Радужная Нить - Уэно Асия (читать книги .txt) 📗
— Повторяю, ты совсем меня не понимаешь! Я не о себе, я о…
— О господине Татибане?
Я кивнул.
— Тогда я прекрасно тебя понимаю. О вас и были мои слова, в том числе. Ваши судьбы переплелись ещё в раннем детстве, чему удивляться? Да ты, никак, думаешь, что лишил его счастья встретиться с первой и, вероятно, последней любовью его жизни?
— А что, нет? — вскинулся я.
— Сколько можно твердить, что искать её бесполезно? Если она и впрямь кицунэ. Поверь мне, Кай — эта девушка сама объявится, когда и если того захочет, и только так. Лишь бы поздно не оказалось — парень тает, как снег по весне… Но самому её найти не проще, чем снадобье бессмертия, коли таковое, паче моих чаяний, всё-таки есть на этом свете. Кстати, давай договоримся, что на том свете мы искать его не будем? Хорошо? Нам и без посмертных миров есть, куда податься.
Я пропустил мимо ушей попытку ханьца увести разговор в русло занимательное, но способное отвлечь меня от боли, уже три дня казавшейся основой моего существования. А, впрочем… Как хочется верить, что я не навредил другу! Как вымученно, с какой силой хочется в это верить!
Заметив, что юмеми выжидающе смотрит на меня, и поймав себя на старой привычке водить пальцем по губам, находясь в раздумьях, я недоверчиво спросил:
— Ты полагаешь, что наша с ним дружба со временем будет восстановлена? Пойми, мы ведь никогда не ссорились. Может быть, потому мне сейчас так страшно. Я бы хотел его утешить, хоть как-нибудь! В детстве мы всегда плакали друг за друга, когда коленки разбивали. От жалости. За себя-то настоящим мужчинам не пристало!
— Хотел бы я иметь подобные воспоминания… — едва слышно проговорил Ю. — Впрочем, ты задал мне вопрос. Будет ли восстановлена ваша дружба? Не могу знать, это зависит от вас двоих, и только от вас. Но, что действительно важно: я глубоко убеждён, что отъезд не воспрепятствует его цели. Если ему суждено отыскать эту девушку, то разыщет, где бы ни находился, хоть на дальних островах за Млечным морем! Уж поверьте моему слову… кстати, сколько можно притворяться, господин Татибана? Вы изволите бодрствовать с самого начала нашего разговора! Кому, как не мне, это чувствовать?
Я ахнул. Ну, Ясу! А ханец-то — хитрая бестия! Куда там лисам. Вынудил беднягу подслушать мои излияния и свои утешения, да ещё и признать это!
С опаской я посмотрел в лицо другу. Ведь другу? Тот улыбался. Слабо и смущённо, но моё сердце подпрыгнуло от радости.
— С возвращением, — неуверенно сказал я, а он рассмеялся и полез обниматься.
— С возвращением! И, — он отстранился и глянул в сторону юмеми с той пронзительностью во взоре, которая, несмотря на плохое зрение, всегда была его отличительной чертой, — спасибо вам. Спасибо вам двоим.
Незадолго до заката дорога стала идти под уклон, и вскоре послышался звонкий голос нашего возницы:
— Река! И отличное место для ночёвки!
Личность вышеупомянутого возницы вызывала у нас особые чувства. У меня — восхищение и душевный трепет. У Ю, как он сам в том признался — удовлетворение успехом его маленького предприятия. У Ясумасы, о чём он заявил теперь, когда плотина непонимания между нами рухнула, и разговор полился бурным потоком — удивление. Как столь юный мальчик может прислуживать сразу троим хозяевам, да ещё и всю дорогу без устали сидеть на козлах? Где мы выискали такое сокровище?
Он не признал Мэй-Мэй в невероятно пригожем юноше, одетом в простую хои цвета увядающих листьев и убравшем волосы под эбоси. Ничем не примечательный (кроме красоты) слуга знатного господина, сопровождающий хозяина в пути. Да и видел ли Ясумаса мнимую супругу ханьца, пересекались ли их пути в моём доме? Разве вспомнишь? Я не спешил разглашать чужую тайну, а также лишать моего друга удовольствия от потрясения, которое довелось испытать в своё время мне. Всё, что угодно отдам, лишь бы видеть его лицо в тот самый миг, когда мальчик превратится в куклу, причём в куклу девушки! Да и второго моего друга это позабавит. После пережитого вместе, я ведь могу и его считать другом? Хотелось бы верить. Вот только верить этому хитрецу иногда так опасно…
А ещё я поймал себя на том, что не только Ю стал мне дорог, пусть и не совсем понятен. Мэй… с каких пор я позволяю себе сокращать её имя, пускай даже и в мыслях? Не стану отрицать, она приглянулась мне при первой встрече, но тогда моё отношение к ней не было особым. Каким? Ощущаю ли я ту страсть, слепую веру и безоглядное обожание, что испытывает к своей утраченной возлюбленной Ясумаса? Или тёплое чувство привязанности и взаимопонимания, что зовётся дружбой, и которое я сам испытываю к Татибане? А может, я попросту восхищаюсь её красотой, меня привлекает необычность и таинственность девушки? Или что-то другое? В любом случае, это особое отношение таково, что даже постоянные напоминания себе самому об истинной сути Мэй-Мэй не властны его изменить. Какое там! Да в ней больше собственного «я», чем во всех известных мне благородных девицах, вместе взятых!
Ах, какая красавица, какая умница! Кстати, где она научилась погонять животных? Надо как-нибудь спросить у неё самой, Ю не знает.
Великолепные наряды, теперь маленькие и изящные, вместе с несколькими крошечными украшениями были упрятаны в знакомую лакированную шкатулку, а поверх лежала кукла мальчика — подарок, с которым Мэй решила не расставаться. Да и какой смысл оставлять имущество там, куда нам едва ли суждено вернуться в скором времени? Я и сам захватил те небольшие деньги, которые имел право попросить. Стараниями брата наша семья вернула часть своего богатства, но преимущественно землёй и рисом, а не связками дай-сэнов и драгоценностями. За полтора дня и две ночи лихорадочной подготовки к отъезду много собрать не удалось, но зато это не подорвало семейного благополучия и облегчило мои муки совести. Я ведь бросал родных на произвол судьбы, теперь Хоно — и впрямь их единственная опора. Сбылись отцовские слова…
Ясу, как выяснилось, тоже был скромен. Его семья беднее моей и на неопределённое время лишалась единственного наследника. То есть, возможно, навсегда. Дабы не вгонять родных в погребальный костёр раньше означенного судьбой срока, а также по причине клятвы, данной императору, он не разъяснил им истинное положение вещей — впрочем, как и я. Оттого прощание было спокойным, но и денег мы взяли немного, только на первое время. Хотелось бы знать, чем зарабатывать на жизнь, когда они закончатся? Какими средствами располагал ханец, мы спрашивать постеснялись, но едва ли значительными. Да и любые деньги рано или поздно подходят к концу…
Однако сейчас, упиваясь радостью воссоединения, мы видели будущее в радужном свете. Подшучивали друг над другом и красочно расписывали, как Ясумаса наймётся счетоводом к опальному придворному, сосланному в провинцию, а я — простым лучником в охрану. Юмеми же пообещал, что, не желая разлучаться с нами, так и быть, устроится туда же доверенным помощником по особым поручениям, хотя знает, как заработать себе на горсточку риса и без таких возмутительных крайностей. Я не смог удержать смех и заявил, что с такой примечательной внешностью его возьмут разве что в доверенные наложницы (запамятовав, что примечательна она лишь в моих глазах), а Ясу, понизив голос, добавил, что господин ханец может об этом не беспокоиться… в отличие от своего юного слуги.
— А если совсем припечёт, — нахмурился я, — передадим весточку нашим родным и близким. Кстати, хорошо бы переговорить с братом! Будет обидно разминуться с ним здесь, на севере. Знать бы точно, где он…
— Можно поспрашивать в тех деревнях и городках, что встретятся на нашем пути, — рассудительно предложил Татибана. — Проезжал ли через их селение Верховный Военачальник с отрядом, направляющимся на осмотр укреплений северных границ острова? На этот вопрос нам любой ребёнок ответит.
— На то и уповаю, — вздохнул я. — Эх, Ю, как бы я хотел представить тебе моего старшего брата, Хономару! Он тебе понравится, я обещаю!
