(Не)естественный отбор (СИ) - Бутырская Наталья (онлайн книга без TXT) 📗
– Привет! Айда в тандем на пятерке? – крикнул я ей издалека.
– Хорошо. Я альфа! – как всегда, легко откликнулась она.
Приготовились, раз, два, три! Крис оттолкнулась и взлетела на двухметровую стену – первое препятствие, спустя вздох я повторил ее движение. Вдох – толчок, выдох – кувырок, вдох – разбег, выдох – уступ.
Проходить трассу в тандеме рискуют далеко не все опытные трейсеры, и трудно сказать, чья роль сложнее: ведущего или ведомого, альфы или беты. Альфа задает ритм, контролирует дыхание обоих участников, подбирает оптимальный маршрут и подходящие движения. Если альфа превосходит бету по навыкам, то тандем может нарушиться из-за несоблюдения принципа зеркала, если альфа трейсит хуже беты или берет слишком низкий темп, то тандем также рассыпается. Альфа не должен останавливаться, ведь в любой момент к нему в спину может прилететь ведомый. И главное, альфа должен быть полностью уверен в бете, не прислушиваться к нему, не замедляться, а четко идти по маршруту, лишь каким-то седьмым чувством улавливая движение позади себя.
Задача беты – не отставать больше, чем на один вздох, и двигаться точно так же, как и альфа, но с сохранением дистанции. Если бета приблизится больше, чем нужно, то оба участника могут получить травмы, если бета чересчур отстанет, то пропадет красота движения. И главное, бета должен полностью быть уверен в своей альфе, так как любое колебание моментально рушит красоту и настроение тандема.
Но если ведущий и ведомый равны по умениям и сыграны, то тандем превращается в настоящее чудо.
В роли беты я полностью отдался на волю Крис, своей альфы, и казалось, что меня уже нет в этом мире, есть только моя оболочка, невидимыми нитями привязанная к телу Крис, и каждый взмах ее руки, каждый прыжок и каждый вдох с едва заметной задержкой передавались мне. Я ощущал себя ее тенью, плавно скользящей по стенам и барьерам, слышал ее мысли, дышал ее легкими, и в груди стучало ее сердце.
Полное подчинение и абсолютная свобода. Безмятежность и полет. Красота и мощь.
Последний кувырок. Крис перекатилась через плечо, встала и сделала шаг вправо ровно настолько, чтобы после такого же переката я сумел встать на ее место.
Возле финиша ребята, подтянувшиеся туда за время проходки, бурно зааплодировали и засвистели, у новичков горели глаза, и Вик, яростно жестикулируя, втолковывал, что в тандем им пока идти рано. Кто-то снимал наш проход на видео, надо будет попросить не выкладывать кадры, где можно разглядеть наши лица, или как-то замаскировать их.
Мы с Крис обнялись, все еще чувствуя ту духовную связь, появившуюся за время прохождения трассы. Я счастливо улыбался, впервые за долгое время очистив себя от ненужных мыслей. А потом я увидел ее…
Настя стояла поодаль, рядом с Леем, и хлопала вместе со всеми.
Внутри меня все снова оборвалось, и привычно заныло в груди. Я совсем не ожидал ее увидеть в Экстриме. Крис шепнула:
– Это я ее сюда позвала. А то она совсем зачахнет в одиночестве.
Я ничего не ответил и направился к ней, пробираясь через толпу и игнорируя вопросы. Остановился прямо перед ней.
– Привет. Как переезд? Как на новом месте? – голос мой прозвучал спокойно и как-то обыденно, словно мы просто знакомые, обменивающиеся пустыми репликами при случайной встрече.
– Все хорошо. У меня чудесная хозяйка. Сегодня она специально встала пораньше, чтобы напечь мне блинчики, – также ровно ответила она, не отводя глаз.
– Это хорошо, – отозвался я. – Вы познакомились с Леем?
– Да, сегодня. Никогда бы не сказала, что он эльф, и уж тем более, что ему всего двадцать. На редкость сообразительный паренек.
– Да, это так, – сказал я и замолчал. Что я должен был еще спросить? О чем рассказать? Не умолять же ее вернуться? Или позвать на свидание? Ведь вроде бы так поступают люди при ухаживании. – Ну ладно, мне пора. Еще увидимся.
– Пока. И вы очень красиво бежали с Крис. Невероятное зрелище.
– Спасибо. Да, мы с Крис хорошо сработались, – кивнул я и медленно побрел к раздевалке. Вот только почему Крис не подумала, каково мне будет увидеть Настю?
Я не предполагал, что Настя может прийти в Экстрим, поэтому и чувствовал себя свободно, но теперь, зная это, смогу ли я тренироваться, не оглядываясь по сторонам с надеждой вновь увидеть ее, смогу ли пробежать трассу, не задумываясь о том, смотрит ли она на меня? Скорее всего, нет. Поэтому Экстрим отныне для меня закрыт. Сколько я смогу выдержать?
На третий вечер после ее ухода я решил бродить по улицам, пока не устану и не захочу спать, и, не заходя домой, после работы сразу пошел куда глаза глядят. Без мыслей, без отслеживания маршрута шел вдоль дорог, останавливался на светофорах, заходил во дворы и незнакомые закоулки. Когда мне захотелось пить, то в первом попавшемся магазинчике купил бутылку воды, а потом устроился на синей скамейке с треснувшей посередине доской возле ближайшего дома.
– В кого ж ты такая дура пошла? Опять на тебя жалуются! Тебе сложно рот открыть и слово сказать? И зачем я тебя на эти занятия записала, ты ж по-русски толком не говоришь! Куда тебе английский? Блин, тварь неблагодарная! Чего смотришь, глазенки вылупила? Что, я не так что-то говорю? – громкий женский голос отвлек меня от тягостных мыслей. Невольно я поднял голову и посмотрел, кого ж там так ругают. – Я целыми днями вкалываю на этой чертовой работе, жопу рву, головы от монитора не поднимаю, пытаюсь заработать немного денег, чтобы хотя бы ты нормальной жизнью пожила! А ты что? «Гудмонинг» сказать не можешь?
Я никак не ожидал увидеть стройную женщину в строгом деловом костюме и туфлях-лодочках, мне казалось, так могут разговаривать только торговки с рынка. А позади женщины торопливо семенила знакомая девочка, Зоя, в трогательном пышном платьице и с двумя огромными бантами. Она почти бежала, стараясь не отстать от матери, по щекам текли слезы, бантики били ее по плечам, но она не издавала ни звука.
– Ладно, дома с тобой поговорим, – продолжала выговаривать мама Зои. – Может, и вправду тебя в школу для имбецилов отдать? Или уж сразу в детдом? Там ты сразу поймешь, как хорошо тебе у мамы жилось.
Я не выдержал, вскочил, перегородил дорогу этой женщине и зашипел ей в лицо:
– Слушайте вы, хватит орать на дочь.
– Какое вам дело до моей дочери? – сразу отреагировала она. – Моя дочь, как хочу, так воспитываю. А вы не лезьте, педофил несчастный!
Я сел на корточки и заглянул в глаза девочке. Она судорожно дышала, то ли от сдерживаемых рыданий, то ли от бега, и лицо у нее было испуганное-преиспуганное.
– Зоя, привет! – ласково обратился я к ней. – Ты меня, наверное, не помнишь? Я недавно приходил к вам в гости, только одет был по-другому. Меня зовут Стан.
– Какого черта? – женщина схватила девочку за руку и резко дернула к себе. – Кто вы такой? Убирайтесь отсюда, иначе я вызову полицию.
Я стиснул зубы, с трудом сдерживая внезапно вспыхнувшее желание обернуться. Так сложно удерживаться от трансформации мне не было с тех пор, как стукнуло три года. Я медленно встал, достал из кармана удостоверение и ткнул им женщине прямо в лицо:
– Полиция уже здесь. Станислав Громовой, инспектор по делам несовершеннолетних, к вашим услугам. Поступила очередная жалоба на ваше обращение с дочерью, и я пришел проверить, так ли это.
– Но… – опешила Наталья, я вспомнил имя этой женщины, – какая жалоба? Недавно же проверяли? От кого? Идите, проверяйте квартиру. Там и фрукты на столе, и своя комната у Зои, и молоко всегда есть.
– Одну минуту, – я снова наклонился к девочке, вытащил платок, вытер ей слезы и спросил. – Зоя, хочешь покататься на качелях? Прямо сейчас?
Девочка посмотрела на мать, безмолвно спрашивая разрешения. Я процедил сквозь зубы:
– Да разреши ты ей.
Наталья кивнула, и мы с Зоей пошли к качелям, стоящей неподалеку. Я посадил девочку на сиденье, проверил, крепко ли она держится, и начал ее потихоньку раскачивать. Она по-прежнему не говорила ни слова, но у нее хотя бы высохли слезы, а в глазах появилось что-то кроме тупого страха.
