О пользе проклятий - Панкеева Оксана Петровна (книги онлайн полные txt) 📗
Когда Кантор увидел, кто открывает ему дверь, он быстро отскочил на пару шагов, от греха подальше.
– Ты чего? – удивился Элмар. – А, боишься, что опять стукну? Не бойся, заходи. Здравствуй.
– Здравствуй, – ответил Кантор, переступая порог. – А где Ольга?
Элмар печально вздохнул.
– Проходи, садись. Я тебе сейчас все объясню. Давай свой цветок, поищу, куда бы поставить. А то у Ольги ни одной вазы в хозяйстве нет. Ей никто цветов не дарил.
– А что ж вы так? – укоризненно заметил Кантор.
– Да сам не знаю… Цветы – вроде, как знак внимания даме. А мы с ней просто друзья. Я знал, что она будет рада получить в подарок, например, музыкальный кристалл, книгу, коробку патронов… Такое и дарил. Да и Жак тоже. Нам и в голову не приходило дарить цветы. Ты заходи, садись, я сейчас…
Кантор прошёл в комнату, слегка недоумевая, почему его встречает лично его высочество, а также, почему он так строго одет и так печально вздыхает, и тянет с ответом на простой и чёткий вопрос. Уж не случилось ли чего? При этой мысли сердце у него испуганно трепыхнулось. Неужели она опять… Или, чего доброго, додумалась последовать его вздорным советам, и всё закончилось закономерно печально? О, небо, только не это! Не может быть, он бы почувствовал…
Он скользнул взглядом по комнате, ища какие-нибудь свидетельства того, что его подозрения беспочвенны. Или наоборот. В комнате было немного меньше беспорядка, чем в прошлый раз, правда на маленьком столике опять что-то ели. И курили. Очень странно курили – в пепельнице полно пепла, но ни одного окурка, а рядом на блюдце куча распотрошённой папиросной бумаги. Кто-то из сигарет табак добывал. Кто? Ответ напрашивается сам по себе – единственный из Ольгиных приятелей, который курит трубку. Он-то что здесь делал? Да ещё так долго, что у него табак кончился? Может, успокоившись насчёт проклятия, его величество возобновил свои ухаживания, а Ольга, расставшись с белой занавесью, стала покладистее в этом отношении, и они всё-таки сошлись? И теперь она просто стесняется сама об этом сказать? Или начиталась классической драмы и боится, что ревнивый мистралиец её зарежет, как дон Тенорио прекрасную Льянту? Что за ерунда, да на здоровье, пусть, лишь бы не чего похуже… Но если бы они проводили время вместе, окурки бы всё-таки были. Ольгины. Так что, король сидел здесь один? Или Ольга просто предоставляет ему свою квартиру для тайных свиданий с кем-то ещё? Что за абсурд, неужели королю больше негде… Тогда в чём дело?
Вернулся Элмар, поставил бутылку с цветком на письменный стол и тяжело опустился в кресло напротив.
– Ну, так что случилось? – поторопил его Кантор, уже почти уверенный что что-то всё-таки случилось. – Она хоть жива?
– Ещё жива, – вздохнул Элмар и протянул ему квадратик плотной дорогой бумаги с королевским гербом и золотой каёмкой по краю. – Вот, возьми. У неё ведь родственников нет, а ты вроде как любовник всё-таки…
– Что значит – ещё?! – вскричал Кантор, подхватываясь с места. – Ей что-то грозит? Я могу что-нибудь сделать!..
– Можешь, – кивнул Элмар. – Сесть и поплакать. Мы все это уже сделали.
Кантор опустился в кресло, взял протянутую бумагу и с трудом всмотрелся в расплывающиеся перед глазами руны. Это было стандартное приглашение в королевский дворец на поминальный ужин для родственников жертв. Имя жертвы было вписано, пробел для имени приглашённого оставался пустым. И вся тебе любовь. О, небо, как просто, как глупо и нелепо…
– Своё имя впишешь сам, – печально сказал Элмар. – Мы ведь толком и не знаем, как тебя зовут.
– Да оно там не уместится… – машинально ответил Кантор, имея в виду своё настоящее имя, которое, в общем-то, никто от него и не требовал. Он медленно положил приглашение на чистый конец стола. Ну почему? За что? Почему они все умирают? Если бы он знал заранее, можно же было что-то сделать… Почему ему никто раньше не сказал? Раз уж речь шла о жизни и смерти, он бы даже на все свои принципы наплевал и жениться бы не пожалел…
– Вы что, отмазать не могли? – дрогнувшим голосом спросил он. – Друзья тоже называется…
– Не могли, – качнул головой Элмар. – Даже король не мог.
– Так какой он тогда к хренам король?
– Да уже, практически, никакой… – вздохнул Элмар. – Давай, я тебе все по порядку объясню, как это получилось. Ты должен знать, что это была не случайность, а злой умысел.
– У вас и так бывает? – Кантор вытер ладонью предательскую слезу и попытался собраться и взять себя в руки.
– У нас только так и бывает… Выпьешь что-нибудь? Ты вообще знаешь, как у нас производится отбор?
– Я слышал, что у вас есть для этого какая-то специальная комиссия… Дело в ней?
– Да. – Элмар достал из-под стола начатую бутылку и нашёл на полке чистый стакан. Ему даже не пришлось вставать, чтобы дотянуться до полки. – Вот, выпей, успокойся немного, и я тебе расскажу. А у вас как отбирают?
– У нас? Да без проблем. За луну-две до отправки пробегаются по женским лагерям, отбирают, кто поприличнее выглядит, потом немного подкармливают, умывают и отправляют. Нашему правительству как-то всё равно… А себе что не наливаешь?
– Мне король пить запретил, – вздохнул Элмар. – Отчитал меня вчера, как сопляка, сказал, что я спиваюсь, и велел сегодня быть трезвым. Так что ты пей… а я буду рассказывать. Если хочешь поплакать, не стесняйся, тут все свои.
Хотелось, если честно. Но Кантор все же предпочёл не расслабляться.
Он молча выслушал историю про доверчивого короля, который не послушал советов своего умного племянника, и про то, что из этого вышло. Затем, так же молча и стиснув зубы, выслушал историю отличной девчонки, которая поплатилась жизнью только за то, что имела несчастье вызвать интерес его величества. На всякий случай запомнил семь имён. Особенно одно женское. Может, пригодится. Затем выслушал ряд разоблачительных историй о злодеяниях ортанской Комиссии, которые были, конечно, возмутительны сами по себе, но ни к Ольге, ни к нему самому отношения не имели. Причём истории эти сыпались из его высочества, как из бездонного кувшина. То ли их действительно было так много, то ли он их специально припасал. Но зачем? К чему он все это рассказывает? Кому это нужно? Рассказывает, а сам все посматривает, будто какой-то реакции ждёт. Уж и три пробило на городских часах, а он все говорит, всматривается напряжённо в собеседника, и уже заметно нервничает. Почему? Действительно чего-то ждёт? А чего вы от меня ждёте, ваше высочество? Не иначе, вам что-то нужно? Так скажите прямо, не утруждая себя намёками. Вы же человек прямой и честный, да и не подобает воину так вертеть вокруг да около. Почему не сказать прямо?
– Элмар, – сказал Кантор, выбрав паузу между двумя историями, которые ему уже надоели. – А зачем ты мне все это рассказываешь?
Элмар запнулся, остановился и неуверенно ответил:
– Чтобы ты знал.
– Спасибо, я все давно понял. Как это получилось, кто виноват, и почему вы не могли ничего сделать. Но какое мне дело до вашего начальника стражи и родовых войн ваших баронов? Это ты зачем рассказываешь уже второй час? Тебе от меня что-то надо? Так скажи прямо.
Элмар приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, пару раз напряжённо дёрнул челюстью и снова закрыл.
– Не можешь? – догадался Кантор. – Закон не позволяет? Вот оно что! Как я сразу не понял! Значит, говоришь, король уже практически никакой? И вы с твоим хитрым кузеном придумали сподвигнуть меня на полезное дело – избавить вас от вашей любимой Комиссии? Потому, что сами вы этого сделать не можете, а я могу. А сказать об этом прямо ты тоже не можешь – язык отнимается? Вот ты и рассказываешь мне, какие они сволочи, чтобы я сам захотел их убить? И что, по-твоему, я должен это сделать сегодня, за королевским столом, в присутствии сотни свидетелей? За этим меня туда и приглашают? Вы за кого меня держите, за полного идиота? Знаешь, я считал короля умнее. Или у него уже такое отчаянное положение, что не приходится выбирать? А, Элмар? Что, с твоего кузена уже нагло стаскивают корону? И ему нужно что-то делать очень срочно, а поделать-то ничего нельзя, разве что меня уговорить, вдруг я настолько одурею от горя, что соглашусь? А? Чего краснеешь и молчишь? Хоть что-нибудь скажи.
