Год нашей войны - Свэйнстон Стеф (список книг txt) 📗
– Там так много Насекомых, – раздраженно ответил я, – что появление у входа в тоннель было бы равносильно суициду. Именно так погиб Данлин. Если бы я повторил его попытку, то разделил бы и его участь, а вы бы и вовсе остались без доклада.
– Да, Комета.
– Вы и так можете понять это из письма Вирео.
– Комета, я огорчен тем, что целостность Круга оказалась нарушена Туманом и Атой, и теперь еще и ты разочаровываешь меня. Как я могу компенсировать наши неудачи в попытках спасти Лоуспасс и Авию?
Император поднялся с трона и подошел к верхней ступени лестницы. Я смотрел мимо него, не в силах встретиться с пронзительным взглядом его лучистых серых глаз.
Я сосредоточился на красно-золотом сиянии тяжелого парчового балдахина, под которым во всем своем великолепии стоял трон императора. Искусно вышитые парчовые драпировки, окружавшие трон, поддерживали четыре толстые колонны: одна из них была из порфира, вторая – из лазурита, третья – из гематита, а четвертая – из нефрита. Было гораздо легче смотреть на все это великолепие, нежели на самого императора. Если бы мой взгляд мог точить камень, то эти колонны очень быстро стали бы не толще спички.
– Туман сейчас направляется к нам. Мой повелитель, с письмом, заверенным Замком, я мог бы принудить Ату вернуться в Рейчизуотер и отложить состязание на потом.
– Оставь их в покое, пусть они завершат то, что начали. Вот письмо, которое ты должен передать Ате. После него она прекратит набеги на наши бухты. Сообщи губернаторам прибрежных поместий, что Замок обеспечил их защиту. Затем направь все войска в Рейчизуотер. Я хочу укрепить нашу оборону. Пусть все Четырехземелье видит нашу решимость защитить город Рейчиз.
– Да, мой повелитель.
– Вирео просила тебя передать какие-нибудь письма другим губернаторам?
– Нет.
– Хорошо. Уберечь побережье будет сложно, однако на дороге в Эске не должно появиться ни одного Насекомого. Иначе они подступят прямо к нашим стенам. Отправь Косаря с его фюрдом и Оружейника со всеми воинами, которых он сможет собрать, в Рейчизуотер. Мы сосредоточим свои силы там. Думаю, Станиэль не будет возражать. Побывай во всех поместьях, договорись с губернаторами – я хочу видеть здесь всех смертных, которые могут держать в руках оружие, и всех бессмертных Замка.
– Мне тоже остаться в Рейчизуотере, мой повелитель?
– Тебе? Я уже думал об этом. Расскажи еще раз, вкратце, об этом лоуспасском мосте.
Меня трясло. Я описал белый мост, сделанный из слюны Насекомых, которая, твердея, делалась настолько прочной, что плавные изгибы огромной конструкции удерживали в воздухе опоры толщиной с проволоку, поднимавшиеся почти до самого неба, – оттуда появлялись мерзкие твари…
– Эти создания, разрушающие империю, возникают из воздуха?
– Да, это так. Молния может подтвердить.
– Комета, придумай, как их остановить.
Я с мольбой посмотрел на свои плотно прижатые к полу руки в неизменных длинных перчатках без пальцев, скрывавших дорожки от уколов. На многочисленные изысканные браслеты и рукава рубахи, украшенные богатым шитьем в виде виноградной лозы. Перевел взгляд на серебряную рукоять своего меча, плотно прижатую к бедру. Как мог один человек решить проблему, которая занимала весь Замковый Круг на протяжении двух тысячелетий? О чем говорит Сан?
– Ты расшифровал Дернские манускрипты менее чем за год. Ты сыграл важную роль при заключении Карнисского договора. Уверен, тебе должно понравиться такое поручение, Комета.
Я не ответил. Ни на кого из Вестников, носивших этот титул до меня, не возложили бы такой ответственности. Сану, должно быть, нужен повод, чтобы избавиться от меня, но, черт возьми, почему именно сейчас? Конечно, в последнее время я многое делаю не так, но в этом нет ничего нового. Ни с кем из бессмертных император не обращается так плохо.
– Если ты не сможешь нам помочь…
Я задержал дыхание. Меня не выкинут из Круга. Я нужен Сану. Никому другому не удастся перелететь через Бумажные земли к осажденной крепости и доставить письма обратно в Замок. Никто другой не может с такой легкостью общаться с заскаями.
– …ты будешь изгнан из Круга. Я уже просил тебя подумать об этой проблеме! Ты же не уделил ей и минуты своего драгоценного времени. Если смертные решат, что ситуация вышла из-под контроля Замка, то они все вместе выступят против нас, и сколько тогда продержится Империя? Несколько месяцев? Насекомые распространятся по всему нашему миру, и он станет их миром! И это произойдет из-за твоей безответственности!
– Да, мой повелитель.
– Ты должен дать мне ответ, Комета..
– Я постараюсь.
– Четырехземелье остается единой империей только благодаря мне. Судьба Замка зависит от этого хрупкого равновесия. Твоя жизнь зависит от этого.
Я в ужасе прикусил один из своих ухоженных ногтей.
– Можешь идти, – милостиво прошелестел император и вдруг рявкнул: – Я сказал: ты можешь идти.
Вытирая холодный пот с шеи, я покинул Тронный зал и медленно побрел к своей башне. Главные замковые часы пробили полночь. В моей жизни полночь наступала уже семьдесят пять тысяч раз, и вот теперь я задумался о жизни вне Круга. Какой она может быть? Короткой. Обычной жизни у меня осталось лет пятьдесят, не больше. Я привык видеть бурный поток времени так, как его видят все бессмертные. Пятьдесят лет пронесутся незаметно, и я буду постоянно ощущать, как старею. Нет, нет, император не может вышвырнуть меня из вечности в смерть – это было бы слишком жестоко. Я потер глаза руками, пытаясь прогнать головную боль, вызванную отсутствием наркотика. Лучше сразу умереть, чем видеть, как стареешь, подумал я. Я взбежал по серебристым ступеням широкой винтовой лестницы, пинком открыл дверь в нашу комнату и не обнаружил там моей притомившейся жены.
Сан не может изгнать меня из Круга, пока не минует кризис, потому что иначе он лишится и Морехода, и Вестника. Однако предугадать действия императора не представлялось никакой возможности. Он жил очень долго, и, вполне вероятно, у него уже имелся определенный план, в котором мне не было места. Столкнувшись с неопределенностью, я снова почувствовал себя уличным пацаном. Мне нужно немного дури.
Я опустился на четвереньки и залез под кровать в поисках ящичка, в котором хранил иголки, ибо точно помнил, что прикрепил его клейкой лентой около самой дальней ножки. Терн сюда еще не заглядывала, поскольку тут было слишком пыльно, и, кроме того, она бы никогда не смогла так скорчиться в своих пышных юбках с обручами из китового уса.
У меня на столе стоит пара серебряных подсвечников, весьма элегантных. Я открутил холодное донышко одного из них, и мне на руку вывалилась маленькая скляночка. Наполняя шприц, я сидел и разглядывал себя в зеркале трельяжа.
Я снял жилет и зажег масляную лампу, чтобы лучше видеть собственное, как казалось, навеки неизменное отражение. Я привык к этой лисьей физиономии, волосам цвета воронова крыла и глубоко посаженным глазам. Я не могу себе представить, как буду выглядеть, если состарюсь. Мысленно я попытался изменить свою внешность – добавил складки под зелеными глазами и морщины вокруг губ, сейчас кривившихся в усмешке. Я словно воочию увидел свою бледную кожу ссохшейся и дряблой, а не упругой и гладкой, как сейчас. Я мог набрать вес и стать жирным, подобно старому солдату-заскаю. При одной мысли об этом мне стало противно. Не надо, пожалуйста, подумал я, чувствуя подступившую тошноту. Для того чтобы полюбоваться отражением в зеркале, я расправил крылья, порвав рубашку точно посередине спины.
Если меня выкинут, я возьму будущее в свои руки – совершу самоубийство. Я поднял шприц и выпустил из него пузырек воздуха. Живи быстро, умирай молодым. Я вколол себе большую дозу. Сан собирается изгнать меня из Круга. Земля начала уходить у меня из-под ног, и, захлестываемый бурей эмоций, я отвернулся от зеркала и залез на кровать. Тени от башен Замка, похожих в серебристом лунном свете на усталых великанов, полосами расчертили комнату. Я всегда выполняю все прихоти Сана, какими бы они ни были. Я у него на крючке – на протяжении стольких лет пребывая вне времени, я уже не смогу вновь погрузиться в его беспощадный поток. Все мои успехи, все мои достижения станут ничем; я сам стану ничем. Мое положение в Замке – это все, что у меня есть. Быть изгнанным из Круга – означает смерть, и для Терн тоже.
