Последний свет Солнца - Кей Гай Гэвриел (книга регистрации txt) 📗
Он заколебался, потом ему в голову пришла мысль, которая не могла бы прийти прошлой ночью, когда он был моложе.
— Ты будешь горевать, если я не вернусь?
Она снова приподняла брови, на этот раз от удивления. Сделала рукой то же движение, что и раньше, словно пыталась дотянуться до чего-то. Потом медленно улыбнулась, глядя на него снизу.
Он натянул тунику. Без пояса из-за железа. Потом он повернулся и собрался уходить. Он тоже не ответил на ее вопрос. У него не было ответа.
На темном краю поляны он оглянулся. Она по-прежнему сидела там, в траве, обнаженная, в своей стихии, не ведающая горя.
Голоса в темноте начали сдвигаться к северу. Берн остался на месте, в реке. Его осенила одна мысль, и он сорвал камышинку; ему может понадобиться нырнуть с головой. Он услышал крики, полные гнева и страха, топот бегущих людей. Кто-то хрипло выругался, так повсюду оскорбляли эрлингов и паршивых, прыщавых шлюх, которые их произвели на свет.
Эрлингу сейчас лучше им не попадаться.
Значит, он был прав. Сигнальный костер не сулил ничего хорошего. Он все еще горел. Снова раздались крики, но уже подальше, у Эсферта, где стояли палатки: палатки у стен переполненного города накануне открытия ярмарки. Город, как им сказали, почти пуст, и они могут его разграбить, совершить набег, о котором будут петь многие поколения, прославляя их и Йормсвик.
Теперь, решил Берн, трудно будет прославиться.
Он быстро думал, стараясь дышать неглубоко и медленно. Отряд Скалсона отправился на восток от кораблей. Пустая трата времени, как считали некоторые, — и то же говорили о путешествии Берна и Экки в Эсферт, когда узнали о ярмарке. Но если им придется убираться отсюда — а так, очевидно, и будет — без какой-либо добычи, надо хотя бы разведать что-нибудь, так было решено.
Спасти гордость, представив дома хотя бы отчет о стране Элдреда. Товарищи, возможно, тогда будут чуть меньше потешаться над ними за то, что они вернулись с пустыми руками, не обагрив мечи кровью.
В данный момент, подумал Берн, насмешка — это лучшее, на что они могут надеяться, а не худшее. Бывают вещи и похуже, чем подковырки у очага зимой. Если тот костер на востоке был сигналом тревоги, весьма вероятно, что отряд Гутрума Скалсона обнаружен. А судя по ярости в голосах англсинов (все еще удаляющихся от него, слава Ингавину), что-то произошло.
Потом он вспомнил, что Ивар отправился с отрядом Скалсона. Берн задрожал в воде помимо воли. Так содрогаются, когда мимо пролетает дух человека, который только что умер, разгневанный дух. В то же мгновение он услышал тихий плеск: кто-то вошел в реку.
Берн вынул кинжал и приготовился к смерти: опять в воде, уже в третий раз. Говорят, третий раз дает власть, отпугивает Никар-охотницу, супругу Тюнира. Три раза — это врата. Он ждал смерти ночью в море у Рабади.
И еше раз на рассвете, в полосе прибоя у Йормсвика. Теперь он еще раз старался примириться с ней. Всех людей ждет конец, никто не знает своей судьбы, все зависит от того, как встретишь смерть. Он сжал кинжал.
— Не двигайся с места, — услышал он.
Голос тихий, сдержанный, едва слышный. Он его знал всю жизнь.
— Не пытайся пырнуть меня ножом. Меня уже пытались ударить кинжалом сегодня ночью. И молчи, не то они найдут и убьют тебя здесь, — прибавил его отец, безошибочно двигаясь туда, где прятался Берн, погрузившись по самые плечи, невидимый в темноте.
Разве только он знает, что Берн здесь. По крайней мере, это неудивительно. Он вошел в речку прямо с того места на берегу, где его оставил отец. Не волшебство, не какое-то невероятное ночное зрение, отличный инстинкт пирата.
— Я и не думал, что они мне предложат вина, — пробормотал он. Никаких приветствий. Торкел с ним тоже не поздоровался.
Отец подошел и проворчал:
— Как твоя голова?
— Болит. Вернуть тебе твою цепочку?
— Если бы я хотел оставить ее себе, то не отдал бы. Ты сделал ошибку в том переулке. Знаешь, как говорится в саге: “На пиру и во тьме ты в оба смотри. Будь всегда наготове, следи неусыпно”.
Берн ничего не ответил. Почувствовал, что краснеет.
— Два коня? — хладнокровно спросил Торкел. Массивное тело маячило рядом с ним, он говорил ему прямо в ухо. Они оба стояли в речке, ночью, в землях англсинов. Как это случилось? Что решили боги? И как людям управлять собственными жизнями, если такое могло случиться? Берн почувствовал, как бьется у него сердце, и ему это не понравилось.
— Два коня, — ответил он, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Где Экка?
Еле заметное колебание.
— Так он себя называл?
Называл.
— Да, — с горечью ответил Берн. — Конечно. Он мертв. Ты знаешь, тот же поэт говорит: “Как ни суди, но ни мед, ни эль до добра никого не доводят”. Ты пьян?
Он получил тяжелый удар наотмашь по виску.
— Клянусь глазом Ингавина, ты должен относиться ко мне с уважением. Я вынес тебя из города. Подумай об этом. Я шел предупредить, а он выхватил кинжал и хотел убить меня, когда я назвал его настоящим именем. Я допустил ошибку. У тебя хороший конь?
Ошибка. Можно зарыдать или рассмеяться. Убийство второго человека на острове было ошибкой, хотел сказать Берн. Он все еще пытался осознать, что здесь происходит.
— Мой конь — Гиллир, — сказал он. Он постарался избавиться от любых интонаций в голосе, которые отец мог принять за юношескую гордость.
Торкел снова проворчал:
— Конь Хальдра? И он за тобой не погнался?
— Хальдр умер. Конь предназначался для его погребального костра.
Это заставило замолчать его отца, по крайней мере, в данную секунду. У Берна мелькнула мысль, не вспоминает ли он о жене, которая стала женой Хальдра, а теперь овдовела, осталась одна, без защиты, на Рабади.
— Представляю себе, за этим кроется какая-то история, — вот и все, что сказал Торкел.
Его голос совсем не изменился. Почему он должен меняться, даже если весь известный Берну мир полностью изменился?
— Оставь коня Стефа, — сказал отец. — Нужно, чтобы они нашли коня после того, как обнаружат тело.
Стеф. Берн с трудом удержался, чтобы не поднести руку к голове. Звезды снова начали качаться от удара. Его отец был сильным мужчиной.
— Они увидят следы двух коней на том месте, где мы их спрятали, — сказал Берн. — Не выйдет.
— Выйдет. Я найду его коня и выведу его из леса. А ты убирайся, и быстро. Какой-то дурак сегодня ночью убил Бургреда Денфертского. Я думаю, сам Эддред отправится в погоню.
— Что? — У Берна отвисла челюсть. — Графа? Почему же они…
— Не потребовали за него выкуп? Это ты мне объясни. Ты — наемник из Йормсвика. Он бы окупил весь ваш рейд и более того.
Но на это он знал ответ.
— Ивар, — сказал он. — Нам платит Рагнарсон.
— Слепой глаз Ингавина! Я так и знал, — прохрипел его отец. Это старое проклятие, знакомое с детства, знакомое, как его запах, как форма ладоней. Торкел снова выругался, сплюнул в речку. Он стоял по пояс в воде и размышлял. Потом сказал: — Слушай. Он захочет, чтобы вы отправились на запад. Не ходите. Этот налет не по зубам Йормсвику.
— На запад? А что лежит к западу отсюда? Только… — И тут, так как отец ничего не говорил, Берн наконец-то додумал все до конца. Он сглотнул, прочистил горло. — Кровь, — прошептал он. — Месть? За деда? Вот почему он…
— Вот почему он нанял ваши корабли и людей, что бы там он ни говорил, и вот почему ему не нужен был заложник. Он хочет отправиться к сингаэлям. Но, получив выкуп за графа, вы бы развернулись и поплыли домой. Он ведь был на берегу вместе с отрядом, не так ли?
Берн кивнул. Все становилось на свои места.
— Бьюсь об заклад на землю, которая нам больше не принадлежит, Бургреда найдут со стрелой в теле.
— Он сказал, что крепость еще не обнесли стенами, что Эсферт почти пуст.
Торкел зарычал и снова сплюнул в воду.
— Пуст? Во время ярмарки? Хитрый, как змей, этот парень. Мажет ядом стрелы.
— Откуда ты это знаешь?