Мышь в Муравейнике (СИ) - Обава Дана (читать книги полные .txt) 📗
— Конечно, эти! Они много знают — это пугает, — признаюсь я.
— А на меня больше те, — задумчиво произносит Лекс.
— Из-за блондинки? — Ничуть не сомневаюсь я — длинноногая представительница службы безопасности искателей сразила его наповал.
— Не могу выбросить ее из головы, — признает друг и тут же ухмыляется: — впрочем, мы так и не увидели боссов местной мафии. Давай будем их называть девятой гильдией для удобства, — предлагает Лекс.
А ведь действительно! Бедные наивные бандиты не догадались, чем можно пронять Лекса. Уж точно не завуалированными угрозами. Кстати о них.
— Может это и просто совпадение, но прожорливые камни мне кое-о-чем напомнили! — Я нервно кусаю ногти, пытаясь воспроизвести в памяти уже довольно отдаленный момент. — Они могут откусить у человека пальцы, если его руку засунуть в бассейн, а тот несчастный в белом секторе, с раздутым лицом и наростами, помнишь? Когда мы с Кейт первый раз после окончания школы пошли навещать Мэй, я перепутала ее камеру с чужой и там увидела человека, который был явно болен чем-то похожим. И когда он потянул ко мне руки, я заметила, что на них нет пальцев.
Лекс просто смотрит на меня несколько секунд.
— Я понял, что ты имеешь в виду, — кивает он. — Но если предположить, что у Стоува в этом бассейне сожрали пальцы за то, что он, предположим, отказался отдавать золотое сердце или рассказывать, как он его добыл…потом он что, поднялся в белый сектор, заразился там болезнью и набрал, скажем, носом сообщение для Фелис. Или один палец у него еще оставался?
— Тогда уж наоборот, он сначала заразился в белом секторе, но болезнь проявилась не сразу. Его забрали из зоны, так же как и нас, сожрали пальцы и выкинули куда-нибудь. Потом он при прогрессировании болезни обезобразился, сошел с ума и его забрали в психушку.
— Ну да, так проще. Тогда вопрос, что он делал в белом секторе.
— Встречался с кем-нибудь.
— Почему не в месте поцивильнее? Пусть это было что-то незаконное, и в этой зоне, конечно, нет камер, но ведь таких свободных закуточков по Муравейнику можно множество найти. В подземельях тоже провернуть можно все, что угодно.
— Может, тот, с кем Стоув собирался встретиться, не мог спуститься в подземелья, — предполагаю я.
— Типа Фелис.
— Для свидания можно было найти местечко и почище, — скептически морщу нос. — И как бы она на инвалидном кресле через дыру в решетке лезла?
— Ладно, кандидатура снимается.
— А что если попробовать все-таки прорваться к этому пациенту? — предлагаю я, вообще-то полностью в этом плане рассчитывая на безграничные таланты моего друга. Сама-то я даже не знаю с какой стороны браться за это дело. — Узнать у Стеллы, если вдруг у Стоува есть какие-нибудь особенные приметы.
— Вообще, полагаю, у стражей даже с того момента, как ты увидела этого страшилу, было достаточно времени, чтобы установить его личность. Так что, видимо, этот человек все же не Стоув, — вполне разумно отмечает Лекс. — Но других причин, чтобы не сходить и не глянуть на него я не вижу, — уже менее логично заканчивает мысль он.
Глава 13
Когда я записывалась на очередное посещение Мэй в больнице, меня мучило множество страхов. В основном они касались предположения, что после того, что мы собираемся здесь натворить, нас к Мэй больше никогда не пустят. Тем не менее мы все равно с Лексом сюда приперлись.
В этот раз нами занимается очень приятный молодой человек, который явно относится к своей работе с энтузиазмом. Быстро передвигаясь по коридорам и помахивая зажатым в руке планшетом, он проводит нас к одиночным камерам или, по-другому, к индивидуальным палатам не сверху, а снизу. Таким образом мы имеем возможность увидеть нашу подругу не через маленькое окошко в потолке ее тесного места заключения, а через прозрачную дверь в него же. Более того, нам эту дверь отпирают.
— Не вижу смысла ограничивать ее в общении, — поясняет молодой врач. — Даже наоборот, уверен, оно будет ей полезно. Правда же, Мэй? — улыбается он, и Мэй поворачивает лицо на его голос. Восторг! Мне хочется обнять этого прекрасного человека, но я конечно же этого не делаю.
Следующие сорок минут рассказываю Мэй все последние новости, сидя рядом с ней на полу ее небольшой цилиндрической комнатки. Она крепко держит обеими руками мою ладонь, но смотрит в стену. Лекс кругами ходит перед нами, но на середине разговора тихо выходит наружу. Его нет довольно долго.
Стараясь не волноваться за него, чтобы не нервировать Мэй, я продолжаю говорить. Новости, конечно, давно кончились, и я рассказываю о всяких интересных вещах, о которых успела прочитать за последнее время. Заглядываю ей в лицо, пытаясь прочитать ее мысли. Не надоела ли я ей своей болтовней? Но Мэй выглядит умиротворенной. Ее взгляд сфокусирован, зрачки двигаются так, словно она смотрит невидимый телевизор. А может и правда смотрит. Видит образы моих слов на своем мысленном экране.
Лекс возвращается всего на несколько секунд раньше, чем снова в комнатку входит доктор.
— О, прекрасно! Мэй смотрит видео от своих друзей! — восклицает последний, глядя на нас. Похоже, мое «кажется» совпадает с его «кажется». — К сожалению, время вашего посещения подходит к концу.
Дрогнув, моя рука ощущает, насколько сильно на самом деле ее удерживают. Я кладу вторую ладонь поверх сцепленных рук Мэй.
— А не подскажите, куда делся тот неизвестный из соседней камеры…э, палаты? — интересуется Лекс.
— С чего вы взяли, что он неизвестный? — брови молодого доктора вопросительно взлетают вверх.
— Нам так сказали. Что его личность не удалось установить.
— Вообще-то, — доктор удивленно глядит в свой планшет и что-то там перелистывает, — неизвестных у нас никогда не было. Да и трудно ли в наше время установить личность, — пожимает он плечами.
— Ясно, — кивает Лекс, — ну того чувака вы не можете не вспомнить. У него такое вздувшееся лицо, бельма на глазах и еще у него нет пальцев.
По лицу доктора ясно, что он понимает, о ком речь, и чувствует в связи с этим некий дискомфорт и неуверенность.
— А мы его тут видим каждый раз и уже практически сроднились с бедолагой, — продолжает Лекс. — У Мэй с ним вообще сильная эмоциональная связь, так что нам очень важно узнать…
— Я не могу дать сведения о пациенте, — прерывает его доктор.
— Мэй, попроси доктора, как ты умеешь, — неожиданно для всех просит Лекс, хотя не думаю, что он ожидает от нее какой-то реакции на самом деле.
Не смотря на наши общие ожидания, Мэй медленно поворачивает голову и останавливает свой тяжелый мертвенный взгляд на переносице доктора. Прямой взгляд морозит холодом и потусторонней жутью. Тот поднимает планшет, как будто инстинктивно пытается им прикрыться, но все же берет себя в руки и останавливает это движение на уровне шеи.
— Мне очень жаль, но ночью этот пациент скончался, — выдает он испуганно.
Мэй поворачивает голову обратно и снова смотрит в свой «телевизор».
Уходя, мы старательно благодарим опечаленного доктора за его заботу о Мэй и отмечаем явный прогресс. Все что угодно, чтобы он вернул свое приподнятое расположение духа и не попытался свалить на хрен с этой работы.
— Выходит, это не Стоув, — говорю я, когда мы выходим наружу.
— Как любят повторять инструкторы в учебке: никому нельзя верить, все показания нужно проверять, — заявляет Лекс.
Следующий, кому мы идем портить день, это наш бывший одноклассник Джем, работающий в приемном отделении больницы. Нервно оглядываясь, он запихивает нас в маленькую комнатку с застеленной простыней кушеткой и столиком на колесиках со стопкой других таких же простыней.
— Туда вам никак не попасть, — Джем отрицательно мотает головой, выслушав наши пожелания по поводу проникновения в морг.
— Хотя бы объясни, где это, — и не думает сдаваться Лекс. — Судя по тому, что я видел, у вас планировка не стандартная. Вам схемы помещений раздавали? У меня на карте она показана как монолитный блок, а внутрь доступа нет.
