Карми - Кублицкая Инна (читаемые книги читать txt) 📗
Факел перед ручьем она затушила, сейчас его все равно не удалось бы сохранить. Шаря во тьме перед собой, она то и дело едва успевала нырять, чтобы не удариться головой. Как ей удавалось это — плыть, одной рукой держаться за веревку, другой оберегать голову, поправлять сползающий с плеч мешок? Она уже чувствовала, что вот-вот утонет, но вдруг канат стал задираться вверх, и девушка нащупала надежную загогулину крюка. Уцепившись за крюк, она повисела на нем, накапливая силы, потом подтянулась на дрожащих руках и выбралась на высокий берег. Она нащупала следующую веревку и упала на нее, отдыхая. Потом, немного придя в себя и вспомнив, что можно согреться одевшись, она распаковала мешок и с наслаждением облачилась в сухую шерсть и кожу. Сапоги же, наоборот, сняла и устроила их в нише, чтобы они ненароком не свалились в поток. Она понимала, что вряд ли сапоги высохнут в сыром воздухе пещеры, поэтому не очень печалилась, всовывая ноги в раскисшую обувку, когда отдохнула достаточно, чтобы продолжить путь.
Она потеряла счет веревкам и веревочкам, тянущимся от крюка к крюку, подъемам и спускам, поворотам, камням под ногами и камням над головой, древним алтарям, идолам и жертвенникам. Несколько раз коридоры сужались так, что приходилось ползти на четвереньках или протискиваться боком. В одной из таких щелей она чуть не застряла. Был и еще один переход по воде, но на этот раз, к величайшему облегчению, глубиной всего по колено, зато через огромную пещеру, залитую мелким озером. Впрочем, скорее всего мелким это озеро было только в тех местах, где были натянуты веревки.
Она внезапно пришла к крюку, от которою не начиналось новой веревки, и испугалась, потому что это значило бы, что дальше надо будет разыскивать путь самой, тычась в тупики и задыхаясь от ужаса. Неужели это еще одна ловушка монахов? Но догадка осенила ее, и она, потушив факел, увидела наконец неровный круг призрачного света.
Она вышла, и сразу же волна густых запахов весеннего леса окатила ее.
Была ночь. Сквозь легкое облачко светила луна. И не было вокруг никого. Никого.
Девушка сняла мокрые сапоги и побрела по прохладной траве куда-то в сторону, не очень задумываясь о том, куда идет.
На рассвете, когда лучи солнца зажгли горизонт, а потом затмили блеск Утренних Сестер, она развела костерок и, натянув на колышки сырые сапоги и носки, присела у огня, прислонясь спиной к поваленному стволу огромной сосны. Хотелось есть, но не настолько, чтобы удалось преодолеть ленивую усталость, и она задремала.
Дымок затухающего костра привлек двух лихих разбойничков, но хокарэмская одежда спящей отпугнула их, и они поспешили скрыться, пока девушка не проснулась.
Больше ее никто не тревожил. Она проснулась перед закатом, прошла по темнеющему лесу, съев при этом около полуфунта молодых побегов папоротника и, вероятно, столько же горьковато-кислых цветочных почек гертави. Побеги трэссава были бы и вкуснее, и сытнее, но трэссав в западном Ирау почти не растет.
Дождь прервал ее гастрономические изыскания, загнав под отвесную стенку глинистого оврага, и там, пережидая, пока небо высохнет, она наконец стала обдумывать, куда бы ей теперь пойти.
Пока она знала одно: в замок Ралло ей вовсе не хочется, и, пораскинув мозгами, она решила как можно быстрее увеличить расстояние между собой и Орвит-Ралло.
Таким образом, предстояло идти на юг. И не следовало бы, пожалуй, маячить в хокарэмской одежде, ибо это слишком яркая примета.
Глава 6
Незадолго до наступления темноты, когда стража уже собиралась запирать городские ворота и перегораживать улицы цепями, в Марнвир вошла хокарэми. Поглядывая по сторонам, она быстро нашла на базарной площади лавку, хозяин которой еще не ушел домой, и немедленно вошла туда.
— Что ты так припозднился, сударь? — обратился к покупателю купец, но, разглядев, кто зашел в гости, выжидающе замолчал: хокарэми нет интереса выслушивать многословные излияния и похвалы продаваемому товару, она найдет сама, что ей нужно. А вот будет ли платить — неизвестно.
Девушка углядела на столе несъеденную хозяином лепешку и опустилась рядом на табурет.
— Мне нужны деньги, — сказала она, кладя на стол золотой перстень.
Хозяин взял его, внимательно рассмотрел в круге света у лампы. Девушка тем временем съела лепешку, запивая ее хозяйской простоквашей.
— Сколько ты хочешь? — спросил наконец хозяин, убедившись, что рубин в кольце неплох.
— Три эрау, да еще на эрау серебра. Половину можно ираускими монетами,. — сказала девушка. — И какую-нибудь неприметную одежду, — добавила она после паузы.
Купец согласился. Если девка возьмет не очень богатую одежду, выгода явная. Он взял кошели с золотом и серебром и стал отсчитывать монеты, выбирая для опасной гостьи деньги поновее да непорченые.
Девушка как будто не следила за его пальцами, но, когда он окончил отсчет, проговорила:
— Разве я просила одинаково ирауских и прочих таннери? Я просила на пол-эрау таких и на пол-эрау таких.
Торговец торопливо добавил еще несколько монет.
— Отлично, — сказала девушка, собирая деньги и увязывая в льняной лоскуток. — Теперь тряпки.
Купец принес груду разного барахла. Брезгливо ковыряя поношенное тряпье, девушка выбрала сорочку, просторную длинную юбку и огромный выгоревший платок, достаточно теплый, чтобы уберечь от весенней прохлады. Чтобы спрятать стриженные волосы, девушка выбрала сравнительно чистую беленькую косынку, а хозяин принес старую соломенную шляпу.
В довершение ко всему девушка потребовала сумку из какой-нибудь плотной ткани, чтобы унести выбранные вещи, уложила их, чуть примяв шляпу, спросила у хозяина, где поблизости можно переночевать, и ушла, тут же растворившись в ночной темноте.
Купец торопливо побросал разворошенные вещи в угол, затушил лампу, запер лавку и побыстрее, пока не остановили ночные грабители, побежал домой.
Девушка же, обходя многочисленные лужи, побрела к храму богини Таоли Навирик Ану Соллин, толкнула решетчатую калитку, огласившую улицу противным скрипом, вошла в молельную залу и в потемках, чуть-чуть развеваемых редкими масляными светильниками, поискала местечко, где можно лечь. Пристроив под головой мешок, она мгновенно заснула и проснулась только утром, обнаружив при этом, что вокруг нее образовался довольно заметный, зияющий пустотой круг: те из соседей, кто среди ночи заметил рядом присутствие хокарэми, поспешили убраться подальше.
На базарной площади уже кипела жизнь. Крики продавцов, шум, гомон, толкотня… Задерживаться на базаре она не стала, купила только полкаравая хлеба, небольшую лепешку сыра и пару крупных фиолетовых луковиц.
Прошагав по южной дороге около половины лиги, девушка свернула в сторону и в глухом кустарнике переоделась. Хокарэмские одежки она аккуратно сложила и засунула в мешок, отправив туда же и полуразвалившиеся сапоги.
Теперь по южной дороге, разметая пыль подолом расклешенной юбки, шла бедная крестьянка неопределенного возраста.
Однако были неудобства и в таком наряде. Он укрывал ее от хокарэмских глаз, но вовсе не отпугивал других людей, падких на чужое добро. Вблизи от города, где по дороге шло и ехало верхом довольно много людей, это было не очень важно — у лихих людей была добыча и побогаче, однако дальше местность все более пустела, и одинокая фигура стала привлекать внимание.
Внезапно перед ней выросли двое:
— Эй, бабенка, далеко ли собралась?
Девушка молчала. Мужички подошли ближе, заглянули под шляпу, скрывающую лицо.
— О, да ты совсем молоденькая! — сказал один из них. — Не бойся, девка, не убьем…
Другой деловито взялся за ее сумку, вытряхнул на траву сверток с хокарэмской одеждой и сапогами, потянул, разворачивая, и вскрикнул испуганно. Первый, лапавший в это время девушку, обернулся и тут же выпустил ее из рук.
— Посмотрели? — резко спросила девушка, налюбовавшись на остолбенение разбойничков. — Теперь сложи все обратно как было, живо!
