Подстрекатель - Лайл Холли (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
— Но мы же относимся к их числу.
Соландер отрицательно покачал головой.
— Мы относились к их числу. После того как я обнаружил нечто такое, чем они наверняка не захотят воспользоваться и чем не позволят воспользоваться никому другому, а вы внесли ясность в мои вычисления, я даже не могу себе представить, что будет дальше. Думаете, Империя использует лучшие магические парадигмы? Отнюдь! Она подавляет лучшие, поскольку не вполне уверена в их будущем и считает, что они ненадежны. То, чему нас учили, и то, что нам рекомендуют разрабатывать, — это технологии, что представляются вполне подходящими для удовлетворения насущных нужд Империи. При этом и не угрожают ее безопасности. Мы же с вами осмелились шагнуть за четко очерченные границы этих технологий.
Борлен откинулся на кресло сиденья и закрыл лицо руками.
— А почему вы работаете над теорией магии, не обладающей эффектом рево?
— Мне это представлялось очень важным. Я размышлял над этим потому, что меня волновала проблема сбережения энергии. Я никогда не думал о военном аспекте использования моей теории. Но вы с первого же взгляда на мои вычисления подчеркнули именно военный аспект. До этого может додуматься кто угодно. — Соландер посмотрел на Борлена, чтобы оценить эффект, произведенный его словами. — Вы талантливый ученый, Борлен, но вы не единственный талантливый ученый в нашем Исследовательском Центре.
Они находились за пределами Верхнего Города и ехали по улицам окраинной части города, которых Соландер совершенно не знал. Вполне симпатичный район, подумал он. Много деревьев, много фонтанов, много неуловимых примет старого времени, напоминавших об эпохах Первой и Второй династий. Сложенные из белого камня здания практически не тронуты временем, хотя их возраст составлял около двух-трех тысяч лет. Многие из них были украшены лепниной. Рейт как-то упомянул, что разместил свой театр в одном из старых районов города. Вполне возможно, он где-то неподалеку. С Рейтом у Соландера отношения как-то незаметно оборвались. У обоих была своя жизнь, и пути их в последнее время не пересекались. Рейт теперь практически не общался с Верхним Городом и его обитателями, а жизнь Соландера ограничивалась домом и рабочими кабинетами Исследовательского Центра.
Соландер изредка ходил на спектакли своего друга и иногда обсуждал их с ним. Ему стало казаться, что Рейт уже не так страстно, как раньше, мечтает об освобождении уорренцев. Хотя, честно признаться, сам он редко об этом задумывался. Тем не менее, поскольку Рейт постоянно выдавал себя не за того, кем является на самом деле, он никогда не утрачивал осторожности, благодаря которой ему до сих пор удавалось сохранять жизнь и свободу. Он ставил спектакли, зарабатывал благодаря им неплохие деньги, проводил свое свободное время так, как считал нужным, но никогда, ни на секунду не заблуждался на тот счет, что Империя якобы существует для того, чтобы ему жилось хорошо. Рейт всегда считал Совет Драконов и Харс Тикларим огромным злом. Он всегда помнил об этом и неизменно оставался начеку.
Он мог бы многое подсказать ему, Соландеру. Например, как сохранить в тайне новое открытие. А может, посоветует, как Соландеру и Борлену скрыться.
Соландер принялся за поиски театра. Рейт сейчас вполне может оказаться там. У Рейта в городе было три театра. Где он в данный момент находится, угадать, конечно, трудно, но в каком-нибудь из театров Соландеру непременно подскажут. Он заметил стайку хорошо одетых женщин — они стояли перед внушительных размеров зданием и о чем-то оживленно разговаривали между собой. Соландер поспешил направить аэрокар на тротуар.
— Кто-нибудь знает, где находится театр? Тот, в котором Геллас Томерсин ставит новую пьесу Винкалиса?
Несколько женщин захихикали и подошли к аэрокару поближе.
— Я отведу вас и вашего товарища туда… за небольшое вознаграждение, — сказала одна из них и одарила ученых магов многообещающей вульгарной улыбкой. Соландер моментально понял, что выбрал не вполне подходящий объект для выяснения нужного вопроса. — А по пути помогу вам испытать незабываемые ощущения.
Борлен мгновенно залился краской смущения. Его старший товарищ чувствовал себя также не слишком уверенно.
— Я… э-э-э… конечно, заплачу вам, если вы укажете… э-э-э… дорогу, — запинаясь, произнес он. — Но мы… э-э-э… это…
— Неужели? — рассмеялась женщина. — А я-то думала, ребята, что у вас есть какое-то новое предложение.
На мгновение Соландер утратил дар речи и потому отрицательно покачал головой.
— Мне не нужны ваши деньги, — снова улыбнулась женщина, причем на этот раз совершенно искренней, приятной улыбкой. — Прямо по этой дороге и после того, как проедете два перекрестка, сверните на третьем налево. Удачи вам! Но только пьеса, которую сегодня показывают, — не из лучших. Это просто новая вещь. Называется «Девушка из Зимнего Города». Она какая-то… я даже не знаю, как ее назвать. Какая-то циничная. Кажется, на этот раз автор работал без особого настроения, и она вышла какой-то бездушной и ее не сравнить с его ранними произведениями.
Соландер поблагодарил ее и отправился в указанном направлении. Проститутки в роли театральных критиков. Неплохо. Чего ж тут удивляться! Рейт пишет пьесы и ставит их для всех без исключения, и, пожалуй, не найдется в Империи такого человека, который бы не видел их. Именно благодаря его популярности город и содержит целых три театра, в которых пьесы идут с завидной регулярностью.
Луэркас вернулся домой поздно и увидел, что слуги бестолково суетятся по дому подобно муравьям в разворошенном палкой муравейнике.
— Что случилось? — поинтересовался он.
— Нигде не можем найти хозяйку, — ответила одна из служанок. — Она еще утром ушла куда-то. Повару сказала, что скоро вернется, и дала ему список блюд, которые следовало приготовить. Она не сказала Дорсее, куда отправляется. Ее до сих пор нет. Двухместный «пайеви» также отсутствует. Мы весь день ничего не слышали о госпоже. Обыскали весь дом в поисках какой-нибудь записки, которую она могла оставить. Мы опасаемся, что с ней случилось что-то серьезное.
Служанка отвела взгляд в сторону, произнеся последние слова, но Луэркас все прекрасно понял. Слуги опасались, что это он мог сделать что-то с их хозяйкой.
Луэркас кивнул. Он не позволил своему гневу выплеснуться наружу. Независимо от того, что слуги могли подумать о нем, он не стал вымещать на них злобу — многие служили его семье уже долгие годы, и он ценил их преданность.
— Не беспокойтесь о госпоже, — сказал он. — Она, конечно, женщина беззаботная и легкомысленная, но я уверен, что с ней все в порядке. Она часто не задумывается о последствиях своих поступков или о том, что может причинить неприятности окружающим. Она ничего мне не говорила о своих планах на сегодня, но она редко делится со мной мыслями и намерениями. — Луэркас сделал извиняющий жест рукой. — Отставить поиски! Я сам займусь ими. И… спасибо, Отрин. Я не буду обязывать никого из вас, слуг, отвечать за бездумное поведение моей супруги. Передай мои слова остальным.
Отрин кивнула и поспешила удалиться.
Луэркасу вспомнилось то, как он вчера жестоко избил Велин. Он, конечно, вышел из себя. Обычно он старался не оставлять следов побоев, хотя обычно прилагал все усилия к тому, чтоб причинить своей жертве как можно более сильную и продолжительную боль, но при этом не оставить следов, которые могли бы вызвать у слуг сочувствие к своей несчастной хозяйке. Однако вчера он дал волю своему гневу. Луэркасу хотелось уничтожить ее, вычеркнуть из жизни.
Луэркас устремил взгляд себе под ноги. Вообще-то каждый раз, когда он брался избивать Велин, ему хотелось убить ее. Прошлой ночью он едва не сделал это. Он восстановил нормальное дыхание и посмотрел на свои руки, на сбитые в кровь костяшки пальцев — немые свидетельства того, что он едва не совершил непоправимую ошибку.
Он ненавидел Велин. Ненавидел за полное отсутствие вкуса, за ее ужасное прошлое. За пристрастие к представителям низших классов. Как она только могла, она, родившаяся в благородной и богатой семье, делить свое ложе с бесчисленными чадри, муфере и парвоями, не говоря уже о ее омерзительной, противоестественной склонности к родственникам?! Все это было вечным источником его недоумения и раздражения. Единственным приемлемым мужчиной в бесконечной череде ее любовников был Геллас Томерсин, но Луэркас ненавидел Гелласа больше, чем всех тех, кто не относился к сословию стольти.
