Дойти до неба - Абакумов Игорь (читать полную версию книги .TXT) 📗

Вещество оказалось вязким и липким. Жгут не порвался, а размножился, вцепившись теперь и в другую руку. Сделав непроизвольно шаг назад, Татьяна отчаянно затрясла руками. Зеленые струи, обвив кисти и запястья, стали растекаться по коже, размазываться… Она поднесла ладони ближе к лицу.

Закричать Татьяна не успела. Когда она заметила, что ее кисти потеряли всякую форму, и зелень жадно ползет к локтям, съедая рукава халата и то, что под ними, когда она с усилием открыла сведенный судорогой ужаса рот… Из всех красок в глазах осталась только одна.

Зеленая.

Народу в вагоне метро оказалось, на удивление, немного. По крайней мере, в первом, в который и заскочили друзья-товарищи. Возможно, для выходного, да еще и праздничного дня было еще слишком рано. Простой люд, тот, что уже не спит и еще не празднует, включает телевизор с трансляцией московского парада по всем каналам и идет заниматься неспешными делами по дому. Ветераны достают из шкафов старую форму (у кого есть) с орденами, бережно раскладывают на диване и, присев рядом, якобы передохнуть, внутренне готовятся услышать легкий металлический перезвон на груди. Звон, который они решаются услышать раз в год. Звон памяти. А молодежь, скорее всего, банально дрыхнет.

Впрочем, конечно же, не все. В задней части вагона, заняв оба трехместных сиденья, расположилась шумная компания длинноволосых переростков раннестуденческо-позднеепэтэушного возраста. Уже подогретые, из тех, кому все равно, что праздновать. И ветеран один имелся. Сидел впереди, прямо напротив Славы с Димкой. Опершись руками с узловатыми фалангами пальцев на отшлифованную ладонями такую же узловатую трость, наблюдал из-под насупленных седых бровей за распоясавшейся молодежью.

— Фрицы… — рядок медалей на груди поношенного пиджака отозвался на реплику гневным звоном. — Тьфу!

Старик перевел тяжелый взгляд на Кроткова с Базовым.

— Впрочем, куда им до фрицев?… Те порядок чтили, умнее были… Если б они такие патлы отпускали, не мы бы их побили, а вши, — и, скользнув глазами по коротким прическам друзей, без всякого перехода: — Солдаты?

— Никак нет! — Димон выпрямил спину и весело отрапортовал: — Курсанты, товарищ командир!

— Звание? — ветеран коротко ударил тростью в пол.

— Старший сержант! — Дмитрий вскочил с сиденья и картинно щелкнул каблуками. Кивнув на Славу, добавил: — И сержант.

— Юродствуешь? — хитро прищурил один глаз старик и, улыбнувшись, хлопнул ладонью по скамье рядом с собой. — Ладно, все равно верю. Садись сюда. Садись-садись.

Димка присел.

— А что парад-то не смотрите, дедушка?

— Парад?!! — старик аж подскочил. — Это парад?!! — он неопределенно махнул тростью куда-то в сторону. — Это в сорок пятом был парад. Такие люди на трибуне мавзолея стояли — было кому честь отдавать. А сейчас там кто? Мишка меченый — главковерх?!! Да он только с виноградниками воевать может. Тьфу! Позор, а не парад…

Дед затих так же быстро, как и вспыхнул.

— Эх, сынок, — ветеран вздохнул. — Да если б я тогда, в войну, только подумать мог, что генеральный секретарь партии может так нашу победу просрать… — он чуть помолчал. — Вовек бы из крымских катакомб не вылезал. Хоть бы винтовка моя при мне осталась…

Димон открыл, было, рот, дабы поподробнее расспросить старика о катакомбах, но именно в этот момент из кабины машиниста раздался звон разбившегося стекла, поезд резко затормозил и остановился. Свет в вагоне погас, уступив место нескольким тусклым лампочкам аварийного освещения. Слава поднялся с сиденья, на которое его опрокинула сила инерции, и огляделся в поисках прозвеневшего куда-то Димкиного портфеля. С задней площадки вагона доносилась тяжелая возня и приглушенная ругань. Там же, в корме раздался тяжелый удар по крыше.

— Ну вот, приехали… — Димон поднялся сам и помог подняться ветерану, подобрав попутно с пола и вручив ему трость. — Действительно, бардак в стране «Советов»…

Дедок никак не прокомментировал происшедшее, только напряженно сжав в руках свою палку и, перехватив ее наподобие винтовки, присмотрелся к возне у задних дверей.

— Чего встали, интересно?

Слава подошел к двери кабины машиниста, прислонил к переборке ухо и прислушался. Сквозь пластик доносилось неразборчивое бормотание рации. Кротков надавил на ручку запертой двери и, не получив никакого результата, постучался костяшками пальцев.

— Эй, на мостике! Тут пассажиры волнуются — кого стоим?

Ответа не последовало, и Слава, пожав плечами, снова уселся на лавку. Встретившись взглядом с Дмитрием, пожал плечами еще раз. Неожиданно ветеран схватил Димона за рукав. Курсанты проследили направление напряженного взгляда деда. В тусклом свете аварийных ламп на задних сиденьях вагона им предстала какая-то непонятная картина. Компании беспокойных пассажиров там не наблюдалось.

— Фрицы! — взвизгнул ветеран и бросился в корму с тростью наперевес.

Друзья вскочили с лавок и, чуть не столкнувшись лбами, метнулись за дедом. Старик резко затормозил метрах в четырех от торцевой стены вагона и перехватил свою палку горизонтально. Курсанты, наткнувшись на трость животами, замерли.

— Стоять! — ветеран опустил трость и ткнул ее концом под ноги. — И здесь достали, атакуют…

Слава опустил глаза к полу. Между задними сиденьями расползалась непонятная зеленоватая куча, из-под которой быстро разбегалась в стороны прозрачная лужа. В воде медленно перекатывались разнокалиберные пуговицы и мелкие монеты. На самом краю кучи зеленая субстанция, не торопясь, погребала под собой электронные часы на металлическом браслете.

— Что за сопли? — Димон легонько пнул приплывшую с водой прямо под ноги авторучку.

«Сопли» присутствовали не только в куче внизу. Несколько вязких нитей свисали с потолка, из щелей вентиляции вагона, заканчиваясь вязкими лужицами на сиденьях. Слава попытался посмотреть в соседний вагон. Тот изначально, по не совсем понятной причине, был заполнен пассажирами гораздо плотнее вагона первого. Что творилось там теперь, понять невозможно — торцевые окна второго вагона оказались залиты изнутри все той же зеленоватой жижей.

Димка недоуменно посмотрел на напарника.

— Ты что-нибудь понимаешь?

Слава не ответил, напряженно всматриваясь в непонятную субстанцию. Базов присел и протянул, было, руку к луже под ногами. Кротков только хотел остановить товарища, но его опередил ветеран. Сделав резкое движение кистью, дед чувствительно хлопнул тростью по запястью Димона.

— Дед, ты че? — Димка отпрянул.

— Не трогать! — истерично взвизгнул старик. — Это химическая атака.

Полоумный старикан бросился в головную часть вагона.

— Фрицы! Щас полезут! Надо уходить! — и он начал возиться с передней дверью, пытаясь руками раздвинуть створки.

Слава отступил на шаг от подбирающейся к кроссовкам лужи.

— А знаешь, Баз… Похоже, он не так уж и неправ… Пошли! — Слава развернулся и поспешил на помощь ветерану. — Ну-ка, дедуль, подвинься…

— Че вы ерундой маетесь? — подошедший Димон дернул за ручку аварийного открывания дверей.

Створки неожиданно легко поддались, и Слава чуть не выпал из вагона.

— Тоже верно, чего это я?…

Друзья спрыгнули на дно тоннеля и аккуратно сняли с поезда ветерана. Димка прошел чуть вперед и оглянулся на кабину машиниста. Лобовое стекло было разбито, и с оставшихся в проеме осколков сползала все та же зеленая гадость. Димон присвистнул.

— Слышь, Крот, машиниста, похоже, у нас нема.

Слава уже дошел до конца первого вагона и теперь рассматривал преградившее ему путь небольшое вязкое озерцо. Зелень стекала с крыши второго вагона, смешиваясь внизу с сочащейся из-под дверей водой.

— И пассажиров, кажись, тоже…

Третий и последующие вагоны замершего поезда в сумраке тоннеля рассмотреть было сложно, но звуков с той стороны не доносилось никаких.