Милорд и Сэр - Федорова Екатерина (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
– А… – вспомнил что-то рыцарь, и лицо его моментально просветлело, – леди Клотильда Персивальская. Почему бы именно ей и не стать вашей наследницей? Достойный рыцарь, хотя и несколько, хм… женщина. Смела, благородна, с лучшей родословной на континенте…
– Леди Клотильду не трогать, – твердо приказал он, внутренне ощерясь, – так и знал, что имя бедовой красотки все-таки прозвучит. И станет она следующей мишенью для Священной комиссии и всех-всех-всех. – Повелеваю никогда не считать ее наследницей моею, но приложить все усилия для спасения ее и… Кстати, ее вообще нет в городе. Вы поняли меня? Нет!
Рыцарь коротко кивнул и отступил назад. Над крепостными стенами взревели трубы, вновь призывая ко вниманию. Из ворот, что были прямо под ним, выбежали несколько человек и принялись выкрикивать слова в сторону серебряно-алого стана. Карусель завертелась…
Он сам, стоя у ворот, оглядел стайку ребятишек, подогнанных туда рыцарями Священной комиссии. Знаком поманил одного из простолюдинов, столпившихся с этой стороны ворот.
– Кто-нибудь посчитал, сколько именно детей они захватили?
– Двадцать три, – пробормотал человечек в линялой, потрепанной одежке, валясь ему в ноги со сноровкой, какую дает только застарелый и привычный рефлекс, – двадцать три, ваше сиятельство, высокородный отец наш…
Он кивнул одному из рыцарей:
– Пересчитайте… Кстати, захваченных пастухов чтобы тоже вернули.
Как он и предсказывал, рыцари Священной с готовностью и даже чуть ли не с радостью согласились на столь неравный обмен – одного-единственного герцога (и к тому же, по их словам, самозванца) на двадцать с лишним ребятишек. Плюс толстяк пастух с подпасками. Что наводило на мысли о том, что он, вполне вероятно, продешевил (и следовало потребовать еще чего-нибудь в придачу – ну вот хотя бы отпущения всех своих грехов, что ли). Или же – что именно этого от него и ждали…
Заполучив в свои руки, первым делом его заковали. Со знанием дела и явно для долгой отсидки. С намеком на возможность и в будущем самостоятельно ходить по матушке-землице – кандалы на ногах соединялись между собой цепью длиной с короткий шаг, от нее вверх шла еще одна цепь, на которой поочередно были закреплены наручные браслеты. А уж после заковки его сразу же повели на здешнее лобное место…
Две фигуры в красном, которых он буквально несколько минут назад наблюдал с вполне безопасного расстояния – то есть стоя на высокой башне, под защитой стены и своего собственного, в каком-то смысле, воинства, – теперь, радостно ощерясь, встречали его воочию и в опасной близости. Такой опасной, что дальше, то есть ближе, уж и некуда.
– Здравствуй, брат ты наш герцог, – благонравно-сладеньким тоном возвестил тот, что был повыше и постарше. И слегка притушил на своем лице злорадно-злобную ухмылку. А почему? Что, палачам Священной не положено так отчаянно лыбиться в лицо своим жертвам? И тут, похоже, приличия блюдут, молодцы, ребяты. – Здоров ли ты? Хорошо ли чувствуешь себя? Сколь много вопросов мы имеем к тебе… и столь много наших братьев жаждет потолковать с тобой, что уж и не знаю, прямо-таки не знаю, хватит ли у тебя на всех них времени-то…
– Обожаю с братками встречаться, – кое-как выдавил из себя кривенькую улыбочку “брат герцог”. – С детства вот так – как куда ни попаду, так сразу же и братки навстречу… А что до здоровья, так оно у меня с детства, увы, слабенькое. Чуть что – и я сразу в обморок.
– Да что вы говорите? – ласково поразился второй краснорубашечник. А с виду и не скажешь… Спасибо, брат, что предупредил. Ужо начнем мы с легких вопрошений – иголочки под ногти, пожалуй…
– Да, брат, пожалуй. Ну так приступим же! – лирическим тенором, на удивление благостно и просветленно отозвался первый.
Серегу, не тратя больше времени на болтовню, повалили на спину.
Сквозь багровый туман и сполохи боли, застилающие глаза и обручами стискивающие сознание, время от времени он умудрялся видеть небо – безмятежно-синее, чистое, без единого облачка. Раскинувшееся сверху громадным укрывающим пологом. Совершенно равнодушное к нему, чужое небо, из чужого мира. И при этом почему-то глумливо орущее ему в уши его же собственным голосом. С болью и мукой орущее. То, что с ним делали, превосходило душевные силы всякого обычного человека. А ведь он, Серега, и обычным-то никогда не был – трусом он был всегда и боли боялся превыше всякого разумения… Господи ты ж боже мой…
Коротенькая передышка наступала лишь тогда, когда начинались вопросы. Вопросы были самыми дурацкими – кто он, откуда, кто его родители (поименно и поперсонно), кто подучил его называться герцогом Де Лабри, что он знает про Преждеживущих и как их можно найти. На все эти вопросы он отвечал вполне честно и открыто (на дурацкий вопрос – дурацкий же и ответ). И, само собой разумеется, ему никто не верил. Им были недовольны. Поэтому после первого же вопросного тура он опять валялся на спине, судорожно корчась от боли, огненными осами грызущей кончики пальцев. И враз поумнел. Кое-как сообразив (хотя и трудно, почти невозможно было соображать остатками сознания, скручиваемого и раздираемого импульсами боли), принялся врать. Стараясь угадать, чего от него ждут и чего, собственно, хотят услышать. Имя – да Гарри Поттер. Родителей – не знаю. Да, скорее всего – нагулянный какой-то девкой бастард, подзаборный подкидыш. Подобранный и воспитанный из жалости. Где? Э-э… А-а! В дикой местности, далеко отсюда, по леворучье от восхода (это, по местной традиции в ориентировании, означало – по левую сторону, если встать лицом на восход… то есть, по земным меркам – на севере). Имя воспитателя – Мерлин, он же, сволота, и подучил его называться герцогом… А мандонада от Преждеживущих? Да вы что, какая такая мандонада, он же и в жизни в глаза этих чудиков из сказок не видел… вот троллей, живучи у Мерлина, это да. А также русалок. Красивые такие девицы, волосы зеленые, ноги ниже колен с плавниками и, что особенно завлекает, совершенно голые…
Время от времени, когда говоримое не удовлетворяло двух краснорубашечников, в поте лица трудящихся над ним, он вносил изменения. Преждеживущие? Ну хорошо, скажу-у… Да, знаю. Да, близко знаком. Да, одарили мандонадой. Слушаюсь, господин рыцарь Великолепной и Священной, не одарили, никак нет, это все уже я сам напридумывал…
Создавалось впечатление, что пыточники и сами не знают, что именно хотят услышать. Им – как бы это поточнее выразиться, нужна была версия событий, не противоречащая основной установке, – он самозванец, без роду без племени и безо всякой поддержки. Выходил нонсенс – ведь если нельзя говорить о том, что эльфы одарили-таки его своей мандонадой (которую он, что греха таить, до слезных соплей был бы рад сейчас на себе и восчувствовать и ощутить), то почему можно спрашивать о том, где он видел этих самых Преждеживущих и как он может снова их найти? Он, самозванец безо всякой поддержки за спиной… и откуда-то знает про то, что подобной персоне просто неоткуда было бы знать… Странно.
Когда к вечеру рыцари Великолепной и Нетленной перешли наконец к вопросам о некоем холопском (холопском?!) мальчишке, злостно выкраденном им и увезенном из замка Балинок-Деде, он, точнее, его тело больше уже не могло выдерживать того, что ему устроили. И он с облегчением, почти осознанно провалился в спасительный мрак беспамятства. Наконец-то покой…
– Господин! Господин! – робко звал его чей-то голос. По лицу ласково ходило прохладное и мокрое (тряпка, догадался он), в висках и ушах пульсировала боль, веки были словно налиты свинцом. Кисти рук ломило, они были опухшими, неподъемными, онемевшими и льдисто-холодными. И кто-то загадочный все продолжал и продолжал тоненько и тихо выкликать (прямо как подыхающий цыпленок пищал). – Господин… Господин…
Он приоткрыл глаза. Над ним с двух сторон склонились фигурки, четко прорисованные на фоне неба, наполовину ночного, наполовину… Высветленного рассветом?!
– Рассвет? Уж-же… – прохрипел он опухшим, надорванным от криков и болезненно-колким горлом.
