Лесной маг - Хобб Робин (электронные книги бесплатно .txt) 📗

— Что же до могил мамы, Росса и Элиси… да, все так, как ты казал. Если бы ты отдал мне другой приказ, я бы поступил иначе следуя твоей воле. Я к тебе приходил и пытался с тобой разговаривать, но ты не отвечал на мои вопросы. Поэтому похороны были очень простыми. Да, я не счел нужным отделять их от людей, которые честно служили им при жизни. Мне пришлось сделать это как можно быстрее, не из пренебрежения, а по необходимости. Их тела… Отец, я вынужден был предать их земле без промедления. К тому времени, как Дюрил выпустил меня из комнаты, они… ну, ты был там. Ты знаешь.

Я глянул на Ярил, умоляя ее хранить молчание. Я скрыл от нее, что тело ее матери много дней пролежало без погребения, разлагаясь в своей постели. Ей не стоило знать, что Элиси умерла, пытаясь дотянуться до графина с водой, брошенная и слугами, и родными. Это знание мучило меня, и я не хотел причинять сестре ненужную боль. Я спокойно встретился с отцом взглядом, ожидая, что он признает мою правоту.

Он холодно посмотрел на меня в ответ.

— Я был болен. Ты ни слова мне не сказал о могилах. Я доверил это тебе, Невар. Я рассчитывал, что ты сделаешь все как полагается.

— Я сделал все, что мог, отец! Слуги разбежались. Те, кто остался, были слабы или все еще больны. Я старался наладить жизнь в доме.

— Ты завернул их в одеяла и пошвырял в могилы. Ты даже не озаботился гробами. Ты отдал тело своей матери червям, словно она нищая, найденная в канаве. Ты не молился и не делал приношений. Над их могилами даже нет камней с именами! Ты закопал их в земле, чтобы тут же забыть. А потом ты и твоя сестра зажили в свое удовольствие, решив забрать себе все, что принадлежало тем, кто лучше и благороднее вас.

Я взглянул на Ярил. Она несколько раз вскрикнула, пока отец рисовал эти уродливые картины перед ее мысленным взором. Ее трясло. Меня же переполнял гнев, когда я слушал, что он ей говорит.

— Ты мне доверил? Доверил мне? Ты бросил меня запертым в моей комнате, чтобы я умер там от голода! Я провел много дней без воды и пищи, и никто обо мне не вспомнил. Если бы сержант Дюрил не пришел, чтобы найти мое тело, я бы тоже уже был мертв. Это бы доставило тебе радость?

Он окинул меня холодным, безучастным взглядом, а потом повернулся к Ярил:

— Он лжет. Очевидно, что он лжет. Разве он похож на человека, который голодал? Он пытается настроить тебя против меня, Ярил. Он хочет, чтобы ты с ним согласилась и тоже сказала, что я сошел с ума. Тогда он сможет просить короля передать ему управление поместьем. А потом он найдет способ объявить себя наследником.

Ярил комкала в руках платок, прижимая его к губам. Она дрожала, словно мы окатили ее холодной водой. Я едва понимал, что она говорит.

— Прекрати это. Перестань! — Голос у нее прерывался, словно она задыхалась. — Я ничего не знаю. И ничего не хочу, только бы это прекратилось. Перестаньте ссориться!

Она вскочила со своего стула, сделала два шага в сторону двери и с громким плачем рухнула на пол. Я был в ужасе. Она казалась такой сильной, и я думал, что она сумела прийти в себя после пережитого. Я даже представить себе не мог, что она с трудом держит себя в руках. Ярил попыталась подняться, когда я встал, но не смогла удержаться на ногах и поползла к двери.

Я бросился к ней, неуклюже опустился рядом на одно колено, а затем с усилием поднялся с ней на руках. Она дрожала, рыдания сотрясали ее тело с каждым вдохом. Она не открыла глаз и продолжала судорожно прижимать к губам платок. Обхватив ее за плечи, я постарался держать ее вертикально.

— Я отнесу мою сестру в ее комнату, — ровным голосом проговорил я. — Ей нехорошо. Ты ошибаешься насчет меня, отец, и тем более несправедлив к Ярил. В эти трудные времена мы оба были верны и преданы нашей семье. Кроме нас, у тебя никого больше не осталось. Почему же ты хочешь нас поссорить?

Мы уже почти подошли к двери в столовую, когда он выпустил в меня последний заряд жалящих слов.

— Я знаю, зачем тебе ее расположение, Невар. Знаю, почему ты так нянчишься с сестрой, на которую прежде не обращал внимания. Ты понимаешь, что человек, за которого она выйдет замуж, может оказаться для тебя последней надеждой и опорой, тем, кто приютит тебя, когда ты станешь старой жирной развалиной. Ты понимаешь, что на меня тебе рассчитывать не стоит. Потому что я отрекаюсь от тебя. Я знаю обо всем, что ты делал, обо всех твоих позорных поступках: ты с важным видом разгуливал по моему городу, изображал из себя настоящего солдата, раздавал приказы и бахвалился. Думаешь, я не слышал о твоих кутежах в моем Приюте? Ты опозорил мое имя, распивая вино с крестьянами и шлюхами! Ты разрушил мои мечты о твоем будущем! Ты для меня ничто! Ничто! Ничто!

При этих словах Ярил вырвалась из моих рук и выбежала из столовой, а я повернулся к отцу. Выпрямившись в полный рост и расправив плечи, я встретился с ним глазами.

— Как прикажете, сэр, — холодно проговорил я и четко отдал ему честь.

Это привело его в ярость.

— Ты, большой мешок жира! Как ты смеешь отдавать мне честь? Ты никогда не станешь солдатом. Ты никогда ничем не станешь. Ты ничто! Ничто! Я забираю у тебя мое имя и право называться моим сыном!

Его слова должны были привести меня в ужас, но вместо этого разбудили во мне чувство, ставшее уже слишком знакомым. Магия кипела в моей крови и ликовала, говоря за меня.

— Забирай все, что пожелаешь, будь любезен, старик. Прошло много лет с тех пор, как я принадлежал тебе. Позаботься о себе. Меня больше не окажется поблизости, чтобы этим заниматься. Я должен исполнить свое предназначение, и оно ждет меня не здесь.

Не могу объяснить чувство, охватившее меня при этих словах. Меня окружило мерцающее покрывало могущества. Мне была по силам любая задача. Мой голос звучал спокойно, без гнева, я просто говорил, что думал, и, глядя на худого старика во главе стола, вдруг понял: он мне больше не отец. Тощий, ворчливый человек, который не имеет надо мной никакой власти. Все это время я думал, что нуждаюсь в нем. На самом деле было наоборот. Я был нужен ему, чтобы исполнить его мечту, а став толстым, я отнял ее у него. Я в нем не нуждался. У меня была собственная жизнь, и она звала меня.

Когда я повернулся, чтобы выйти из комнаты, он поднял свою тарелку с супом и принялся стучать ею по столу, словно капризный ребенок.

— Убирайся из моего дома! Вон отсюда! Убирайся!

Он все еще выкрикивал эти слова, снова и снова, когда я закрыл за собой дверь. Ярил неподвижно стояла в коридоре перед столовой, стиснув кулачки и прижимая их к груди. Казалось, она задыхалась.

— Пойдем со мной, — попросил я, а когда она не сдвинулась с места, наклонился и взял ее на руки.

Она прижалась ко мне, всхлипывая, как ребенок. Мне было неудобно ее нести, мешал огромный живот, но, по крайней мере, сил у меня хватало. Я почти не чувствовал ее веса, когда поднимался вместе с ней по лестнице в ее комнату. Мне удалось открыть дверь и лишь слегка задеть ее головой о косяк, внося ее внутрь. Я положил ее на кровать, где она тут же свернулась в тугой комочек и горько разрыдалась.

Я огляделся по сторонам, выдвинул из-за письменного стола изящный белый стул, но понял, что он не выдержит моего веса. Я осторожно сел в изножье ее кровати, громко заскрипевшей в ответ.

— Ярил! Послушай меня. Ты и я, мы оба знаем, в чем правда. Мы не совершили ничего постыдного. Мы делали, что могли, пока мерзкий старик валялся в своей постели и бездельничал. Он не имеет никакого права нас отчитывать. Никакого.

Ярил лишь зарыдала еще сильнее, а я не знал, что мне делать. Всего час назад она была храброй молодой женщиной, бросавшей вызов беде и трудностям с отвагой и силой духа. Неужели она лишь притворялась, чтобы успокоить меня? Меня привело в ужас то, как легко отец разрушил ее уверенность в себе. И вдвойне ужаснуло, что он вообще стал это делать. Я вспомнил, как усомнился в словах Эпини, когда она говорила мне, что жизнь женщины сильно отличается от моей собственной, что во многих отношениях она представляет собой ценное имущество, которое можно продать тому, кто больше предложит. Я посмеялся над ней, но сегодня вечером, увидев, какой жуткой властью над Ярил обладает мой отец, кажется, начал ее понимать. Я вздохнул и принялся беспомощно гладить сестру по плечу, дожидаясь, пока она успокоится.