Стража (СИ) - Радин Сергей (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
Ощупью он подобрал мечи, рассовал по ножнам.
— Красноречиво. Красная речь, — продолжал он негромко. — Красное словцо. Тебя впихнули сюда так, чтобы ты понял. Понял что?
Вадим прислушался. Тишина. Но странная. К нему тоже прислушивались.
Паники он не испытывал. Удивлялся своему спокойствию. Настораживало лишь впечатление, что рядом присутствует нечто живое.
— Я… захохочу… и радостно плюну… Плюну в лицо вам — я, бесценных слов транжир и мот!
Именно Маяковский помог. "В лицо вам". Одно лицо на всех.
Перенастроить зрение трудновато. Да ещё в кромешной тьме он не сразу замечал изменения, происходящие с миром.
Что видит иначе — понял, когда со стены, под которую неудачно скатился, заволновалось лицо.
Оно волновалось в том смысле, что его одутловатые черты не оставались в покое ни на миг. Однако не мимика являлась тому причиной. Гигантское лицо (два моих роста — сумрачно подсчитал Вадим) казалась мягкой маской, под которой бегала какая-то мелочь.
Ледяной сосулькой по спине — вспомнился голубоватый шар.
Незнакомый с техникой необычного взгляда (делаем далёкое близким — как у универмага) и вообще не предупреждённый, что он умеет такое, Вадим всё-таки припомнил нужные действия и постарался — сделать взгляд более проникающим? Углубленным? Вариантов у ответа много. Лишь бы увидеть. "Ведь, если вспомнить голема, не так страшен чёрт, каким его малюет темнота", — повторил про себя Вадим.
Главное — не думать, что края пропасти-ловушки сомкнулись над головой. Сейчас главное — сосредоточился на странном фокусировании взгляда. Это уже дало сомнительное удовольствие "полюбоваться" на кошмарную маску подземелья. Итак, сосредоточиться и углубить фокус взгляда.
Вопреки предположению, что он увидит изнанку лица и бегающих за ним тварей, "углубленный" взгляд дал совершенно непредсказуемый результат. Впрочем, рассчитывать, что неожиданное действие произвёл именно Вадим, не приходилось. Возможно, страшный противник среагировал сам по себе.
Лицо вдруг смешно и страшно вытянулось вперёд. Так вытягивается под ветром простыня, висящая на бельевых верёвках. Вадим шарахнулся назад, оказался под выступом, словно в нише, ссутулился, чтобы уместиться. От сердца слегка отлегло: в руках невесть каким образом вновь появились мечи. Вадим мельком решил, что главное в мечах не убойная сила, а их незыблемость в наступающем Мире Великих Метаморфоз, и тут же забыл о попытке отвлечённо порассуждать.
Края Лица утянулись назад, наподобие соединённых нитью краёв воздушного шарика. Шар грузно шлёпнулся на землю. Вадим похолодел. Иллюзия тугого шара оказалась так хороша, что он всерьёз ожидал: на мелких, отнюдь не гладких камнях и жёстко торчащих кореньях шар неминуемо лопнет.
Не лопнул, но после неожиданного прыжка невесомо скользнул к Вадиму шага на два. Невольное подземелье было узко, и, глядя на карикатурно расплывшиеся черты Лица на шаре (отрубленная башка громадного чучела), в силу раздутости высокомерное и недовольное, Вадим сообразил: скользни шар опять на то же расстояние, он непременно притиснет его, Вадим, к стене.
Время!.. Его слишком мало. Надо как-то выбираться.
Интересно, эта башка живая, как тот коврик с глазами, или она вещь, которой кто-то командует, как тот чёрный пакет?
Снова забыв о времени, Вадим решился на эксперимент: взял и, слегка тряхнув рукой, показал меч голове. Внизу шара сморщилась кривая линия. Башке стало смешно, угрожающий жест Вадима явно её не напугал.
Тогда Вадим снял очки. Сработал не инстинкт, не механическая реакция на тупик. Жест был необдуманный, как машинальное приглаживание волос. Потом он решил, что спусковым курком стала внутренняя убеждённость: глаза против живого извне, из чужого мира, — последний шанс, хоть и мнились кнопкой от ядерного оружия).
Шар мгновенно обмяк, скукожился, распластался по земле мягкой резиновой оболочкой. Не успел Вадим додумать, что опустился-то шар на камни, а не на провода, — что же он так вытянулся? — как единая плоть гигантского Лица внезапно прыснула во все стороны — только не к человеку — гибкими влажными линиями.
Земля завздыхала, заворочалась. Край ниши обрушился на Вадима рассыпающимся пластом дёрна. Оглушённый сильным ударом по голове, то и дело падая на земле, вновь ожившей в пьяной пляске, Вадим полз по отвесной стене, съезжал к самому дну подземелья, расколотому на узкие бездонные щели, мычал от ужаса и отчаяния… Когда над ним взлетел тёмно-синий свод с белыми точками, кто-то прыгнул Вадиму навстречу и сунул под мышку тёплый мягкий костыль.
37.
"Мой весёлый шустрый волк меня с танцулек уволок…"
Он лежал в неловкой позе, полубоком, раскинув руки. Руки болели, но повернуться, а тем более встать, не хватало воли, а может — простой решимости. Хотелось валяться даже на этом неровном бугорке, лишь бы не напрягать мускулы, которые сразу возопят; лишь бы не продолжать путь, который чем дальше, тем бесконечнее.
Пошевелиться пришлось. Уж очень больно давило на левый бок что-то острое.
Вадим с трудом перевернулся на живот.
В мозгах, забитых проблемами мирового уровня и всеобъемлющей болью, вновь вспыхнула дурацкая фраза: "Мой весёлый шустрый волк! Меня с танцулек уволок!"
Справа, совсем близко от головы кто-то торопливо затопал.
"Мой весёлый…"
В ладонь с полураскрытыми пальцами сунулась противоречивая штука, конструкция из тонкого и сухого — и широкого и влажного. Влажное пропало быстро, сухое осталось… Вадим сжал непослушные, как будто распухшие пальцы.
Очки — вот что такое сухое. А влажное — это нос Ниро, того, кто "весёлый шустрый волк".
Он поднял руку с упором на локоть — ещё терпимо. Но когда напрягся и оторвал локоть от поверхности, дружно взвыли плечевые мышцы: "Хозяин, да ты свихнулся? Так прилагать усилия? И чего ради?" Локоть пришлось опустить и тащить кисть по земле.
Первое впечатление, когда открыл глаза: им что-то мешает. "Пыли набилось много", — вяло решил Вадим. Он хлопнул пару раз ресницами, чтобы избавиться от помехи. Та осталась, но поскольку не слишком явно мешала, он решил не обращать на неё внимания и огляделся.
Вокруг взломанная дорога. Взлом тянется неровным кольцом, внутри которого застыла гладкая поверхность с мерцающими тут и там белыми точками. Вадим некоторое время тупо смотрел на эти точки, потом нашарил камень и бросил. Поверхность лениво колыхнулась и снова замерла.
"Встаём на счёт "три". И никаких воплей. Раз, два, три!"
Встал. Воплей не последовало. Мышцы разок шёпотом ругнулись — и всё. Стоять легче, увереннее. И обзор лучше.
Теперь отчётливее видна жидкость, затопившая разлом, из которого Вадим то ли выскочил сам, то ли его вытащил Ниро, притворившись костылём. Ощущение тяжести тоже очень отчётливое: жидкость не колыхалась, хотя Вадим чувствовал, как лёгонький ветерок лечит его воспалённое лицо быстрыми прохладными прикосновениями. И ещё — он прищурился — жидкость прозрачна и светилась изнутри необычным, красно-чёрным огнём с жёлтыми всполохами. Такой огонь Вадим видел на тлеющих углях.
Шальная мысль заставила присесть на корточки и вытянуть над разломом ладонь. А что такого? Это же быстро и безопасно — проверить температуру жидкости (Язык не поворачивался назвать её водой). В следующее мгновение Вадим пожалел, что затеял столь рискованный эксперимент. Поздно. Вокруг ладони взметнулись чёрные фонтанчики, в лунном свете похожие на блестящие пластмассовые шарики. Ни один на кожу не попадал, но ладонь Вадим отдёрнул, попятился от водоёма с сюрпризами.
Спускаться на дорогу пришлось по разваленным асфальтовым пластам, и нога иногда скользила по мелкому камню.
Мост от перекрёстка отделял ряд решёток для стока дождевых вод.
Безмолвное пространство на мосту показалось Вадиму таким же тяжелым и неподвижным, как жидкость в каменном кольце.
