Иногда оно светится (СИ) - Акай Алиса (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
— Сволочь, — сказал я любимое слово Котенка, — Па…
А потом случилось непонятное — ногу пониже колена обожгло, я почувствовал проникающий под кожу холод. Это было так неожиданно, что я выпустил полудохлого реппера и тот, вяло шевельнув хвостом, стал плавно падать. Вокруг ноги у меня был обвит толстый желтый шнур, пульсирующий как кровеносный сосуд. Я полоснул по нему ножом, но он оказался очень быстрым — прижался к ноге, уходя от удара. Я ударил еще раз, и кажется попал, по крайней мере ощущения холода стало слабее, зубы реппера отпустили мою ногу. Боковым зрением я заметил что-то узкое, метнувшееся на дне подо мной. Может, тот реппер, которого я отпустил? Или их трое?.. Неприятная мысль шершаво потерлась в животе — если трое… Плохо, если трое. Точнее — паршиво. Это уже не шутки.
Реппер попытался снова впиться, на этот раз во внутреннюю поверхность бедра, но я выставил навстречу нож. У меня не было времени, удар получился почти в пустоту — лезвие просто мягко отбросило его. Что-то коснулось правой ноги, я отпрянул назад, одновременно стараясь прикрыться этим небольшим куском резины, но икру пропороло болью и я понял, что не успел. Реппер не стал впиваться глубоко, прочертив черту, он метнулся выше, на уровень груди. Я совсем близко увидел его спокойные черные глаза и успел мысленно скривиться при виде окрашенных моей кровью мерзких иголочек в его пасти. Он тут же ударил еще — как и современный автомат, он умел функционировать до тех пор, пока поставленная задача не будет выполнена. Я рефлекторно выставил вперед руку, пытаясь его сбить, но он быстрым движением скользнул под нее и впился зубами в угол маски, повиснув на моем лице огромной желтой пиявкой. Второй реппер, которого я сбросил с ноги, тем временем атаковал со спины, гибкой молнией сверкнув между водорослями. Репперы не бросают добычу. Они или умирают или убивают ее. Они просто не умеют отказываться от задуманного. Полезная черта характера.
На этот раз боль вспыхнула в спине. Я вцепился рукой в того реппера, который висел у меня на маске, но от боли рука отклонилась и сбила загубник. Во рту тут же оказалась вода — соленая, резкая, отдающая морем и свежей кровью. А чем еще может пахнуть обычная морская вода?.. Он выпустил загубник и бросился к лицу, я перехватил его у самой щеки. Времени бить его ножом не было, я разорвал реппера как гнилую веревку, не глядя бросил.
Еще две полоски беззвучно пронеслись рядом с моей ногой. На ласту они не обратили внимания — они чувствовали кровь и они шли к ней. Я рванул разгрузочный пояс, понимая, единственный шанс уцелеть — выбраться к поверхности. Там они не смогут меня нащупать, там рядом стоит «Мурена», свисает канат… Вокруг меня была кровь, я плыл в багрово-красном смерче, который заворачивался вокруг меня, лип к маске. Загубник болтался где-то рядом, но я его не видел, да и не думал уже о нем. Успеть всплыть. Добраться до каната.
Боли я уже не чувствовал, только чьи-то дьявольски сильные черные руки стискивали меня поперек тела, все сильнее с каждой минутой, выдавливая из легких воздух и пытаясь растереть в пыль ребра. Рядом проскользнул реппер, я попытался дотянуться до него ножом, но рука обмякла, да так, что я едва не выронил его. Поверхность была все ближе, хотя я с трудом видел ее ртутный мерцающий глаз. Тело сдавалось. Голова наполнилась звоном, который отдавался везде, от пяток до плечей.
Я не видел репперов, да и самого себя видел с трудом. Ног я уже почти не чувствовал, уже начали неметь бедра и пах. Но я все рвался вперед, как будто глоток воздуха еще мог помочь мне. И каждый раз, когда казалось, что еще один взмах — и я вынырну, поверхность отдалялась, дробилась в глазах, превращалась в далекий едва различимый блик, скользящий все дальше и дальше от меня. Я захрипел, выжигая последние крохи воздуха в легких, заставил свое тело двигаться вперед. Или вверх. Я уже не чувствовал направлений, но где-то далеко болталась золотая клякса и я плыл к ней, с ужасом чувствуя, как все медленнее и медленнее двигаются руки. Еще несколько секунд — и они просто не шевельнутся, не выйдут вперед. Может, у меня будет еще время чтобы осознать, что случилось, прежде чем в легкие попадет вода. А может, и не будет.
На этой чертовой планете ни за что нельзя поручиться.
Страх липким гладким самосом проскользнул внутрь, шлепнул хвостом, отчего звон в голове стал окончательно невыносим. Вода перед глазами была черной, но врядли это было из-за шлейфа крови, который я оставлял за собой. Стиснув зубы, я одним коротким ударом сбил с себя маску, в лицо плеснуло соленым, до рези в глазах. Это помогло — из головы на секунду вымыло холодом проклятый звон. Но вернулась и боль — огненными крючьями пробила ноги, живот, спину, заворочалась шипастым червем в позвоночнике. Боль — это ерунда, вздор все это… «Мурена»…
Канат…
Что-то с грохотом ударило меня по голове, так, что я едва не лишился сознания, перед глазами запульсировали черные круги. Шнырек? Реппер? Ножа в руке уже не было, да и саму руку я почти не чувствовал, она торчала из плеча как сухая обломанная ветка на стволе дерева. Левой рукой я еще мог управлять и, кажется, еще двигались ноги. Я завертел каменой головой и не сразу сообразил, что серая тряпка, висящая надо мной — это небо, а кровавый круг у самой воды — солнце.
Подо мной прошли репперы, я уже не мог сказать, сколько их. Один слабо ткнулся мордой в ласту и камнем пошел вниз, другой попытался впиться под колено, но не смог зацепиться и тоже исчез.
«Мурена» стояла совсем недалеко, развернувшись ко мне острым носом, я видел свисающий с палубы канат. Обычно я залазил по нему не снимая ласт, просто подтягиваясь на руках, но сейчас сил на это не оставалось. Их было ровно столько чтоб удерживать каменеющее тело на воде и не давать ему уйти вниз. Легкие захлебывались, глотая вперемешку воздух с солеными брызгами, я чувствовал, как по лицу ползет струйка крови, где-то за правым ухом. Когда только успели…
Вода вокруг меня сразу же стала как будто вязкой и тем более отвратительной, сделалась похожей на густой кисель. Если не доберусь до палубы и не остановлю кровотечение — все. Уйду на дно. Туда, где все еще шныряют между камнями разочарованные хищники с вечно задумчивым взглядом и все еще сидит, закопав в песок морду, толстый самос. От бывшего графа уже через полчаса ничего не останется — море умеет прибирать за собой.
Котенок зря будет ждать до самого вечера, вслушиваясь в вечный рокот бесстрастных волн и стараясь расслышать урчание двигателя. Он будет ждать до позднего вечера и опять уснет на моем месте, всматриваясь в море до тех пор, пока не слипнутся глаза. Но утром рядом с ним никто не будет лежать и не для кого будет разогревать завтрак и писать смешные ругательства на бумажке. Котенок решит, что у «Мурены» поломка и запасется терпением. Он не сможет поверить в то, что Линуса ван-Ворта растерзали морские пиявки, так глупо и так быстро, когда он плавал за жемчужницами. Ведь он был такой сильный, такой бесстрашный… Скорее всего, он так и не поверит в мою смерть, даже когда разберется с радиостанцией и попытается вызвать катер. А что катер… «Мурена» будет памятником мне, она навечно пришвартована надо мной, огромное металлическое надгробие. Котенок решит, что я сбежал от него. Так, как и собирался раньше.
Сперва он обидится. А потом поймет. И уже не будет ждать, сидя на верхушке маяка, перестанет вглядываться вдаль.
У самого лица плескалась кровавая пена, я попытался плыть в сторону катера, руки едва шевельнулись. Я заставил их сделать еще несколько гребков, но толку от этого почти не было — эти жалкие рывки не могли сдвинуть ставшее неожиданно таким тяжелым и непослушным тело. Это был большой кусок мяса, который уже тянуло на дно. Проще всего было закрыть глаза и позволить ему уйти вниз. Это был бы самый простой и правильный выход.
Но даже здесь, вдали от Герхана, я так и не научился этому — иcкать простой и правильный выход.
Пахло пылью и спиртом. Под веками была алмазная крошка, как только я пытался их приоткрыть, боль начинала поедать глаза, проникая до самого мозга. Во рту было сухо, язык едва ворочался. Я лежал на спине, подо мной было что-то мягкое, теплое. Острые ледяные пилки проникли сперва в пальцы рук, потом дошли до кистей, локтей, плечей. Это была уже не та боль, она стала методичной, грызущей. Вместо костного мозга мои кости были заполнены студнем, который мешал поднять даже руку. Я попытался поднести ладонь к лицу, но она дохлой медузой шлепнулась на грудь. На груди обнаружилась повязка — полоса мягкой материи поперек. Под ней что-то горело, жарко, как уголь в уходящей далеко под землю шахте.
