Эпитафия Любви (СИ) - Верин Стасиан (библиотека книг txt) 📗
Светлейшей музыке вручив
Сей жизни пламенный исток.
Но вот настал творенью срок
Как звонкий утром соловей,
С любви и памяти дверей
Художник удалил замок.
Из нарисованных зверей,
Он выбрал племя кочевых,
Живущих у лихих морей,
Суровых, мудрых, молодых.
И будто королей, Троих
Он разукрасил, умягчил,
Переселив в дома благих;
Им хну и мелос подарил.
И каждый впредь из них творил —
Поэт, художник и флейтист,
Искусством многих одарив,
Эсон, Лаома и Праис.
Их голос был велик, речист,
Их руки высекали свет,
Роняя флейты звонкий свист,
Они глядели на рассвет.
Вдруг на выси блаженных лет
В раздумьях сидя на холмах,
Они услышали завет
Творца картин; в волнах, лесах.
Он рассказал о чудесах;
Что через смех и счастья плач
Должны они собрать в мирах,
Укутавшись в дорожный плащ:
Воителей, чей топор разящ,
Пахарей, трудящихся в полях,
Отроков, знакомых диких чащ,
И тех, кто не скорбит о журавлях.
Герои — с лютней на плечах —
За горы в дикий край ушли,
В чужих гуляя бытиях,
Природу их превозмогли.
И вот за днём бежали дни,
Их песня нотами цвела,
Людей увлéкли журавли,
Судьба к обóженью вела.
Когда казалось, что светло,
И мир во благе процветал,
Свернул Единый вретено,
Им испытанья нить соткал.
Нежданно час его настал,
И странник, к дому подойдя,
Ударом грозным постучал,
У их святой двери стоя.
Святых тем временем семья,
Храня любовь длиною в жизнь,
Ваяла в доме у себя
Картину солнечных равнин.
(Художник детям поручил:
«Создай своё Творенье,
Искусством зверя излечи,
Избавь от наважденья!»)
Но слыша странника стучанье
Открыли дверь певцы эпох;
Он рёк, что ищет ублажанье
В узоре нот и в рифме строк.
Напев густой, весьма глубок,
Великим бился вдохновеньем,
И словно от небес пророк,
Стоял он в птичьем оперенье.
«Хочу и я лечить творенье!» —
Изрёк с улыбкой на устах;
И видя образ восхищенья,
Его приветили в сердцах.
Он предложил им на словах
Участья помощь в добром деле,
Что в меньших молодых творцах
Возбудит сон больших изделий,
Зверолюдей от тьмы отделит,
И каждому за труд воздаст,
Их в ризы светлые оденет
И посох царский им отдаст.
Тогда уж больше не предаст
Природу зверя истощенье,
И больше вопля не издаст
Язык их — духа заточенье».
И приняли его ученье,
К стихам, картинам допустив.
Но вопреки их назначенью,
Когда Лаома и Праис
Ходили за другой кулис,
Он лгал, и извращал творенье,
В обитель света зло впустив.
Напрасно Мастер рисовал им
Знаменья в небе и в земле,
Не верил Человек сомненью,
И добровольно отдал тьме
Он всё, что делал к наполненью
Себя в божественном добре.
Заиграл дэлатрим — величайший из клавишных — загадочно, как движение луны по небосводу, как мерный полёт мотылька; подобно ворону, летящему в тусклом мерцании звёзд, что сияют над покинутым краем.
Лахэль убрала окарину, литавристы извлекли ритм, будто призывали к военному маршу, через несколько секунд женщина продолжила:
Настал Вселенной чёрный день
Собрáлись звери у холма.
Из всех забытых деревень
Пришли, оставивши дома.
И молча ждали перемен:
Что скажет им искусства плен?
Каким уроком в этот раз
Сорвут певцы томленье с глаз?
И был их трепет вдохновен,
Священ, блажен и вожделен,
Племёна вслушались в мотив,
Что муж, супруга и Праис
Сыграли в предваренье сцен,
Тех нот серебряных отлив.
Их начал старший из семьи
Искусник слов, поэт Эсон,
И рассказал о тайнах сил,
В их душах, в сердце породил
Мятеж и горький, тяжкий стон.
Его был стих заговорён:
И на колени пал Эсон,
Прокляв, что горячо любил.
И поднялáсь, прекрасней ив,
Лаома, брезжащий родник,
Псалмов талантливых ночник,
Что был небросок, но велик.
Она пропела новый стих,
Был вдруг жены ужасен крик,
Когда прозрение пришло
И пеплом с кровью изошло,
Когда взмолился человек,
Глотая тьмы чернёный снег.
Шутливо следом, тьме назло,
На холм взошёл младой Праис,
И флейты белой тонкий свист,
Прорезав жизни чистый лист,
Разбился злом и умер сном,
И смертью пал святой флейтист,
Под плача шум и ветра — стон —
Семьи!
К голосу женщины присоединился гробовой мужской бас, скрипачи полоснули смычками вдоль струн, понукая скрипки плакать о судьбе Первой Человеческой Семьи, и роке, что задел их, когда Рейнос был ещё юн. На этом моменте маленький Дэйран уже бы заплакал — даже сегодня, спустя много зим, его сердцебиение сточилось, как галька.
И вздрогнул мир, объятый злом,
И сбросил странник сто личин,
К народам обратился он,
Лицом красив — умом мрачён.
Он так воззвал к людскому роду:
Се, каждый должен королём
Быть, использовав свободу,
Забыть о дне том роковом,
Когда велел Художник им
Творить, мечтать и огранять,
Мелодий невмы чудно шить
И хной картины рисовать.
Враг бранил и увлекал их,
Пеняя на бессилье тех,
Кто их учил слагать стихи,
Но жаждал больше, чем умел.
И говорил, чтоб каждый впредь
Судьбою мог своей владеть,
Должны оставить бремя власти,
Оков порядка строгий гнет,
Такой во имя беглой страсти
Безумный дать Семье ответ:
Что Мастер в Небе — только бред,
Выдумка земных напастей,
Он старый призрак первых лет;
Слеп, ужасен, безучастен
Тот властелин мирских сует.
Как такому на колени,
Вставать, забыв, во что одет?
В ризы цезаря творенья —
Неужто это просто плед?
Вот меж зверей поднялся ропот
Но вдруг слетел фени́кс с небес,
И их спросил: зачем вам шёпот,
Что заглушает звон сердец?
Вы были рождены — как боги,
Лишь только Богом вам не стать,
Вас, неразумных, колченогих,
Он строить научил, играть.
Зачем вы слушаете Лжеца,
Сулящего владенья?
Вы попадетесь на живца,
В ловушку — в мира тленье,
И смерть, мучительней конца
Не видеть вам, пока плетенье
Узоров рока будет жить,
И станет всё творенье
Седым, сухим, как древо, гнить.
Тогда промолвил громче Лжец
К отцам людским, что у холма,
Он посулил им тот венец,
Который обретёт земля,
Когда и меньших человек,
Сложив в бессмертии свой век,
Рабов слепых в миру творя,
Желанный станет знать успех.
Иных же всех богов навек
Сразит величьем человек.
«И если вы хотите взять
Принадлежащее по праву,
Сломайте флейты, книг печать!
В свою немеркнущую славу
Сожгите холст, свой прежний труд!
Мечите камни в ясный пруд!
Скульптуры бейте, цвет столетий,
Сады корчуйте, ветвь соцветий!
Из арф чудесных, нежной лютни
Создайте грозные оружья!
И пусть кто недостоин риз
Погибнут, как младой Праис!»
Так он сказал, Владыка Тьмы,
И внемлем мы его речам,
Вот мчатся снова журавли
К другим озёрным берегам,
Тогда идут людей отцы
На холм, где дева и Эсон
Печалью воли лишены,
Ждут дела вражьего итог.
И всяк, от мала до велика,
Берёт обломки ясных арф,
И как велел ему Владыка
Наносит роковой удар.
Убив, попрали то, что чтили,
Озлобив юные сердца,
И начисто детей лишили
Блаженства — счастья мудреца.
И поздно каялись они,
Пеняя на ярмо судьбы,
Просили: феникс, нам верни
Былые радостные дни.
Но гром закатный им ответил:
