Шаг в сторону. Часть 2 (СИ) - Никонов Андрей (книга жизни txt) 📗
Он развел руки, от черных лезвий потянулись черные же нити, складываясь в плотный узор, а потом резко разошлись. Вокруг квадрата появился цилиндр со знакомыми мне символами, идущий от пола до потолка. Ну вот такой, как на складе видел.
— Ты не представляешь, Белосельский, что может сделать с простым колдуном тарквист. Особенно если его поглощать постоянно, — Хотетовский взмахнул рукой, черные нити собрались в пучки и рванули вниз, пригвождая Ирия к полу. — Возможности расширяются, нужна только чужая энергия. Сколько вас, таких доверчивых идиотов, тут появляется. Если бы не хозяин, давно бы я уже стал первого круга, но теперь, когда он умер, я развернусь. С твоей помощью стану еще немного сильнее. А ты, Травин, не дергайся. Послабее будешь, я с тобой последним разберусь. Твоя энергия мне тоже пригодится.
Удар хапой бессильно скользнул по одежде боярина. Ну да, стоило попробовать. Не обращая на это внимания больше, чем на укус комара, Хотетовский подошел к лежащему на полу Ирию, наклонился, положил ладонь ему на лицо. Что-то темно-синее начало вытекать из ладони, впитываясь в кожу Белосельского. Тот стонал, сопротивлялся, но боярин был явно сильнее. На меня даже не оглянулся, опасности для него я не представлял.
Черный меч скользнул в чуть отведенную в сторону руку, я слегка присел на левую ногу, переступил на правую и без отмашки, как Арраш учил, с одного удара снес боярину голову. Не знаю, наверняка показалось, но клинок даже как-то довольно отозвался. А потом на удачу подошел и ударил по вращающейся круглой стенке из заклинаний.
Цилиндр лопнул.
Ирий приходил в себя несколько минут. Все это время я пытался оживить Милу. Вытащил черные лезвия, мгновенно впитывающие кровь, положил одну ладонь на холодный уже лоб, другую на живот, вливая энергию. Белосельский, только поднявшись, бросился мне помогать. Точнее, теперь уже я ему. Мы вталкивали конструкты, наполняли их энергией прямо внутри тела — и казалось, что вот-вот получится.
Мила даже задышала, открыла глаза, нашла меня взглядом, слабо улыбнулась, попыталась что-то сказать.
Я наклонился поближе.
— Береги себя, Марк, — прошептала девушка.
И умерла.
— Я пуст, — Ирий бессильно сел у колонны, откинулся назад, ударил кулаком по полу. — Мила, ну что же ты так.
— Мы могли бы ее спасти, — я сел у другой колонны, — если бы не стали лечить Шуша.
— Жизнь за жизнь, — горько усмехнулся Белосельский.
— Ей уже нельзя было помочь, — раздался голос из-за колонн
Фигура в балахоне вышла на свет. Только капюшон теперь был откинут. Приятное лицо мужчины средних лет, коротко стриженного, с небольшой русой бородкой и шрамом на нижней губе. Кого-то неуловимо мне напоминающеe.
— Если ритуал начат, его не остановить, — балахон пнул почерневшее тело Хотетовского. — Эта тварь не первую жертву так приносит.
— А ты, значит, лучше? — с вызовом сказал Ирий.
— Нет, — пришлый пожал плечами. — Такой же. Только колдовскую силу вот так не развиваю. Но повелитель любил, когда его слуги замараны по самую шею. Ты сказал, что он мертв. Как вам это удалось?
Ирий злобно посмотрел на собеседника, махнул рукой. Тот не стал настаивать.
— Ладно, что сделано, то сделано. Вещи на нем были, где они? И не надо так зыркать на меня, пока что я вам не враг. Но пока. Без глупостей.
Я вытащил из карманов все, что натаскал у Уриша. — семь монет, браслет и цепь с медальоном, вывалил возле себя.
— Интересно, — человек в балахоне сел на корточки, взял одну монету, приложил ко лбу. — Ан Уриш, как он сам себя называл, при мне однажды такое проделал, и монета эта странная исчезла. Очень он над ними трясся, сначала вроде много было, несколько десятков, а осталось всего семь. Нет, не действует.
Он отбросил монету на пол, к другим, туда же пододвинул браслет. Взял себе цепь.
— Универсальный ключ, — пояснил он. — Теперь я тут вроде как хозяин. Пойдемте, надо вас вывести. И хорошо, что портальный пентакль загасили, хватит уже вас тут, пришельцев, а то шастаете, как к себе домой. Один так вообще целую деревню притащил. Да, и кинжалы эти черные с собой заберите, нечего всякую пакость оставлять.
Молча мы дошли до камеры, где нас дожидались Тина и бледный как смерть Шуш. Ирий нес завернутое в балахон тело Милы. Потом по длинным коридорам, как здесь любили, и лестницам поднялись наверх, почти под шпиль. Там стоял каплевидный летательный аппарат. Незнакомец чуть пошевелил пальцами, люк откинулся.
— Залезайте, — скомандовал он. — Погостили, пора и честь знать.
Мы стояли на той же поляне, на которой тут появились. Даже наши следы еще не стерлись. Незнакомец высадил нас и тут же улетел, молча. Ирий только спросить успел, мол, как звать-величать. Но ответа не получил. А я спрашивать не стал. Может и кажется мне, но уж больно этот незнакомец, если бороду сбрить, был похож на моего деда, Константина Сергеевича. Нос чуть прямее, лицо круглее, а так вылитый он.
Но уточнять не стал, как-то и даже не хотелось. Был ли этот человек сыном моего здешнего прадеда, или нет, какая разница.
Милу похоронили тут же, брать с собой тело было бесполезно, мёртвые не переносились обратно. На остатках сил Ирий соорудил из земли саркофаг, общими усилиями мы сожгли тело. Я старался отводить взгляд, но образ исчезающей в огне девушки впечатался в моем мозгу.
Потом ждали часа переноса — солнце должно было сесть. Тина разлила по кружкам горячий взвар, мы сидели на земле и молча прихлебывали, разговаривать никому не хотелось. Вдруг Ирий как-то странно дернулся и откинулся назад. А за ним — Шуш.
Я уронил чашку из цепенеющих пальцев, посмотрел на Курову. Та улыбалась.
— Что, Марк Львович, онемели ручки-то?
Я похлопал глазами — шея тоже вроде как занемела.
— Вот как бывает, — Тина аккуратно подняла чашки, выплеснула из них оставшийся взвар, похлопала Ирия и Шуша по щекам. — Спят. Красная пыль — она по-разному может действовать. Главное, с чем смешать, особо хорошо на колдунов тарквист действует. Вы ведь меня и тут обойти решили?
— С чего ты взяла? — с трудом проговорил я. Холодные губы кое-как двигались.
— Так ведь вы, Марк Львович, человек прыткий, сначала наследство мое себе присвоили, а потом вон решили и здесь без доли оставить, намеки гадины этой, Белосельской, я хорошо поняла. Хоть она сдохла, так уже не зря сходили. А ты, значит, домик на мои деньги решил прикупить, думал, не узнаю я ничего?
— Дьяк розыскной сдал? — попытался поморщиться я.
— Он, кто ж еще. С потрохами. Федор Анисович ведь такой, и вашим, и нашим. Сколько там у муженька моего поганого сверху лежало? Десять тысяч? Двенадцать?
— Двадцать, — я изобразил мстительную улыбку.
— Ах ты ж тварь. Ну и ладно, — Тина злорадно ощерилась. — Вот тут, в рюкзачке, не меньше шести таких наследств лежит. И треть моя, а остальное отдам, ничего, не жалко мне. А вот вы трое тут останетесь. Могла бы и прибить вас, да не хочется потом перед богами оправдываться, кровь на себе носить, сами сдохнете.
— Так и оставишь нас? Не жалко?
— Чего жалеть-то? — Курова наклонилась ко мне, поцеловала. — Ты смотри, колдун, хоть и заморожен, а прыткий. Ох боярин, не надо было тебе дорожку мою переходить.
— Сама виновата, — слова с трудом выходили из онемевшего рта.
— Это про склад, что-ли? Да, не получилось, а ты молодец, виду не показал, что знаешь. Сам догадался? Не отвечаешь? Ничего, еще часа три, и отпустит, если не сожрут вас тут местные твари. Амулет-то давай сюда, мой друг сердешный.
Она протянула руку к браслету.
Внезапно голова ее мотнулась, и воровка упала на бок. Нехорошо так упала.
— Долго же ты, — недовольно произнес я, растирая почти в твердь онемевшие руки.
— Так эта, барин, слаб еще, — прогудел Шуш. — Но если бы не вы, точно всех бы положила, падлюка. И как только таких женщин земля носит.
— Подумай об этом, когда жениться решишь, — посоветовал я Шушу, выводя Ирия из транса. Тот закряхтел, уселся на дворянскую задницу.
