помощью тепловизоров. Другая половина бойцов бодрствовала: вдруг какие-нибудь выжившие боевики в режиме маскировки подкрадутся к этому последнему на Сталкерре оплоту федеральных сил и внезапно нападут?
Но пока лес вокруг был чист, молчалив и холоден. Похоже, люди просто ушли от деревни достаточно далеко, чтобы их след много раз успело занести ветром.
Группа бойцов с пленным пилотом догнала остановившуюся на ночлег «команду спасения» с детьми и женщиной около девяти часов по федеральному времени. Солдаты опознали инфометку «свои», поэтому тревога не была поднята.
От «догнавших» отделился один боец. Он сделал несколько шагов к расположившимся на снегу людям, театральным жестом воздел левую руку вверх (в правой он держал плазмер) и сказал:
— Радуйтесь, сталки: мы победили.
Солнце к тому моменту давно зашло, и увидеть, как спадает чёрная пелена с его диска, никому вечером не довелось. Было решено дождаться утра и всем вместе встретить рассвет.
И вот к этому всё шло.
Небо на востоке постепенно светлело, к фиолетовому цвету добавлялись синие и тёмно-зелёные краски. Ещё немного — и над лесом встанет солнце.
Бойцы не решались будить спящих: время для этого пока не настало. Однако те будто бы ощущали приближение утра и ворочались во сне, переворачивались на бок, всхрапывали.
Вдруг кто-то из детей чихнул и проснулся. Посмотрел на небо — и тут же вскочил на ноги из-под снежного «покрывала».
— Смотрите! — звонко крикнул он, указывая пальцем на восток и чуть вверх.
Спящие как по команде пробудились от сна и вместе с бодрствовавшими взглянули туда, куда был устремлён тонкий детский палец.
Над деревьями всходило солнце. Солнце нового дня для тех, кто выжил во мраке ночи.
* * *
Спутник Сталкерры, 9 марта 28** года, вечер.
Лина сидела в одиночестве в своём отсеке и тихо плакала.
…Прошло почти двое суток с того часа, когда база мятежников пала. Миронов и Зелма решили пока не возвращаться на планету и разместиться вместе с отрядом в одном из свободных жилых секторов. Конечно, обнаруженные здесь удобства восхитили и «профедеральных» сталков, однако Нурс, к примеру, ничуть этому не удивился, да и другие тоже быстро освоились. «Удивительно, как остальные купились на всё это, — однажды покачал головой велк. — Видно, это мы только такие умные, что нас нельзя привязать к себе с помощью личного унитаза каждому, лживых обещаний и стимуляции чувства собственной гордости».
Подполковник и разведчица сейчас активно работали с «повстанцами», чтобы навсегда разрушить в них убеждение, что Федерация — это абсолютное зло, с которым надо бороться. Во многом этому помогла и финальная перестрелка в зале — образ Фокса как смелой, мужественной личности за считанные минуты распался в мыслях у сталков. С боевиками было сложнее, ведь в них стреляли сталки и федералы, а Фокс всего лишь предпринял тактическое отступление… Но Миронов возражал на это, что главарь мятежников просто побоялся сдаться и решил сбежать в одиночку, бросив остатки своего войска на милость победителей. Как бы там ни было, боевики один за другим давали показания о том, что были вовлечены во всё это силой и под принуждением выполняли преступные приказы своего начальника. Зелма говорила сталкам, что врагам всё равно грозит тюрьма, а так это шанс получить меньший срок и в придачу ещё приобрести иммунитет к попыткам вербовки.
Из местных «повстанцев» остались в живых девять человек, из которых трое были серьёзно обожжены плазмой и пока что лежали в искусственной коме внутри медицинских капсул, которые также обнаружились в одном из отсеков «станции». Гибель Омеля произвела на сталков сильное впечатление, и теперь те, кто решил примкнуть к мятежникам, искренне раскаивались в этом и даже проливали слезу, вспоминая о своей ошибке.
Тело подростка тоже было помещено в капсулу, которая, к сожалению, не могла его воскресить. Все сталки плюс ещё Миронов и Зелма по очереди подошли к этому прозрачному «гробу» и попрощались с Омелем, хоть тот и не мог видеть их или слышать слова, которые они произносили.
Лина провела около капсулы больше всех — около двух часов, а потом закрылась в выделенной ей комнатке, не выходя ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину. Она никого не пускала к себе — отговаривалась тем, что находится в потрясении от гибели друга и хочет побыть одна.
Но сегодня она плакала по другой причине, которая, однако, также была связана с Омелем и о которой, кроме сталочки, пока не знал никто. «А они узнают! — думала Лина, растирая по лицу слёзы. — Пусть нескоро, но узнают!»
Дело в том, что у неё… не начиналось. То, что… должно было начаться в этот день. Конечно, оставалась слабенькая надежда, что всё в ближайшие часы наладится, но со временем она только слабела.
В который раз за день подумав об этом, сталочка зарыдала громче — и вдруг услышала осторожный стук в дверь.
— Уходите, — сказала она срывающимся голосом. — Я не хочу никого видеть. Оставьте меня в покое.
— Лина, — ответил из-за двери тихий, едва не шепчущий голос Плюща, и что-то в его звучании заставило Лину отнять руки от лица и удивлённо взглянуть в сторону входа в её запертый изнутри отсек. — Мы все тоже скорбим по Омелю, поэтому не надо делать вид, что тебе его жаль больше всех. Поверь, и я был глубоко опечален его внезапной, пусть и героической гибелью. Не надо кричать, что я его ненавидел до того момента и вообще никогда его не уважал. Наоборот, я был впечатлён тем, как в начале зимы, после моего выздоровления, он оставил тебя, чтобы мне не было так обидно. Я очень сожалею о своей несдержанности там, в лесу. Я… не знаю, что тогда на меня нашло. Я успел извиниться перед ним, до того как… — Плющ не стал уточнять очевидное. — Если нужно, могу извиниться и перед тобой. Столько раз, сколько нужно. Хотя подозреваю, что вряд ли ты меня простишь…
По лицу сталочки продолжали течь слёзы, но она не вытирала их, слушая исповедь Плюща.
Вдруг Лина вскочила с койки, приложила руку к панели замка на двери, и стальной прямоугольник отъехал в сторону, открыв взору молодого сталкера, стоящего у порога.
— Лина… — пробормотал Плющ, когда увидел её — заплаканную и точно повзрослевшую лет на пять в своём горе. — Это всё ещё из-за него?..
Сталочка разрыдалась ещё сильнее — и неожиданно обняла Плюща, прижалась к нему всем телом, спрятала лицо в меху куртки на его груди. В недоумении юноша обнял её в ответ… и тут до него начало доходить.
