Лестница в небо - Федорочев Алексей (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Усаженный на почетное место с хрупкой чашкой чая в руках, недовольно кошусь на Вана: где мой кофе? Попытку заменить напиток пресекает все тот же Чжоу:
— Нет-нет, китайскую музыку надо слушать под китайский чай и китайские сладости! — и уносит, гад, мой кофе в неизвестном направлении. Чая не хочу, поэтому просто верчу плошку в руках, остальные следуют моему примеру. Фрукты, залитые карамелью, пользуются большей популярностью.
Девушки выходят в нарядных красных платьях, расшитых черно-золотыми узорами. Не большой я знаток национальной одежды, но терзают смутные сомнения, что вчерашним китайским крестьянкам такое не по карману.
А дальше начался мой персональный ад.
Мужественно выдержав примерно полчаса этого испытания, я сделал три вывода.
1. Они (никто из них) — не Ванесса Мэй.
2. Я — не поклонник традиционной китайской музыки.
3. Это был первый и последний музыкальный вечер в моем доме. По крайней мере, в моем присутствии.
Хотя остальные вроде бы с интересом слушали, а уж про замершую в дверях четверку их соотечественников вообще молчу. Не желая портить людям праздник, сцепив зубы, терплю, но звонок Шамана воспринимаю как манну небесную. Извинившись, удаляюсь с телефоном в соседнюю комнату, откуда потом незаметно и малодушно смываюсь в казарму, временно устроенную в соседнем здании. Где до позднего вечера режусь с рядовым составом в карты, безбожно мухлюя.
Рогов с очередной парой «ряженых» крадет у меня еще два дня. Вернувшись в гимназию, снова включаюсь в игру «давайте изобразим примерного школьника», так что занятия больше не пропускаю. Именно поэтому бойцам невидимого фронта приходится подстраиваться под мое расписание, отдыхая до обеда. Впрочем, то ли я наловчился объяснять, то ли эти «балахоны» оказались посообразительнее, но в сумме трачу на них гораздо меньше времени, чем на первых, так что с Василием прощаемся быстро. Очередные узоры источников, схематично зарисованные в блокноте, прячутся в недрах постепенно собираемой библиотеки. Разумеется, без всяких подписей и шифров, просто разноцветные кривоватые «мерседесовские» звезды с номерами от одного до шести.
Школа гудит от слухов насчет Задунайских, но мы с Борисом тщательно делаем вид, что наше отсутствие во время происходивших невероятных событий — исключительно совпадение. Нам старательно верят, вот только Сергей Гагарин все чаще приглашает нас за свой столик, что после четырехнедельного игнорирования смотрится неожиданно. Так же внезапно оказываюсь поставлен перед фактом приглашения в гости. Казалось бы, ерунда — сходить домой к однокласснику, но когда знаешь, что этот одноклассник — единственный сын главы мощного клана, сосредоточившего в своих руках пятьдесят процентов железнодорожного и морского грузооборота в империи, сразу относишься к этому серьезно.
И смешнее всего — что это действительно банальный визит в гости к однокласснику! Мы даже в игровую приставку умудрились поиграть с наследником и сопровождавшими его мальчишками! Никаких умных и многозначительных разговоров, никаких интриг и тайн! Исключительно «танчики» и обычный треп взрослеющих парней!
А вот субботу, отдав «Касатку» в исключительное пользование Бориса и Людмилы и категорически отказавшись составлять им компанию, посвящаю идеальной женщине всей моей жизни — маме.
Пару слов надо сказать о катерах, затрофеенных нами в первом бою у Задунайских. Кирилл Александрович щедрой рукою отдал их нам в собственность, так что на «Касатку» кистеневцы больше не претендовали. Честно говоря, три катера нам было много, но жадность… К тому же при запрете полетов над городом это был самый быстрый вид транспорта, так что поставленные на дизельное довольствие «Дельфин» и «Русалка» (господи, как я ржал, когда услышал эти названия — кто бы знал!) вовсю использовались Олегом и Алексеем. Михалыч разорваться не мог, но привел нам таких же стариков-разбойников, которые закрыли вакансии. Еще от тех же Задунайских нам перепало четыре более-менее целых доспеха, над которыми теперь колдовали Витя с Александром Леонидовичем, так что помимо денег мы хорошо поживились техникой на этой короткой внутриклановой войнушке. Что там нагребли в карманы десантники — не проверял, но вряд ли что-то ценное — золото и серебро на территории никто не хранит, а в здание мы не заходили, но по мелочи наверняка что-нибудь умыкнули. А самый главный трофей — Надежда — оказалась замужней дамой и, едва оклемавшись, упорхнула, сделав ручкой обоим пилотам. Шаман, активно получавший от нее авансы все эти дни, сплюнул в сердцах, пробормотав:
— Всех баб не переиметь! — и забыл, переключившись на новые знакомства.
Олег промолчал, но, похоже, решил то же самое.
У мамы лопаю пирожки, попутно делясь новостями. Особенно она хихикала над моими красочно описанными страданиями от концерта этнической музыки. Нет, сначала она сдерживалась, но, при попытке напеть особо врезавшуюся в память мелодию, зажала уши и зашлась в хохоте:
— Только не пой, умоляю! С детства не могу слушать твои песни. Ты даже про елочку безбожно фальшивил, а уж ту песенку даже обезьяна выучить смогла бы!
— Отсюда делаем вывод — я не обезьяна! Логично?
— Логично!
— Ладно, не буду мучить твои уши, скажи лучше — от Митьки что-то было?
— Как всегда: «жив-здоров, учусь». Оба вы с ним те еще писатели. Как вспомню ваши письма: «Мама, мы живем хорошо. Учимся нормально. Скучаем. Целуем, твои Митя и Егорка». Как телеграммы получала, ей-богу…
— А ты бы хотела: «Маманя, живем хреново, вчерась твой младший сын схлопотал двойку, выговор от учителя, подрался с Васькой Ежовым, получил больно в нос и полночи ревел до зеленых соплей и икоты. От казенной еды тошнит, уроки — скукота, преподы — козлы» и все в таком роде… Такое, что ли, писать? Волновать не хотели, вот и получалось то, что получалось.
— Что, так плохо было?
— Да нет, нормально на самом деле было, временами даже весело — это я так, утрирую. Просто зачем тебя было нашими детскими проблемами нагружать?
— А потом, когда взрослые начались, я и помочь ничем не могла… — неожиданно всхлипывает мать.
— Ну вот, началось! Сырость разводишь! Справились же? Может, и не так блестяще, как хотелось бы, но справились? — обнимаю распереживавшуюся матушку.
Успокоившись, она снова принимается хлопотать вокруг меня, впихивая самые вкусные кусочки. Обожравшись до неспособности встать, усаживаю ее рядом с собой и начинаю серьезный разговор:
— Мам, ты к должностным преступлениям как относишься?
— Ась? — вырывается у нее от неожиданности.
— Мне нужны люди, уволенные с действительной службы из-за потери дара, — объясняю я свой криминальный интерес, — в идеале — бывшие пилоты МБК. Еще лучше — если в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Я понимаю — травма достаточно редкая, но через центральный столичный госпиталь кто только не проходит; сможешь помочь?
— А зачем тебе?
— Скажем так, у меня есть что им предложить. Метод непроверенный, зыбкий, но им терять нечего, так что желающие, думаю, найдутся.
— Проверить метод? Так это лучше при госпитале сделать! Под наблюдением серьезных специалистов!
— Однозначно нет! Во-первых, делиться я не намерен… Дослушай! — отметаю я готовые сорваться с ее языка возражения. — Метод — достаточно дорогой… даже не так: фантастически дорогой, так что не факт еще, что ваши вообще согласятся пробовать! К тому же там именно мои способности нужны, а они, как ты знаешь, не афишируются.
Матушка прикусывает кулак и смотрит на меня испуганными глазами. Тема моего видения для нее все еще табу, хотя со смерти Елизара Андреевича прошло уже много лет. Мимолетно злюсь на старика — здорово же он ее застращал!
— В общем, не готов я еще открыться благодарному человечеству, — пытаюсь перевести разговор в шуточную плоскость.
— Ладно, — соглашается мама, приняв мой тон, — благодарные потомки с памятником подождут, а что во-вторых?
