Поход скорпионов - Лобачев Евгений Борисович (книги бесплатно без .TXT) 📗
– Знал бы ты, скольких мне стоило сил отвлечь этих тварей от наших дружков, – продолжал Гиеагр. – Но я настырный. Они ринулись на меня, я в последний миг зарылся в какой-то куст, и оттуда нанес два великолепных удара, последствия которых ты видишь перед собой. Жаль, в итоге лишился меча.
– Ты рехнулся, – прошептал я. – Ты безумен.
– Не хнычь, Мильк, – отмахнулся Гиеагр. – Ори, швыряй камни. Мы должны выманить тварей на себя, иначе увязавшимся за нами бездельникам прямая дорога в Царство теней.
– Но дальше… что дальше… – начал я, однако Гиеагр пресек вопрос, ощутимо ткнув меня кулаком под ребра.
– Дальше – мы заманим их в лес. Эти твари настолько огромны, что оказаться в чащобе для них – погибель. Они запутаются там, как куры в ежевике. И все, хватит, – прошипел он. – Бросай камни! Р-раз!
Пронзительный, полный ненависти крик стал сигналом того, что герой добился, чего хотел. Бездонно-черный глаз птицы с поврежденным крылом уставился прямо на нас.
– У-У-У-А-Р-Р-Р! – прокричала она и оглушительно щелкнула клювом.
– ОИ-ОИ-ОИ!!! – подхватила одноглазая.
– Пора, – прошептал Гиеагр.
– Что?
– Как только они бросятся на нас, бежим к лесу.
– А они бросятся? – спросил я, отчаянно надеясь, что ничего такого не произойдет.
– Не сомневаюсь, – ответил Гиеагр.
Как будто в подтверждение его слов, одноглазая птица, расправив крылья, скакнула к нам. Она попыталась взлететь, но слепота сыграла с ней дурную шутку: не продержавшись в воздухе и секунды, птица дернулась, беспорядочно забила крыльями и рухнула на землю, едва не перевернувшись на спину. Из изуродованной глазницы с новой силой хлынула кровь.
– Клянусь, когда-нибудь я закажу памятник своей правой руке, – хохотнул Гиеагр. – Ах, жаль меч застрял в черепе этой твари.
Герой явно был не прочь еще похвастать своей удалью, но тут вступила в бой вторая птица. Огласив воздух пронзительным воплем, она бросилась на нас. Тварь бежала очень быстро, чуть боком, по-вороньи подпрыгивая и угрожающе щелкала клювом.
– К лесу! – заорал Гиеагр, увлекая меня за собой. – Живо, живо, живо!!!
И мы бросились к лесу.
Буквально через несколько секунд я осознал, что до деревьев, таких близких, что можно разглядеть узор коры на стволах, далеко, как до края света. Сама земля восстала против нас. Кусты, камни, коряги, вымоины как будто обрели цель – сбить нас с ног, дать ужасным тварям догнать нас.
Птицы преследовали по пятам, стремительно сокращая расстояние. Пусть они страдали от ран, пусть земля была не их стихией, огромные твари неизбежно должны были нас догнать.
И это случилось. На самом краю леса, когда я уже миновал первый ряд деревьев, над моей макушкой раздался оглушительный щелчок, а потом что-то с неимоверной силой потащило меня вверх! Мир закружился в зеленом вихре, затрещали ветки, на тело обрушился град хлестких ударов. Птица подбросила меня раз, другой – будто собиралась закинуть на небо. Когда в третий раз я оказался чуть не вровень с верхушками деревьев, одежда моя не выдержала, раздался короткий треск… Должно быть, я полетел как камень, выпущенный из катапульты.
Меня спас огромный дуб, приняв в свои раскидистые ветви. Впрочем, он же и пленил меня. Лохмотья, в которые превратилась моя одежда, зацепились за все, за что только было возможно… Меня как будто подвесили за них – так торговец куклами подвешивает свой товар на крючках, пропуская острия под кукольными одежками. Отчаянные попытки высвободиться оказались бесплодны и лишь вымотали меня, лишив сил. Я застрял, был почти обездвижен и вряд ли способен без посторонней помощи спуститься на землю.
Внизу же творилось что-то немыслимое. Упустив меня, птицы все свое внимание сосредоточили на Гиеагре.
Герой был великолепен. Вооружившись огромной суковатой палкой, он то вплотную подскакивал к чудовищам, дразня и яря их, то бросался прочь, уворачиваясь от смертоносных клювов, оглушительно щелкавших перед самым его лицом. Крошечная букашка, ополчившаяся на исполинов, он вел с ними коварную и рискованную игру. С каждым шагом, с каждым отскоком он заманивал их все глубже в лесную чащу, в непролазные дебри, туда, где деревья и кусты вставали сплошной стеной.
Какое-то время я еще различал тени, мечущиеся внизу, потом слышал шум битвы, быстро удаляющийся, а потом не стало и звука. Несколько минут я вслушивался в тишину, пытаясь уловить хоть малейшие отголоски сражения, но все безуспешно. Лес онемел.
Странная это была немота. Мертвая. Казалось, все вокруг погрузилось в небытие. Ни шороха. Ни дуновения. Лучи пылающего в небесах солнца, пробивавшиеся сквозь листву, были подобны колоннам, поддерживающим своды давно покинутого храма. Ни насекомых, резвящихся в столбах живительного света, ни даже обычной летом пляски мириад пылинок, что так радует взоры в погожий день. Ничего. Ни шороха. Ни дуновения.
Еще минута, и я понял, что эта неподвижность может свести с ума. В месте, подобном этому, нужно делать хоть что-то, что угодно, лишь бы не поддаваться царящему вокруг мертвенному покою. И я вновь вступил в схватку с ветвями дуба, пытаясь обрести свободу. Сражение получилось отчаянным, но коротким: очень скоро я вновь убедился, что мне не извернуться и не дотянуться ни до одной толстой ветки, за которую можно было бы ухватиться, чтобы, подтянувшись, попытаться разорвать лохмотья, удерживающие меня. Хуже того, я понял, что, если пробарахтаюсь еще хоть сколько-нибудь, моя несчастная туника не выдержит и окончательно расползется, и я с изрядной высоты рухну прямо на твердую каменистую землю.
Оставалось только одно: звать на помощь. Набрав в грудь побольше воздуха, я приложил руки ко рту и совсем уж собрался заорать что есть мочи, как вдруг слуха моего коснулся знакомый голос:
– Говорю тебе, Бурдюк, там такой треск стоял, что не иначе бык с коровой миловались.
– На дереве? Глаз, ты все-таки здорово приложился башкой.
– Это у тебя все соображение в брюхо ушло. Вон там, на той ветке что-то трепыхалось… Ага! Вон! Вон, висит!
Когда прозвучали эти слова, я наконец увидел говоривших. Все четверо наших попутчиков были в сборе. И кряжистый Глаз, и Бурдюк, изрядно осунувшийся за время нашего путешествия, и неизменный Эписанф, похожий на вяленого ученого угря, и непроницаемо-таинственная Лаита.
– Ба! Да это Мильк! – воскликнул Бурдюк. – Эй, приятель, а куда подевался наш великий герой? Где Гиеагр?
Глава 3
Даже сейчас, столько времени спустя, я улыбался во весь рот, читая эти строки. Что уж говорить о том моменте, когда Мильк предстал перед нами в таком нелепом положении. Мало веселого было в этом походе, но тогда мы посмеялись от души.
Если бы я только мог предположить, какие испытания боги приготовили для нас дальше… Хотя я, как и большинство смертных, не могу точно ответить на извечный вопрос: «Что бы ты делал, знай все наперед?»
Умение смеяться, когда не до смеха, – вот что отличает человека от прочих тварей, населяющих землю. Наверное, в этом и заключается та самая «печать богов», о которой любит распространяться Эписанф, когда я забавы ради позволяю ему вволю поразглагольствовать.
Зверь – он или зол, или весел, в зависимости от ситуации. Мы же, люди, ухитряемся намешивать в себе все чувства сразу, мы умеем зло веселиться и впадать в веселую ярость. Мы видим смешное в грустном и иногда смеемся до слез…
Нам изрядно досталось, мы все еще не избежали смертельной опасности, и ближайшее будущее не сулило никаких радужных перспектив, но я не смог сдержать смех, увидев висящего на здоровенном дубе Милька. Он был беспомощен, словно муха в паутине, причем для того, чтобы лишить его свободы, не понадобилось цепей и даже веревок – с их ролью отлично справилась его собственная одежда.
Я смеялся, задрав голову вверх, затем комизм ситуации дошел и до неприхотливого мозга Глаза. Глаз принялся ржать, хлопая себя ладонями по ляжкам. Эписанф какое-то время силился сохранить сосредоточенное выражение лица, но вскоре и он начал негромко похрюкивать. И только Мильк почему-то не желал проявить хоть каплю чувства юмора. Напротив, он в довольно резкой форме высказывал самые нелестные мнения о наших умственных способностях. Стоит ли говорить, что все происходящее от этого выглядело еще более забавным?
