Король-Бродяга (День дурака, час шута) (СИ) - Белякова Евгения Петровна (мир книг TXT) 📗
— А теперь давай пошевелим мозгами, ученик, — предложил я Рэду, и снова пхнул его в бок, — и если ты сейчас же не прекратишь хмуриться, я устрою что-нибудь жуткое. Ну-ка, докажи, что я не зря научил тебя читать, а, научив, заставил от корки до корки изучить 'Историю Невиана' Прего Влаки. Тебе не кажется странным, что король не поделился добычей с вассалами?
— Может, ее было не так много. — Рэд сделал уступку моей настойчивости, открыв рот, но играть желваками не перестал.
— Ее было очень много, насколько я понял. А я понял правильно, уверяю тебя. Помнишь, нас обогнал прыщавый юрист несколькими часами ранее? Ну, тот, на каурой кобылке? Он сказал, что трофеи и выкуп за короля везли на сорока телегах. Даже если он несколько преувеличил… Хотя, я уверен, выручить меньше за самого старину Тоби, локрелеонского монарха, было бы свинством со стороны Вильгельма…
Тут мой словесный поток был прерван старухой, все еще идущей неподалеку от нас. Она, похоже, внимательно слушала все то, что я, увлекшись, высказывал довольно громко.
— Вильгельм? Вильгельм Стройный? Так он помер двадцать лет назад, сейчас над нами сынок его, король Гедеон.
— Э-э-э, видишь ли, пейзанка, мои сведения несколько устарели, я долго путешествовал вдали от дома, так сказать… — Рэд фыркнул при этих словах, а я повернулся к старушке. При ближайшем рассмотрении она оказалась не такой уж и старой, лет сорока максимум, просто изнурительный труд и бедность наложили на нее свой отпечаток; и идущий рядом с ней мужчина скорее, приходился ей братом, а не сыном. — Не соблаговолишь ли мне… поведать подробности?
— Подробности? — она чуть не споткнулась от удивления. — Я там не была, свечку не держала, но Вильгельм и жена его, добрая королева Герда, родили сына Гедеона Мудрого, в осьмнадцать лет, когда родители его померли, он стал королем. Женился потом на прынцессе, запамятовала, то ли Елейна, то ли Велейна. Сынок вот у Гедеона, Эдуардом зовут, здоровенький, который первый, трынадцать лет ему сейчас.
Я с трудом понял, кому там исполнилось 'осьмнадцать' лет и во сколько кто помер или стал королем, и замахал руками на крестьянку.
— Погоди… От чего родители умерли? Ну, Мудрого вашего?
— А, Гедеончика? — она так умильно причмокнула губами, произнося имя нынешнего короля, словно сама его выкормила и воспитала. — Ну, так, каждый знает, поехали в ладье прогуляться, а там дикие звери из лесу возьми и набросься…
Рэд при таком оригинальном изложении событий поперхнулся и смерил взглядом сначала слабоумного братца (мужа?) женщины, потом ее саму. Я шикнул на него, мол, объясню все позже, и кивнул рассказчице.
— Ну, короля-то вепрь покусал, и случилась у него язва, умер он в мучениях. А жена его, Герда, говорят, от горя совсем аппетит потеряла и захирела, бедняжка. Вот и остался наш славный король Гедеон без родителей. А сейчас сам родил с женой сыночка, прежние две дочки мертвыми родились, сглаз какой лежал на королеве, последнюю рожала, так сама померла, бедняжка, а этот ничего, говорят, крепенький, весь в папашу. — Она хихикнула. — Король Гедеон его балует, на пони катает. Мне сноха рассказывала, она во дворце прачкой устроилась.
Я сильно сомневался, что тринадцатилетнего оболтуса катают на пони, но ласково улыбнулся женщине и повернулся к Рэду, дергавшему меня за рукав с упрямством, достойным лучшего применения.
— Ну, что?
— Я знаю, вепрь не стал бы запрыгивать в лодку… она что-то перепутала…
— Ничего она не перепутала, ну, может, самую малость. — Усмехнулся я. — Ты просто не знаешь некоторых местных тонкостей и исторических событий, давших начало многим славным традициям. В давние времена какой-то из моих… — я понизил голос, чтобы крестьянка не услышала, но их тележка перевернулась, капуста рассыпалась и она была больше увлечена причитаниями и ругательствами, чем нами, — … из моих предков отправился с очень важным визитом к герцогу Аркенийскому по реке, в ладьях, и заповедал всем своим потомкам навещать благородного родственника и союзника именно так. Но со временем речушка обмелела полностью; уже мой папаша ездил туда старым добрым способом — верхом. Но, чтобы не нарушать традицию, королевского коня на время поездки нарекали 'Ладьей'. Так это и называется — 'Ход Ладьей'. Видимо, Вильгельм ехал лесной дорогой, когда его 'загрыз' кабан.
— А мог… могло ли это быть не случайно? То есть, не мог ли герцог… — засомневался Рэд, припоминая 'Историю Невиана', полную кровавых предательств, тайн и отравленных кинжалов.
— Мальчик мой, ты уже без пяти минут царедворец, если мыслишь так, подозревая заговоры всюду, где только возможно. Иногда кабан — это просто кабан, поверь мне.
— Угу. — Облегченно согласился Рэд, радуясь тому, что хоть кто-то оказался честен. Я не стал ему рассказывать слухи, ходившие в мое время про герцога Шедрона, чтобы не шокировать мальчика еще больше. Уже одно то, что мой отец ездил в Аркению к старому интригану в сопровождении небольшого войска, о чем-то говорило, а то, что с ним обычно отправлялись трое, а то и четверо 'королевских отведывателей яств', и вообще выставляло старикана в невыгодном свете.
— Ну так кто родился-то? Я не понял почти ничего из того, что она сказала… — признался Рэд.
— Все очень просто, парень. Были король Вильгельм и королева Герда. У них родился сын Гедеон, он потерял родителей в юном возрасте, потом стал королем, потом женился на Велейне (имя и впрямь дурацкое), и родился у них сын. Назвали сына Эдуард. Затем она пыталась снова родить, но безуспешно; родами второй девочки она и умерла. Правит сейчас Гедеон, наследник — Эдуард. Понятно?
— Понятно. И катают его на пони.
Мы рассмеялись.
Капуста, дурачок и словоохотливая крестьянка остались позади, а мы продвинулись вперед настолько, что стали видны шпили и башни Валедо, столицы королевства Невиан. Рэд впал в восторженное состояние, и я не решился спускать его на землю раньше времени, поэтому до самых ворот молчал, переваривая услышанное. Но, когда мы заплатили въездную пошлину (как не везущие никаких товаров, мы были обязаны дать двойную сумму), я дернул ученика за рукав рубахи.
— Никаких гуляний, пока не устроимся. Поворачивай направо, Оглобля. Если тот трактир еще стоит, я хотел бы остановиться в нем.
Рэд с неохотой дернул вожжи — впереди, на площади, в которую упиралась улица, начинающаяся от Южных ворот, уже разворачивали шатры актеры и циркачи, — и мы свернули в проулок, едва вместивший в себя нашу отнюдь не большую телегу. Минут через десять, я, завидев искомое, радостно гикнул.
'Улыбающийся кот'! Не сгорел, не погорел, не развалился, не разграблен — я обрадовался трактиру, как старому другу.
— Когда мы давали представления в столице, то останавливались именно тут. — Пояснил я Рэду причину моей радости. — Еще неподалеку располагался бордель… как же он назывался… 'Певчие птички', точно! Не чета Дор-Надирской 'Селедке', конечно, но тот высший класс, такие девочки… Но и 'Птички' были хороши, особенно тем, что стояли впритык к трактиру. Глянь, я снимал комнату во-о-он там…
Я ткнул пальцем в малюсенькое окошко под самой крышей. Рэд только кивнул безо всякого интереса, между тем всякий мужчина, чувствующий свое родство с мартовскими котами, сразу заприметил бы преимущества этого окошка. С подоконника было легче легкого спрыгнуть на соседнюю крышу, а оттуда на соседнюю, а там прямо в окно борделя, минуя вышибал и необходимость платить за ночи любви. 'Эх, холодный ты чурбан, Рэд, я и в пятьдесят лет', - подумал я, — 'с товарищами такое закатывал… А ты глазки наездницам строишь…'. Но я смолчал, не желая обидеть его. И — кто знает, — может, в глубине его души кипят страсти, недоступные мне? Я то свои всегда выплескивал наружу…
Мы притулились около входа в трактир, и я бухнул кулаком в дверь. Оттуда выскочил парнишка, и, увидев нашу телегу, перегородившую улицу, мученически застонал.
— Плачу серебряную, — тут же поспешил успокоить его я, — если уберешь эту колымагу с глаз долой.
