Тень Хранителя - Фун Дэннис (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗

— Нет! Нет! Нет! — неистово заорала толпа.

— Нет! — произнесла Стоув. На этот раз голос ее звучал чуть громче шепота. — Смерть — это конец. Он наступит быстро. Он не позволит им раскрыть глаза на наше сострадание, нашу любовь. — Теперь голос ее звучал громче, давая собравшимся понять, что она не потерпит никаких возражений. — Да! Я люблю их. Так же, как люблю всех моих сограждан. Как я люблю вас всех!

— Наша Стоув! Наша Стоув!! Наша Стоув!!!

Девочка позволила собравшимся несколько мгновений наслаждаться теплом своей безграничной любви. Потом, повернувшись к клирикам, отдала приказ:

— Снимите с них очки! Пусть они ослепнут! — Ей, должно быть, доставило удовольствие молчаливое оцепенение толпы.

— Нет! Не надо! Пожалуйста! — панически взмолились гюнтеры. Несмотря на то что руки их были связаны, они отчаянно мотали головами, стараясь помешать охранникам, но тщетно.

Стоув театральным жестом указала на пол, и четыре пары очков положили к ее ногам.

— Может быть, гюнтеры слишком возгордились?! Если они не хотят жить с нами в Мегаполисе — быть посему! — Стоув наступила на очки и раздавила их. — Пусть они узнают, что значит жить без нашего сострадания и любви. Они будут изгнаны и оставлены в одиночестве слепыми скитаться по Пустоши.

Ей показалось, что все собравшиеся на огромной площади одновременно так глубоко вдохнули, что вокруг не осталось воздуха. Она приговорила преступников к страшной каре, которая была хуже смерти. Толпа взорвалась неистовым безумием, но, перекрывая ее оглушительный рев, Стоув произнесла:

— Пусть это наказание станет предупреждением для всех гюнтеров! Те из них, кто захочет остаться с нами, отныне должны будут постоянно являться с докладами к сотрудникам Владыки Внушения. А мы еще посмотрим, какой вклад они вносят в жизнь нашего Мегаполиса, и только после этого решим, возвращать им нашу благосклонность или нет. Те, кто не станет этого делать, будут изгнаны из Города навсегда!

Когда гюнтеров выводили из Парка, Стоув смотрела, как собравшиеся на площади ядовито их высмеивали, плевали в их сторону и швырялись всяким мусором в ни в чем не повинных возмутителей спокойствия. Она видела, как следом за ними в толпе растворился Виллум. Крики продолжались, но теперь горожане расступались, создавая для них широкий проход, будто от этих бедолаг разило непереносимым зловонием. Девочка очень надеялась, что на пути из Города этим четверым не причинят никакого вреда.

Керин взял ее за руку и подвел к Старейшему. Дарий положил ладони ей на плечи.

— Ты удивила даже меня, дочь моя, — сказал он, сверкнув при этом новыми вставными зубами. — Мне кажется, твоя затея неплохо сработала.

— Особенно если к ней добавить несколько ободряющих прокламаций, — согласился Керин. — А еще, я думаю, для них следует ввести новую форму одежды. К концу недели каждый гюнтер в Городе должен вносить весомый вклад в его жизнь.

Дарий рассмеялся, и Стоув тоже. Девочка была довольна, что удалось спасти жизни гюнтеров, но еще больше ее радовало то, что у Владык не зародилось никаких подозрений. Наоборот, они чувствовали облегчение, им без этого хватало других неприятностей. Если повезет, они будут так ими поглощены, что ей с Виллумом удастся выяснить все необходимое.

ДРУГ В БЕДЕ

Зима полностью вступила в свои права, бесплодные земли покрылись ледяной коростой. Первые несколько дней скитаний Роун чувствовал себя одиноким путником, открытым всем ветрам в бескрайних пространствах Пустоши. Он старался соответствовать своему образу и гриму и шел медленнее, чем ему хотелось. Спал он под открытым небом и все время опасался погрузиться в глубокий сон, и потому толком не мог выспаться. Холодные ночи и усиливавшийся голод скоро привели к тому, что он утратил способность четко мыслить.

Роун ненадолго остановился и огляделся, чтобы сообразить, в каком направлении идти дальше. Потом печально улыбнулся, задумавшись над странным стечением обстоятельств — в последний раз он путешествовал в одиночестве, когда бежал от божества братьев, а теперь сам искал его и, по всей видимости, потерялся.

Единственным, на что он надеялся, было туманное объяснение Мабатан о том, что собой представляют линии энергии земли. Мир, по ее словам, в чем-то подобен телу, а потому, используя чувства, можно попытаться найти эти линии, подобно тому, как целители иглами воздействуют на энергетические потоки человеческого тела. Вдоль этих линий расположены места, где концентрируется земная энергетика, и, если им следовать, можно найти то, что ищешь. Теория эта была хороша, как и любая другая, но Роун уже начал отчаиваться, сомневаясь, что такие места существуют, не говоря уже о своей способности их отыскать.

Он взглянул на размытый в туманной дымке солнечный диск и понял, что утратил всякое представление о направлении, в котором двигался. Тогда Роун вынул флейту, сел на промерзшую землю, выкинул из головы все мысли и заиграл. Звуки музыки, как тлеющие угольки, разлетались во все стороны, воспламеняя невидимые волны, сплетавшие вокруг него едва заметное магическое поле. Никогда еще его музыка не звучала настолько проникновенно, она уверенно тянула его в одном направлении, побуждая встать и идти.

Когда он снова пустился в путь, в голове у него зазвучали слова Роуна Разлуки: «…то была удивительная сила проявления снов и видений каждого землепашца, ремесленника, студента, учителя, ребенка и взрослого». Какой бы ни была вина его предка за изобретение блокираторов — думать об этом Роуну не нравилось, — если Друг существовал потому, что в него верили люди, тогда то, как они в него верили, могло его изменить. Может быть… А может статься, это все муть в голове от голода и бессонницы.

Роун очнулся, внезапно почувствовав, что не то задремал на ходу, не то просто отключился. Он не знал, как долго шел в таком состоянии, остановился и мутным взглядом уставился на густые заросли, переплетенные черными древесными лианами и перевитые колючим кустарником. Он присел передохнуть, и до слуха его донеслось тихое журчание небольшого ручейка. С большим трудом он прорубил в густых зарослях узкую просеку к ручью. Вода была обжигающе холодной. Роун опустил голову, чтобы напиться, и перед глазами его впереди мелькнул просвет. Сверчок в мгновение ока спрыгнул у него с плеча, и юноша не раздумывая последовал на четвереньках за насекомым. Острые шипы впивались ему в тело, но руками он ощущал странную пульсацию, как будто внизу, где-то под ним, находился самый центр земли. Следуя за сверчком, Роун медленно продирался сквозь узкий просвет в зарослях, пока наконец не очутился на открытом месте.

Белый сверчок снова угнездился у него на плече, Роун встал на ноги и вдруг почувствовал, что сердце его бьется в такт с пульсацией земли. Он понял, что русло ручейка извивалось по странному лабиринту. Чтобы не бояться и не думать о том непредсказуемом, что ждало его, он погрузился на ходу в медитацию. Скоро он вообще забыл о времени и, продолжая двигаться вперед, оказался в самом центре лабиринта. Он представлял собой идеально очерченный круг шагов пятнадцати в периметре, причем на всем этом пространстве не было и следов корней и колючих кустов.

Сверчок прыгнул в самый центр круга, Роун сел рядом с ним. Он совсем забыл о голоде, жажде и усталости, все его чувства были теперь сосредоточены на запахе, исходившем от кустарника, дрожавших усиках сверчка, холодной жесткости глины. Донесшийся вдруг шелест сухих листьев на земле заставил его вздрогнуть. Ветра он не чувствовал, но видел, что листья перелетают с места на место, будто на них что-то дует. Вскоре движение листьев прекратилось так же внезапно, как началось.