Первый отряд. Истина - Старобинец Анна Альфредовна (список книг txt) 📗
— Работа, дитя мое, — разводит отец Александр короткими пухлыми ручками. — Я человек божий — а это почти что военнообязанный. То в Георгиевском монастыре служил, теперь здесь вот, в Богоявленской, ненадолго… Я там и тут, как говорится, куда пошлют… А посылают, как говорится, часто…
— И кто вас послал?
— Свечку хочешь? На вот тебе свечку, за упокой души сестры можешь поставить… Или лучше бери сразу побольше. Нужно ведь еще за упокой сироток из интерната, и за…
— Кто вас послал?
— Святые мощи. — Отец Александр солидно наклоняет голову влево, указывая пшеничным клинышком бороды вправо, на массивную дубовую раку, стоящую под иконами. — Святые мощи мы сюда привезли. Праведного воина адмирала Федора Ушакова, ну и еще кой-кого, по мелочи… Чтобы здешние верующие могли поклониться святыням.
Две худосочные женщины, одна в зеленой вязаной кофте, другая в лиловой, стоя над ракой, ожесточенно и дергано крестятся — как будто чиркают раз за разом ото лба к увядшей груди подмокшими спичками. Или передергивают невидимые затворы встроенных в их сухие тела автоматов.
— …Святыням, да! — Отец Александр возвышает голос, чтобы кофты могли его слышать. — А то здесь и церкви-то до недавнего времени не было, какие уж вам тут святыни! Одно запустение… Но теперь двери храма открыты, с утра и до самого вечера. До восьми часов вечера двери открыты, до восьми часов вечера!
Худосочно-лиловая в крестном знамении глядит на часы; переломив в воздухе последнюю спичку, наклоняется над ракой и жадно клюет прозрачную крышку. Худосочно-зеленая торопливо передергивает напоследок затвор — и надолго прилипает губами к стеклу.
Потом они удаляются, и батюшка запирает за ними церковную дверь.
Изнутри.
— Хорошие мощи, — тоном французского фермера, предлагающего отменный рокфор, сообщает мне батюшка. — И исцеляли уже людей, и силу давали в битвах. Адмирал Ушаков достойный был человек. На Черном море служил, еще на Балтийском, на Средиземном. За Севастополь особо болел душой… Целовать будешь?
— Кош?
— Ну не меня же! Прости Господи, мощи, конечно!
Я подхожу к раке. Стеклянная крышка вся в мутных разводах. Там, под разводами, что-то невнятное, обернуто в тряпки.
— …В сорок четвертом открыли его могилу, и честные останки его оказались нетленны. А одна женщина даже увидела, как они мироточили. И слетались к ним пчелы…
…На уроке биологии Подбельский однажды раздал нам листочки. Ксерокопии. Вверху значилось: «Отчет VIII Отдела Народного Комиссариата Юстиции Съезду Советов (краткая сводка)». Ниже располагалась таблица. Три неравных графы: «наименование мощей», «дата вскрытия», «результаты осмотра».
Примерно так:
Наименование: Тихон Задонский
Дата: 28 января 1919
Результат: Череп. Высохшая, превращающаяся при прикосновении в порошок часть берцовой кости. Картон, выкрашенный под телесный цвет. Фальсификация рук и ног при помощи ваты и картона. И пер чашке прорез, в который вложен картон телесного цвета, и к нему прикладывались верующие. Дамские чулки, ботинки, перчатки. Вместо груди — железный каркас.
Или так:
Наименование: Сергий Радонежский
Дата: и апреля 1919
Результат: Изъеденные молью тряпки, вата, полуразвалившиеся человеческие кости, масса мертвой моли, бабочек, личинок. В черепной коробке в провощенной бумаге недавнего происхождения русо-рыжеватые волосы.
Всего — шестьдесят три наименования….
Мы дочитали. Посмеялись над чулками и ватой. Подбельский остался серьезен.
— Какие практические выводы мы можем сделать на основании сводки?
— …Церковь — опиум для народа? — предположил кто-то из «безнадежных».
Подбельский скривился.
— Никакая материя не вечна? — предположил кто-то из подававших надежды.
— Чушь. Величайшие алхимики мира побеждали распад материи. Какие еще варианты?
Мы предлагали варианты. Мы умничали. Мы говорили о боге. О ритуалах. О том, что ждет после смерти. Об элементах язычества в православии. О лицемерии церкви. О недопустимости такого рода осмотров. О святотатстве. О святости.
Подбельский слушал, белый от злости. Он прорычал:
— Все не то! Вы все купились на дешевые трюки. Вы заслушались ряженых. Вас отвлекли погремушками: «нетленность святых», «лицемерие батюшек», «наглость наркомов»… При чем здесь все это? Никто не лезет в гробы, чтобы доказать несостоятельность церкви! Цепляйтесь за истину. Не дайте ей ускользнуть. Смотрите только на факты. Шестьдесят три вскрытия. С декабря восемнадцатого по сентябрь двадцатого. Шестьдесят три!
Многовато для обычной разоблачительной акции, нет? Хватило бы и трех-четырех. Какие выводы? А? Да простые! Они что-то искали. Они что-то нашли. Там, в этих гробах. Я не знаю, что. Но мне важен сам принцип. Сам принцип обработки информации, данных. Не отвлекаться на тлен!
… — Так ты собираешься целовать или нет?
Я склоняюсь над крышкой. Пахнет тающим воском. И медом, и ладаном, и гнилью рокфора.
Прикасаться губами к тому, что так пахнет, нет никакого желания.
— Ну не хочешь — как хочешь, — разрешает отец Александр. — Тогда просто открой.
— Что?
— Стеклянную крышку.
не отвлекаться на тлен
— Зачем?
— Я должен отдать тебе кое-что…
не отвлекаться на тлен
— …Я — хранитель, а ты, дочь моя, воин…
важен сам принцип
— …В назначенный час Хранитель передает Воину оружие… Я подумал, так будет надежнее: без таможенного досмотра и прочее… Она там, под мощами, в чехле. Твоя катана. Вытаскивай.
Я не двигаюсь.
Он говорит:
— Подумай о своих мертвых друзьях. О своей мертвой сестре. О скорбях твоей матери.
Он говорит:
— Подумай, в конце концов, о себе. За тобой ведь придут. Всегда лучше иметь при себе на такой случай оружие…
Он говорит:
— Да ты просто боишься прикасаться к святым мощам адмирала?
Я киваю.
— Не бойся. Там в основном вата и тряпки. А под ними — чехол.
Я смотрю на темный, дымчато-серый клинок. Его сталь похожа на бархатную змеиную шкурку. Я смотрю на ее струистый узор и не могу шевельнуться.
— …Величайшая честь для меня передать тебе эту катану. Я делаю это так же, как в свое время отец Николай, царствие ему небесное, передал ее Надежде Руслановой. Это оружие, принадлежавшее древнему самурайскому роду. Этим оружием поражали демонов, духов и оборотней…
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
«Ты можешь быть тяжелым и мрачным — это нормально. Но, созерцая сны, будь легче перышка. Безусловно, практика сновидения требует целостности и серьезного отношения, но качество серьезности здесь несколько иное — это серьезность беззаботного смеха, каким смеется человек, которому не о чем беспокоиться в этом мире. Только при выполнении этого условия искусство видеть сны превращает их в сновидения».
«Если ты принял решение убить человека, не нужно изобретать окольный путь, даже если действовать без промедления очень трудно. Ведь ты можешь утратить решимость, упустить удобный случай и поэтому не достичь успеха. На Пути Самурая главное — непосредственность, и поэтому лучше всего броситься на врага сразу же».
1
Мы до сих пор живем вместе. Две наши берлинские квартиры — беленькие и чистые, как мы сами, стерильные, как мы сами, одинаковые, как мы сами, — в основном пустуют, мы используем их только для выполнения специальных заданий. А живем вместе с ней. Старуха не отпускает нас от себя. Она как паук. Она как ребенок. Боится остаться одна в темноте.
