Имею топор — готов путешествовать - Шепельский Евгений Александрович (книги без регистрации .TXT) 📗
Гритт, тут нет места героическому подвигу! Нас затопчут и скажут, что так и было!
С другой стороны фургона скользнула Имоен; в руках лук с наброшенной стрелой, глаза прищурены — выискивают первую цель.
—Стоять смирно! — гаркнул я. — Никому не шевелиться! Не дышать! — Я умею ругаться на пятнадцати языках, и в ту секунду я выдал непристойную тираду из двух су-ществительных, трех причастий и пяти местоимений на восьми языках, включая гоблинский диалект южных отрогов Галидора, упомянул голое седалище, известное как «жопа», розги и сотню фаллических демонов-летунов из Веринди. - Сжать задницы и стоять смирно! Оружие не поднимать! Опустить ковырялки, я кому сказал!
Вроде бы подействовало. Даже Крессинда опустила свой молот. Однако добрая фея подбежала ко мне и остановилась за моим плечом. Тихая, как мышка. Гритт, непослушная мышка! Она смотрела за мое плечо, а пальцы ее свободной руки сжимались и разжимались, словно она готовилась плести заклятие. Впрочем, может, она собиралась расквасить мне лицо? Насчет фаллических демонов я, кажется, слегка перегнул.
Кони жалобно заржали, кося глазами на стену буровато-красной пыли, откуда доносился неясный слитный шум.
—Фа-ти-и-ик! — раздалось из-за этой стены. Мой напарник, бедняга, курсировал за спинами огров на своем ишачонке. Он, как и я, хорошо знал, чем чревато столкновение с кочевой деревней.
Вру. Бедняга не он — бедняги мы. Почему? Терпение, сейчас и вы все поймете.
Но вот пыль осела. Нашим глазам предстало кольцо высоких хижин. Меж ними толпились огры — желтовато-крапчатые, безволосые, будто сложенные из массивных базальтовых глыб. Плоские морды с выпученными совиными глазами и крохотными, с пуговицу, носами, глядели на нас отовсюду, в распахнутых пастях виднелись тупые, налезавшие друг на друга зубы. Узкие лбы и покатые плечи, вислые животы и руки до самой земли не добавляли ограм привлекательности. Дамы были мельче господ (я бы сказал, футов восьми против десяти у мужчин), зато те и другие носили одинаковые подгузники, небрежно сплетенные из лозы. Равенство полов, что тут скажешь (хотя дамам больше пошли бы корсеты из рогоза). В плетеных люльках под мышками пап и мам, весело дрыгая ножками, нисели груднички. Детки постарше щеголяли безо всякой одежды, деятельно помогая родителям удерживать плотный кордон, чтобы мы, не дай бог, не вырвались наружу. С другой стороны, и к нам никто не мог прорваться — толпа отшельников у взгорка разбилась о живую стену; самые рьяные стали было карабкаться по хижинам, но огры смахнули их обратно на грешную землю.
Я вздохнул с облегчением. Одной проблемой меньше. Правда, временно. Олник маячил вдали, готовый в любой момент задать стрекача.
—Бог-ужасный! — обронил принц. — Хищный зев и много рев! Ешьте кекс! Висцеральное насилие!
—Спокойно, высочество, все будет нормально, — процедил я. — Никакого кекса и насилия, тем более — висцерального.
—Адовы очи у тварей сих! — сказал Скареди, баюкая Аспида на сгибе локтя.
—Адовы... — эхом откликнулся Альбо.
—Не дергайтесь, и все будет хорошо! — повторил я. Говорят, огры такие лупатые потому, что их предки обитали в глубоких горных пещерах. На мой взгляд (нет, у меня нормальные, глубоко посаженные глаза), эта версия — отчаянная глупость. Во-первых, они отлично переносят яркий солнечный свет, ибо их глаза снабжены третьим пленчатым веком, которое работает как прозрачная затеняющая шторка. Во-вторых, я не могу представить, как по скальным ходам будет передвигаться массивный огр десяти футов роста. Не говоря уже о целом племени. Не говоря уже о том, что из еды в пещерах встречается разве что плесень. А вот насчет мозга — помните, я упоминал мозг троллей? — точно известно: его нет. Все пространство черепной коробки огра занимает пористая кость, отлично резонирующая при пении. Я не знаю, каким местом думают огры. Может быть, левым пальцем ноги, или правой лопаткой, или собственным (а может, и чужим) задом. В Научной Академии Харашты и прочих университетах на эту тему ломают копья уже не одну сотню лет.
—Ауууу! — Огровский шаман остановился в семи футах от меня, сжимая древо даров — заостренный снизу столб с несколькими поперечинами. Поднатужившись, он вогнал столб в землю и яростно затряс погремушкой из желтого лошадиного черепа. — Ух! Ух! Ух!
Кони заржали и попятились. Я с трудом сдерживал их.
Верхушку древа даров венчало пыльное чучело совы, на самих поперечинах болталась всякая всячина — ржавый рыцарский шлем, рукоять охотничьего ножа, жемчужное ожерелье, монисто из серебряшек, дырявый ботинок, обрывки одежды, пара крыс, связанных вместе хвостиками, сушеные заячьи тестикулы, горлышко бутылки, чья-то — гм, по виду человеческая, нижняя челюсть. Отдельно от всех висел вполне годный гномий кафтан.
Я прикинул, те ли это огры, что подловили меня, неоперившегося юнца, в его первом походе? Или те, что застали меня врасплох семь лет назад, когда я вышел из лагеря по малой нужде? Или те, что окружили нас с Олником, когда мы малым ходом двигались в Харашту пять годков тому? Гритт, у огров плоские рожи, одинаковые, как попки младенцев, ни черта не понять.
Шаман подпрыгнул и стукнул погремушкой о свою голову:
—Йох! Йох! Йох! У-у-у-у-у!
—Шаманство! Черное ведовство! — изумленно выдохнул Альбо. Я обернулся: вся моя шайка, озираясь, маячила за эльфийкой, судорожно стискивая оружие. Имоен так и не сбросила стрелу с тетивы, костяшки пальцев, сжимавших рукоять лука, побелели.
—Мастер Фатик, одно слово, и я застрелю его в глаз! — воскликнула она.
Шаман прекратил свои манипуляции и навострил уши. Как и у всех огров, они напоминали половинку плоской ракушки-речницы, из которой не до конца выковыряли моллюска.
—Не дурить! — прохрипел я. — Нишкнуть! Все будет нормально. Не оскорбляйте их, они чувствительны, а многие понимают Общий язык! Монго, сюда. Помоги держать коней. Да опустите вы оружие, дурни! Крессинда, за тобой тыл! Если какой-то отшельник прорвется, пристукни его без всяких церемоний.
—Клянусь полушкой! — вскричал Скареди, удерживая на локте свой меч. — Они что, не будут набегать?
—Нет.
—И шаманить не станут? — справился Альбо.
—Нет.
—Ауууу! — снова возопил шаман, потряхивая черепом. Вид у него был свирепый. Он, видите ли, исполнял при стаде роль конферансье.
«Бум-бум!» — дважды подпрыгнули огры: все, от мала до велика, даже те, у кого еще не проклюнулась пипирка. Земля содрогнулась и вроде бы слегка просела.
—Моя плешь! Что замыслили они, ответствуй! — дрогнувшим голосом спросил Квинтариминиэль (я заметил, что вспоминаю его полное имя только в самые неприятные моменты нашего пути).
Я пожал плечами:
—Они будут выступать.
—Что?
—Да они п-припадочные! — вскричал Монго.
—Нет, это местные артисты. Таких деревень на всю Пустошь три или четыре.
—Но... почему они нас окружили? — спросил Альбо, творя Знаки Атрея кургузыми пальцами.
—Чтобы мы не сбежали с места выступления. Это спекулятивные артисты.
Я не стал пояснять, что, согласно слухам, в незапамятные времена огров научил дурному делу кто-то из бродячих льфов, отщепенец, изгнанный из клана, научил в шутку или всерьез и что сейчас от них стонут оседлые огры, а крестьяне окружающих Пустошь деревень встречают их камнями и кольями, что для огров бродячих деревень выступление — сакральный акт, от которого зрителям невозможно откупиться заранее.
Шаман воздел руки, и огры — все, все огры — запели.
Шум? Вы говорите — шум? Повторите громче, я не слышу! Отчаянный грохочущий тарарам зубной болью отдался в моей голове и пронзил до самых пяток. Лошади начали брыкаться, и мы с Монго навалились на ремни упряжи, пригибая их головы к земле.
Огры выступали а капелла, у некоторых, несомненно, был голос, особенно это касалось младенцев, чей визг разносился, наверное, до небес. Главный кошмар заключался в том, что каждый огр тянул что-то своево всю мощь немаленькой грудной клетки. Песни эльфийские и гномьи, людские и гоблинские смешались в безумный водоворот убойной бессмыслицы, центром которого были мы.
