Мастер Путей - Виор Анна (библиотека электронных книг .txt) 📗
– Жаль Элия… Добрый он человек, а ведь так и промаялся всю жизнь одиноким… – слышит он разговор двух старух, покупающих рыбу у продавца, торгующего рядом.
– Если бы мать его – Асия, под старость не сошла с ума и не рассказывала всем и каждому, что сын у нее от Мастера Силы и тоже Одаренный, все бы и забыли о его происхождении… Мало ли на свете байстрюков… А так – каждая собака на него брешет…
Он отчаянно ищет внутри гнев… но гнева нет… только пустота… только одиночество…
Почему он здесь? Почему он старик? Почему его называют Элием? Кто он?!
Вирд поднимает лицо к ярко-голубому безоблачному небу и кричит…
– Ты до сих пор не веришь, что умрешь? – говорит Эбонадо Атосааль, глядя на него серыми холодными глазами. Пророк одет в синюю мантию, роскошно расшитую золотом, на груди висит медальон – символ Верховного.
Вирд понимает, что стоит со скованными сзади руками. Стоит перед Атосаалем и перед… Советом Семи… в старом составе: Ках, Абвэн, Майстан, Эбан, Холд, Торетт… Ото Эниль… Все смотрят на него.
Он видит рядом Кодонака, тоже скованного и в повязке изгнанника.
– Вирд-А-Нэйс Фаэль и Хатин Кодонак обвиняются в поднятии бунта и попытке совершения военного переворота в Тарии! – торжественно произносит Верховный Атосааль. – Для подтверждения смертного приговора прошу каждого сказать свое слово.
– Слова мои истинны перед Мастером Судеб и пройдут испытание пламенем! Виновны! Оба! – говорят по очереди все Советники … все, как один… даже Торетт… Даже Ото Эниль…
– Виновны!
– Приговариваетесь к смерти! – завершает Атосааль.
Чьи-то руки давят на плечи Вирда, вынуждая стать на колени. И он кладет голову… на плаху…
– Ты умрешь! – слышит он голос Эбонадо Атосааля перед тем, как сталь лезвия обжигает ему шею…
Элинаэль бежит к нему, обнимает, прижимается к груди…
– Элий!.. – сладко говорит она и жарко-жарко целует.
Он любит ее, но внутри бушует гнев, который заглушает все. Гнев, рожденный ревностью – он видел, как Кодонак выходил из ее комнаты. Видел, какая улыбка играла на его губах… Она такая же, как все! Она лжет! Она обнимает и целует его, а думает о другом!
– Элий!.. – Она прижимается к его груди.
Гнев поднимается, разрастается, заполняет все естество.
– Я люблю тебя!.. – Лжет! Она лжет!
Он отталкивает ее, выхватывает меч…
Гнев застилает глаза… Он почти ничего не помнит, почти ничего не видит… только ее кровь… на клинке… на своих руках…
Он лежит, вытянувшись, в нише мастерской, и видит, как Ках подходит к отцу, как поднимает руку… чтобы убить. Вдруг Ках оборачивается к нему, смотрит прямо в глаза и говорит:
– Ты можешь еще спасти их. – Его рука медленно-медленно движется к груди отца, и Вирд прыгает вниз…
Он зависает, застывает в воздухе, замирает высоко под потолком, – внизу пол…
– Ты можешь их спасти, если не упадешь… а полетишь… – снова говорит Ках, а Вирд падает… медленно, как перо… Он уже не видит пола – только пропасть… Он падает с высоты шпиля «Песни горного ветра»… Он летит вниз, рассекая собой густые облака, он видит оскалившуюся острыми камнями, словно зубастую пасть, расщелину… Все быстрее и быстрее… Все ближе и ближе камни… Ветер свистит в ушах… Он падает – не летит… Крыльев у него нет!.. Он разобьется… Он никого не сможет спасти: ни отца с матерью… ни себя…
Вирд понял, что кричит, и выгибается, лежа на твердой и неровной каменной поверхности. Вверху голубое безоблачное небо и яркое раскаленное солнце. Боковым зрением он замечает вдалеке гигантские статуи – он уже был в этом месте, в своем виде?нии. Над ним, утопая в ярких солнечных лучах, из-за которых трудно что-либо рассмотреть, возвышается высокая фигура.
Он чувствует жуткую боль в солнечном сплетении, и еще… нечто чуждое… мерзкое, ощупывающее его Дар… Сила пульсирует огнем, стараясь выжечь невидимое щупальце и причиняя при этом Вирду страшную боль.
Наконец чуждая сущность оставляет его Дар, и он обессиленно замирает на камне, учащенно дыша. Над ним склоняется, закрывая собою солнце, создание не из этого мира… женщина, очень красивая, вызывающая восхищение… любовь… Она так высока, что взрослый мужчина рядом с нею – что пятилетний ребенок. Но пропорции тела соблюдены идеально, а лицо настолько прекрасно, что трудно не залюбоваться… У нее белая, шелковистая кожа, большие бесцветные глаза обрамлены черными длинными ресницами, по плечам ниспадают тяжелые, словно из металла, иссиня-черные волосы. Она одета в алый шелк, облегающий стройное тело, на обнаженных руках множество браслетов, в вытянутых мочках ушей длинные, до самых плеч, золотые серьги.
Как когда-то отгораживаясь от ужаса, источаемого Атаятаном-Сионото-Лосом, Вирд бессознательно возвел невидимую стену перед исходящим от нее влечением, и восхищение ею тут же сменилось омерзением.
– Кто ты такой?.. – пропела она таким же музыкальным, как у Атаятана, только женским голосом.
Он не ответил, внимательно изучая ее лицо обычным взглядом, а взором внутренним – льнущее к его невидимой стене нечто… тонкое, изящное, полупрозрачное, мягкое, желанное… то, что заставило бы его потерять голову, если б не преграда…
– Ты самый желанный из всех, кого я могла заполучить когда-либо и в том мире и в этом, после пробуждения. Весь цвет Создателя в тебе! – повторяет она слова Атаятана о его Даре. – Но ты – пчелиное гнездо: полон меда, но при этом больно жалишь… – Почему она использовала такое сравнение, ведь она не ест меда, и укус пчелы ей не грозит?
Она ниже склоняется над ним, и Вирд удивляется, насколько безупречна ее кожа, насколько красивы и правильны черты лица…
Вирд перебирает внутри Пути, какие может использовать, но все, что позволило бы сейчас вырваться, связывают оковы – узы Карта. Физические силы уже вернулись к нему, и он смог бы подняться, если бы кроме браслетов, блокирующих Дар, его запястья и щиколотки не удерживали железные грубые оковы. Он лежал на высокой каменной платформе, прикованным к ней. Вирд попытался поднять голову повыше, но металлический ошейник врезался в его горло.
Он взвыл от мучительной боли – Дар опять вспыхнул в нем, давая отпор новой попытке Эт’ифэйны, спина выгнулась так, что позвоночник захрустел, жгучая боль от врезавшихся в кожу металлических оков пришла позже, когда он обессиленно упал на камень.
– Ты сопротивляешься… – шепчет она. Существо нервничает: изгибается, алчно вглядываясь в его глаза; нетерпеливо клацает зубами… будто кошка, увидевшая птицу. А он лежит, связанный и беспомощный перед ней… как поданная к обеду дичь на столе…
Сила Эт’ифэйны не ломилась сквозь возведенную им стену, как ужас Атаятана, она манила, звала его, уговаривала самому разрушить преграду, сулила неземное наслаждение.
– Было бы проще, если б ты открыл мне сердце. Тебе не нравится этот мой облик? Тебя пугает мой рост? До этого он никого не смущал. Что ж… Я могу предложить тебе другое.
Она отпрянула, и солнце яркими лучами впилось ему в глаза… Вирд отвернулся, зажмуриваясь. Приоткрыв веки, он принялся рассматривать все, что мог увидеть со своей высокой платформы из той неудобной позиции, в которой лежал прикованным к камню. Чуть в стороне стоял огромный выложенный из отшлифованных до блеска каменных блоков белый престол, без каких-либо украшений, весь из прямых и строгих линий, к которому и направилась Эт’ифэйна, села и замерла без движения. В отдалении стояла кучка людей: Вирд не мог хорошо их рассмотреть, но в их разноцветных одеждах узнал танцующих из его виде?ния. От толпы отделилась одинокая фигура, направляясь к нему, и через несколько минут юная меднокожая полуобнаженная красавица легкой птицей вспорхнула на помост, уселась сверху, обхватив его бедрами. Кудрявые волосы, пахнущие шафраном, защекотали его лицо, когда она склонилась к нему. Девушка были прекрасной… более чем… Желанной… но это – Эт’ифэйна, а Вирд еще не разрушил свою защитную стену…
