Кольцо Стрельца - Мэй Джулиан (полные книги .txt) 📗
Я смазал рану на шее антисептиком, добавил антибиотик и перевязал так хорошо, как это только возможно сделать одной рукой. Потом соорудил более эффективную перевязь. Чтобы отпраздновать исцеление, позволил себе сделать несколько глотков инопланетной водки из фляжки. Потом пошел вперед. Поправка: потащился.
Я плелся по водосточной трубе не менее полукилометра, прежде чем наткнулся на самодельную лестницу напротив сухого водослива. Отверстие закрывала тонкая пробочная сетка, за ней горел слабый свет. Собрав последние силы, я вскарабкался вверх по лестнице, отогнул сетку и, наконец, оказался на Темной Тропе.
Глазам моим открылся призрачный подземный лабиринт, зловешая копия знакомой Тропы, на которой я так часто бывал – с той только разницей, что здесь все было разрушено и заброшено. Свет исходил от портативных флюоресцентных ламп, которые кто-то развесил через каждые десять метров по потрескавшейся стене. Дыра, из которой я вылез, открывалась под заброшенным эскалатором, некогда ведшим в давно разрушенную контору. Теперь он, неподвижный, упирался в пласкретный потолок, затянутый паутиной. У нижних ступеней громоздилась куча камней, перегораживая коридор. На другой стороне улицы протянулся ряд пустых магазинов, вывески на некоторых из них казались знакомыми. Окна выбиты, интерьер разграбили лет пятьдесят назад. Как ни странно, пол коридора вдоль магазинов оказался чистым и сухим. Пара труб над головой урчала, обеспечивая вентиляцию.
Поначалу мои одурманенные мозги отказывались понимать, что Темная Тропа обитаема. Низкие бетонные блоки, вполне целые, образовывали с дюжину трехстенных кабинок вдоль пустой стены напротив магазинов. В каждой кабинке виднелась кое-какая мебель. На одном из шлакобетонных блоков отсвечивал слабый ночной свет.
Я вытащил «иванов» и выполз из своего укрытия за эскалатором, как зомби из могилы. И увидел общественную кухню перед развалинами забегаловки «Тако-Белл», «читальню» – альков с полками, уставленными дискетами и электронными книгами, бильярдный стол и коллекцию игровых видеоавтоматов. Немного в стороне – маленькую прачечную и древнего вида комнату отдыха. И услышал храп.
Потом женский голос негромко сказал:
– Дорогой мой, здесь тебе не нужен пистолет.
Женщина сидела в кровати в одной из кабинок с ночным светом и смотрела на меня, еще не разглядев, что за создание проникло в ее тайный мир.
Дрожа, я опустил руку с оружием и, должно быть, застонал – потому что она сказала:
– Не бойся, я – Мама Фаншон. Все хорошо, детка. Ты, я вижу, только что прибыл?
Инстинктивно я понял, что она имеет в виду.
– За мной… за мной гонится полиция. И халуки. Я ранен, в ключицу и в шею. Я не могу… больше…
Я стоял, трясясь всем телом, и снова начал видеть Цветные вспышки и слышать грохот водоворота в ушах.
Мама Фаншон встала с кровати, надела халат и тапочки. В следующий миг она включила яркий свет – и издала громкий вскрик, едва разглядела меня хорошенько.
– Санта! Мухаммед! Лия! Боже мой, это инопланетянин!
Послышались приглушенные крики и ругань из соседних кабинок. Здоровенный дядька с седой бородой, которого, как я позже узнал, звали Санта-Клаус, продемонстрировал, как именно он заслужил такое имя, выскочив на меня с фотонным бластером «клаус-гевиттер».
– Бросай оружие или сдохни, синемордый!
Двое подростков с монтировками в руках присоединились к нему. Женщина крикнула:
– Ты слышишь? Последнее предупреждение! Руки вверх, халук!
– Я не халук, – выкрикнул я отчаянно. – Не инопланетянин! Это они со мной сделали! Я человек! Человек, клянусь Богом!
– Ври давай! – рявкнул парень-подросток.
– У кого-нибудь здесь есть телефон? – вежливо спросил я.
И отрубился.
Мама Фаншон мне поверила.
Она была лекарем в своем племени и знала анатомию, и моя толстая шея послужила вполне достаточным доказательством, что я не настоящий халук. Она также следила за новостями – смотрела сводки на своем портативном телевизоре – и знала о полуклонном шпионаже, в котором обвиняли халуков некоторые делегаты Совета Содружества.
Остальные члены племени Грэйндж-Плейс были куда менее склонны принять меня на веру. Но Мама своей властью отклонила их возражения и положила меня на койку в своем «госпитале», где ухаживала за мной в течение трех суток.
Часть этого времени я провел без сознания. Должно быть, бредил. Я уверен, что успел назвать ей свое имя, и почти уверен, что она узнала его и сделала некоторые выводы.
Когда я приходил в себя хоть на миг, я умолял дать мне телефон.
– Пожалуйста, Мама! Я должен позвонить сестре Еве. Она – исполнительный директор концерна «Оплот». Ее нужно предостеречь! Он – это не я. Синдик. Его нужно уволить. Разоблачить. Сказать в Совете, что он лжет. Он шпион. Дайте мне телефон! Позвоните Еве, пусть она придет сюда… Убедите ее… Скажите ей. Телефон. Ох, Мама, пожалуйста, дай мне телефон…
– Нет, мой маленький. В таком состоянии ты не будешь никому звонить. Если эта важная женщина в самом деле твоя сестра, она не станет говорить с бедным больным халуком. И даже со здоровым. Лучше подумай, к кому ты еще можешь обратиться, когда выздоровеешь. Поспи и подумай об этом, Адик.
И я снова терял сознание.
Позже, когда я уже начал соображать получше, она рассказала мне свою собственную историю. Девять лет назад Фаншон работала медсестрой в больнице. Она случайно вколола не то лекарство сыну директора концерна «Бодаскон», и ребенок чуть не умер. Она стала изгоем, ее имущество конфисковали на покрытие судебных издержек (по делу против нее), и у нее^не было родственников или друзей, способных оплатить ей билет на какую-нибудь далекую планетку, где можно попробовать начать новую жизнь.
Так что Фаншон спустилась в темноту и начала свою карьеру члена племени Грэйндж-Плейс. Сейчас их было двенадцать – восемь взрослых, лишенных гражданских прав, трое детей, сбежавших от жестоких родителей, и один преступник, находящийся в розыске за убийство неверной жены. Они жили все вместе, совместно защищаясь от маньяков и прочих ублюдков рода человеческого, бродивших по дорогам нижнего мира. Еду и прочие необходимые вещи добывали «шоппингом» – этот эвфемизм в племени означал грабеж и мелкое воровство – в магазинах на Светлой Тропе, которую они посещали в тихие часы. Это они оставили найденную мной веревку на крышке люка. Они испортили сигнализацию на двери и отключили свет в складской комнате, которая была для них лишь одним из многих выходов на поверхность.
Докторское искусство Фаншон весьма ценилось жителями Темной Тропы. Она охотно помогала другим, не прося никакой платы, но многие пациенты все равно платили ей. Все доходы она делила со своим племенем.
Когда я, наконец, пробудился и понял, что голова окончательно прояснилась, первой, кого я увидел, была опять-таки Мама Фаншон. Она в красном свитере с высоким горлом и меховой жилетке поверх сидела в откидном кресле около больничной кабинки, вязала, курила вересковую трубку и смотрела, отключив звук, хоккейный матч «Кленовых листьев» по своему маленькому телевизору.
Позади нее, в общественной кухне, освещенной флюоресцентными лампами, Санта-Клаус готовил что-то мясное. Пахло мясом, специями и теплыми булочками. Аромат был бесподобный. Старик возился со сковородками, одетый в шерстяную рубашку и грязные джинсы, в брезентовом фартуке поверх. Рядом с двухконфорочной газовой плитой стоял стол, покрытый чистыми газетами, уставленный битыми тарелками, чашками и прочей посудой; посреди красовался ресторанного размера кувшин кошерных пикулей, связка спелых бананов и коробка орешков с заварным кремом.
– Как ты себя чувствуешь, Адик? – поинтересовалась Мама Фаншон. Она отложила свое вязание и подошла осмотреть меня, уперев руки в свои пышные бедра. – Помог ли сращиватель костей? Лекарство, к сожалению, было уже просроченное, но тут уж ничего не поделаешь. Никто не занимался шоппингом в аптеке уже с месяц – с тех пор, как Джонни Гитара свалился в цистерну под Чайна-тауном и сломал обе ноги.
