Дороги Мертвых - Браст Стивен (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗

— Как, вы не знаете? — спросила Тиаса.

— Даю слово, я знаю об этом меньше всех на свете.

— Ну, офицер хотела сказать, что я довольно симпатичная.

— Да, это правда, и что с того?

— Так что теперь ей придется спорить с двумя симпатичными девушками, которые находятся под ее командованием. Она считает, что это послужит источником множества проблем для нее, типа той, какая произошла в том городе, через который мы только что проехали.

— Лоримели.

— Да.

— Ну, я понимаю, и считаю, что получила комплимент, определенного сорта.

— Да, и он вам понравился?

— Вы хотите знать, понравился ли он мне? Ну, я думаю, что скажу пару слов этой драконишке прежде, чем путешествие окончится.

— Как, слов?

— Да, слов того же сорта, который использовали солдаты, сражавшиеся из-за вас.

— Пожалуйста, прошу вас, не напоминайте мне об этом.

Ибронка пожала плечами. — Ну хорошо, обещаю. Хотя я спрашиваю себя, почему присутствие хорошеньких мальчиков не производит такой же эффект, как присутствие симпатичных девушек. В конце концов их домогаются ничуть не меньше.

— О, в этом что-то есть, — сказала Тиаса. — Вот только…

— Ну?

— Допустим вам будет приятно сражаться за мальчика, но самому мальчику понравится ли то, что вы сражаетесь за него?

— Вы знаете, я никогда не рассматривала этот вопрос в таком свете.

— И я тоже, до сегодняшнего дня.

— Ну, я должна допустить, что мальчики вряд ли заинтересуются девушками, которым нравится сражаться, не важно за кого, — сказала Ибронка, как следует обдумав вопрос.

— Я думаю, что вы правы.

— Рёаана, я хочу сказать вам одну вещь.

— Да, Ибронка? Что вы хотите сказать мне?

— Вот что. Увидев вас в первый раз, и поняв, что из-за вас сражаются, я подумала, что вы мне не нравитесь. И тем не менее…

— И тем не менее?

— Мне кажется, что я испытываю определенную симпатию к вам.

— Откровенно признаюсь, что я почувствовала то же самое по отношению к вам, Ибронка, в том числе и потому, что мы обе в одинаковом положении.

— Да, это правда. Тогда, почему бы нам на стать друзьями?

— Если вы хотите. Вот моя рука.

— А вот моя.

— Дело сделано, теперь мы друзья, по меньшей мере так долго, как мы путешествуем вместе, а может быть и дальше, кто знает?

— Кстати, куда ты стремишься?

— В Адриланку. А ты?

— Я? Клянусь перьями Феникса! Я стремлюсь к приключениям!

Двадцать Четвертая Глава

Как, в конце концов, из тени выходит таинственная Зарика, появление которой сопровождается бурными дискуссиями и солидной долей новых идей, задумок и планов

Когда дневной свет осветил восточный склон Горы Дзур, Пиро проснулся, причем события последних нескольких дней заполняли все его мысли, оставив ему состояние полной растерянности и предчувствие новых неожиданностей. Какое-то время он лежал, пытаясь привести мысли в порядок и осознать все, что произошло, но потом пришел к заключению, что лучше побыстрее позавтракать, а подумать можно и попозже. Приняв решение, он встал, оделся и вышел в холл, откуда после некоторого числа неверных поворотов и возвращений обратно, все-таки сумел добраться до гостиной, в которой повстречался с Чародейкой. Однако, прежде чем он на самом деле вошел в комнату, он услышал голоса, и, как и любой Тиаса, будучи от рождения крайне любопытным, остановился на мгновение, чтобы послушать разговор.

Один из голосов он немедленно узнал, так как он принадлежал Текле Мике, слуге Тазендры.

— Как ты видишь этот конец, — говорил Мика, — можно использовать, чтобы защититься и отбить атаку противника; даже тяжелый меч не в состоянии пробить или сломать дерево — вот это следы таких попыток. Конечно, чтобы защититься от рапиры, я предпочитаю перевернуть ее и держать вот таким способом, после чего клинок врага застревает между ножек, и, после самого легчайшего поворота, вылетает из руки и враг остается безоружным, а бывали случаи, когда клинок ломался; более того, я в состоянии из этого положения просто бросить ее вперед, особенно в лицо врага.

— Ну, как мне представляется, большое дело овладеть этим искусством.

— О, так оно и есть, уверяю тебя.

— И я откровенно признаюсь, что восхищаюсь твоей храбростью, которая мне кажется ничуть не меньшей, чем у Дзурлорда.

— Ну, признаюсь, на службе у моей хозяйки бывали ситуации, когда добрый запас храбрости был не менее необходим, чем умение зашнуровать камзол.

— Да, я понимаю.

— И — но подожди, я слышу, как кто-то идет… Я совершенно уверен в этом, так как, видишь ли, во время тех переделок, в которые мы с моей хозяйкой попадали, бывали случаи, когда пара острых ушей — это было все, что стояло между тобой и бесцеремонной смертью, так что я так натренировал свои уши, что они реагируют на малейший шум.

Конечно, услышанный им звук произвел Пиро, который, услышав вполне достаточно, пошел дальше к комнате, в которой находился Мика. Когда он вошел Мика, который все еще держал в руке табуретку, встал и глубоко поклонился, также сделал и его собеседник, которым был не кто иной, как Лар.

— Что это? — сказал Пиро. — Ты обучаешь его?

— Да, милорд, — ответил Мика. — То есть я объясняю ему, как пользоваться табуреткой, оружием, с которым довольно неплохо знаком.

— Да, действительно, — сказал Пиро — Я знаю о табуретке, так как много раз слышал, как мой отец говорил о ней.

Мика просто просиял при этом свидетельстве о том, что Кааврен помнит о его собственных подвигах, и взглянул на Лара, как если бы хотел сказать, — Вот доказательство всего того, что я говорил тебе.

— А это, — продолжал Пиро, указывая на предмет, о котором шла речь, — та самая табуретка, о которой я слышал столько историй?

— Увы, нет, — сказал Мика. — Это недавно приобретенная замена.

— А, — сказал Виконт. — Но я надеюсь, по меньшей мере, что твое предыдущее оружие получило честную отставку?

— Самую что ни на есть, — сказала Текла. — Оно было использовано, чтобы заменить мне часть левой ноги, которую, увы, я потерял, служа моей хозяйке.

— И моему отцу, насколько я помню его рассказ, — сказал Пиро.

Мика поклонился, признавая его правоту.

Потом Пиро обратился к Лару, сказав, — Ты должен слушать все, что тебе говорит этот достойный человек, Лар, так как нет сомнений, что мой отец и его друзья никогда не выжили бы во всех этих приключениях, если бы им не служили храбрые и умные лакеи, вроде нашего доброго Мики.

Лар поклонился и поклялся сам себе, что найдет возможность показать свою храбрость перед Пиро при первом же представившемся случае; Мика, одновременно, решил, что он даст поджарить себя живым за юного Тиасу, если только понадобится. Но тут Мика, со свойственной ему скоростью мышления, сообразил, что скорее всего в ближайшие несколько часов такого шанса не представится, так что, возможно, будет лучше, если он сумеет услужить ему другим способом, поэтому он сказал, — Быть может милорд захочет этим утром выпить кляву, вместе с чем-нибудь более существенным?

— Признаюсь, клява сделала бы меня счастливейшим человеком на свете.

— Очень хорошо. Пошли Лар, и я покажу тебе как варить кляву для юного джентльмена.

— А, — сказал Лар. — Но что касается клявы, я хорошо знаю, как варить ее. Более того, возможно я смогу показать тебе пару трюков этого тонкого искусства, которые ты, быть может, не знаешь.

— Ты так думаешь? Пошли и посмотрим.

И двое Текл вышли из комнаты бок о бок, дав возможность развеселившемуся Пиро спуститься в умывальню, где он вымыл лицо, почистил зубы при помощи зубной щетки и вообще занялся теми делами, которые всякий, от дворянина до простолюдина, должен выполнять каждый день. Описание такого рода вещей обычно опускается в романах, а опускаются они по самой простой причине: каждый ежедневно делает их, и мало чего можно узнать даже из самого подробного описания; мнение, которое мы полностью разделяем. На самом деле мы включили описание «утренних дел» только из-за следующих причин: во-первых, мы показываем, что знаем все эти «дела» и выполняем их сами, как и всякое человеческое существо; во-вторых мы утверждаем, что не наш страх перед такими дискуссиями мешает нам упоминать о них, но, скорее, наше беспристрастное суждение о том, что мы ничего не выиграем от такого рода описаний; и последнее, что, держа все эти причины в уме, мы никогда больше не упомянем об этом предмете.