Баллада о кулаке (сборник) - Олди Генри Лайон (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
— Ну, как знаете, — смешался секретарь. — Тогда, может быть, вам нужен помощник?
— Нет! Не нужен! — рявкнул судья, отчетливо представив себе, кто именно окажется этим помощником.
И дракон моментально все понял: с поклоном скользнул назад и проворно исчез за ширмой, украшенной орнаментом из зеленых ветвей и разноцветных бутонов.
Выездной следователь перевел дух, успокаиваясь, и снова уселся на прежнее место. Вгляделся в Адское Око, ленивым движением сменил изображение, уже совсем было собрался затребовать свитки судеб Восьмой Тетушки и Фан Юйши (эх, давно пора было!) — и не успел.
Рабочая ночь закончилась.
Разбудил судью лязг отпираемого замка.
«На допрос», — догадался выездной следователь и не ошибся.
Трое внушительного вида стражников сразу заполнили собой всю камеру, сюцай вскочил немедля, а замешкавшийся судья Бао получил чувствительный пинок, но смолчал — ожидать вежливого обращения со стороны тюремщиков было по меньшей мере глупо.
Как выяснилось, в коридоре их ждали еще двое. Сингэ Третьего повели направо, судью же толкнули в противоположную сторону.
Шли долго; петляли еще более мрачными, чем основной коридор, боковыми проходами, и Бао раздумывал в такт шагам: действительно ли подземелья ванского дворца столь обширны, или его просто-напросто водят по кругу, мороча зачем-то голову?
Впереди послышался шум, по стенам заметалось рваное чадящее пламя факелов, конвоиры немного посторонились, вынудив и судью прижаться к стене, — вскоре мимо них, за ноги протащили хрипящего человека. Выездной следователь вгляделся и чуть не ахнул — ссадины, распухшие губы, заплывший глаз и измазавшая пол-лица кровь из разбитого носа делали начальника уезда практически неузнаваемым!
«Специально показали, дабы я заранее устрашился», — отметил судья Бао, ощущая, что, несмотря на напускное хладнокровие и попытки отвлечься от предстоящего, он действительно боится все сильнее.
«Что же ты?! — попытался пристыдить сам себя достойный сянъигун, снова шагая по коридору между конвоирами. — Тоже мне, Господин, Поддерживающий Неустрашимость! Вот и поддерживай! Хотя бы в себе, если теперь больше не в ком!»
Это немного помогло... или скорее помогло немного.
Первым, кого судья Бао ожидал увидеть в допросной зале, был придворный распорядитель Чжоу-вана. Кому, как не любителю Кун-цзы, вести допрос?
И судья его действительно увидел, едва не раскрыв рот от изумления. Ибо последователь Конфуция и его позднейших толкователей пребывал в зале отнюдь не за столом с бумагами, а на дыбе и облачен был не в шелковый халат, а в обернутый вокруг бедер кусок грязного холста.
На полу валялась деревянная колодка-канга; видимо, временно снятая.
«Ну конечно! — дошло до выездного следователя. — Для полного правдоподобия Чжоу-вану необходим «вражеский лазутчик», предатель, якобы постоянно вводивший принца в заблуждение!»
Вокруг стонущего на дыбе распорядителя прохаживался крепыш-палач, периодически хлеща пытуемого длинным батогом. Лениво, вполсилы — это выездной следователь определил сразу.
— Да за что ж вы меня бьете?! — причитал поклонник Конфуция. — Я ведь и так во всем сознаюсь!
— А в чем именно? — допытывался восседавший за столом старший дознатчик во всем черном, неторопливо перебирая бумаги. Дознатчик был не то чтобы убелен сединами и умудрен опытом, но всячески стремился это показать.
Убедиться и умудриться.
— Во всем! — визжал распорядитель, взывая, так сказать, у ворот дворца* [То есть жалуясь на несправедливость.]. — В чем обвиняете — в том и признаюсь! И в сговоре с городским судьей, и в том, что помогал ему... как это вы говорили?.. затягивать следствие и покрывать истинных виновников! И в том, что держал сиятельного принца в неведении относительно...
Справа проворно зашуршала кисточка, и, скосив взгляд в ту сторону, судья Бао увидел Голубого Писца.
Наверное, писца звали все-таки по-другому; возможно, даже прозвище у него было иное, но для себя выездной следователь сразу же обозвал его Голубым Писцом.
Во-первых, одет он был во все голубое: голубой длиннополый халат с голубым же поясом, голубая шапка кирпичиком, даже остроносые туфли — и те были темно-голубые!
Во-вторых, писец был весь из себя писец: пухленький, жидкоусый, старательный, то и дело высовывавший от усердия кончик языка (напомнив судье адского Ли Иньбу); и кисточка его споро бегала по бумаге, поспевая за сказанным. Даже держал он кисть по-особому, с показным шиком, как это умеют делать только писцы в пятом поколении.
В общем, Голубой Писец — и все!
— ...На сегодня хватит, — прервал излияния распорядителя старший дознатчик.
И наконец взглянул в сторону судьи Бао, подняв брови, будто только что его заметил.
— А-а, вот и еще один заговорщик! — радостно потер он руки.
Голубой Писец явно колебался — записывать эти слова или нет? — и решил на всякий случай записать.
— Освобождай место для следующего, — приказал дознатчик палачу, и крепыш принялся снимать с дыбы охающего распорядителя.
Судья стоял, впервые в жизни глядя на процесс допроса не снаружи, а изнутри, и покорно ждал своей очереди — а что ему еще оставалось?
Наконец конфуцианца сняли с дыбы, наскоро вправив вывихнутые суставы, и волоком потащили мимо судьи — хорошо, хоть не за ноги, как начальника уезда.
— Как сказал бы благородный учитель Кун-цзы... — Судья Бао хотел подбодрить товарища по несчастью, когда того протаскивали мимо, однако бывший конфуцианец грубо выругался, добавив сквозь зубы:
— Вот его бы сюда!.. На дыбу их, мудрецов!.. На дыбу!
— Разговорчики! — строго прикрикнул дознатчик, распорядитель немедленно заткнулся, а выездной следователь подумал, что действительно с куда большим удовольствием делил бы тюрьму и пытки с учителем Куном, чем с его неверным последователем.
Дверь захлопнулась. С судьи мигом сорвали одежду, надели освободившуюся кангу, больно прищемив при этом кожу на шее, и поставили на колени перед столом старшего дознатчика, не забыв сковать руки кандалами.
Позади возник палач с тяжелым батогом в руке.
«Батоги — с первого допроса?! — изумился Бао. — Это же вопиющее нарушение «Пыточного канона»!»
Однако смолчал.
— Итак, признаешься ли ты, мятежник и заговорщик по имени Бао Лунтан, в том, что... — донесся до него злорадный голос дознатчика, — ...выполняя обязанности судьи в городе Нинго, состоял в сговоре с начальником уезда, главным казначеем, монахом Банем, генералом Чи Шу-чжао и другими лицами, пытавшимися подло убить сиятельного принца Чжоу?
Ответа вопрос не подразумевал — такова была положенная форма зачтения обвинения, да Бао и не собирался отвечать — поэтому совершенно не ожидал обжигающего удара, обрушившегося на него.
Три удара подряд.
Тяжелым батогом.
Это было больно.
И стыдно.
И выдержать второе было куда труднее, чем первое.
— Признаешься ли ты в том, — как сквозь вату донеслось до выездного следователя, — что, используя свое положение судьи, всячески затягивал следствие и отводил подозрение от истинных виновников, сообщая Чжоу-вану через его распорядителя, который тоже был с вами в сговоре, лживые сведения?
Батог взвился и опустился.
Трижды.
— Признаешься ли ты, что составил облыжный доклад о принце Чжоу и тайком отправил его в Столицу, дабы, обвинив кровнородственного вана, покрыть истинных мятежников?
Три удара.
— Признаешься ли ты, что по поручению начальника уезда вместе с магом-мошенником Лань Даосином ездил на тайную встречу со смутьянами иных уездов, дабы передать послание начальника уезда и монаха-изменника Баня?
Три жгучих, рвущих кожу удара.
На этот раз палач не церемонился, от души хлестал.
Да сколько же пунктов будет в их обвинении?!
