Король-олень - Брэдли Мэрион Зиммер (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
Пирующие уже успели разбиться на отдельные группы. Гости бродили между столами, лениво жевали сладости, требовали вина и эля и останавливались, чтобы поболтать с родичами и друзьями, которых видели лишь раз в году. Уриенс все еще возился с крыжовником — с зубами у него уже было неважно. Моргейна попросила позволения пойти побеседовать с родственницей.
— Конечно, дорогая! — прошамкал Уриенс. — Нужно будет, чтобы ты подстригла мне волосы, жена, — все соратники теперь стригутся коротко…
Моргейна погладила его по редким волосам.
— Ну что ты, дорогой! Думаю, такая прическа более уместна для твоего возраста. Ты же не хочешь выглядеть, словно мальчишка или монах?
« А кроме того, — подумалось ей, — у тебя этих волос так мало, что если их еще и подстричь, то лысина будет светиться через них не хуже маяка!»
— Вот посмотри, благородный Ланселет носит длинные волосы, и Гавейн тоже, и Гарет — а их ведь никто не назовет стариками…
— Ты, как всегда, права, — самодовольно согласился Уриенс. — Пожалуй, это наилучшая прическа для зрелых мужчин. Стрижка хороша лишь для мальчишек вроде Увейна.
И действительно, Увейн уже успел обрезать волосы в соответствии с новой модой, так, что они спускались лишь немного ниже ушей.
— Я смотрю, в волосах Ланселета тоже появилась седина. Все мы не молодеем, моя дорогая.
« Да ты уже был дедом, когда Ланселет только появился на свет!» — сердито подумала Моргейна, но вслух пробормотала лишь, что все они уже не так молоды, как десять лет назад — истина, которую вряд ли кто-то сумел бы оспорить, — и отошла.
Все-таки Ланселет по-прежнему оставался прекраснейшим из мужчин, которых доводилось повидать Моргейне; по сравнению с ним даже лицо Акколона уже не казалось таким безупречным и правильным. Да, в его волосах и аккуратно подстриженной бороде действительно проглядывала седина, но глаза все так же светились улыбкой.
— Здравствуй, кузина.
Радушный тон Ланселета застал Моргейну врасплох. —» Да, пожалуй, Уриенс сказал правду: все мы не молодеем, и мало осталось тех, кто помнит времена нашей молодости «, — подумала Моргейна. Ланселет обнял ее, и она почувствовала шелковистое прикосновение бороды к своей щеке.
— А Элейна здесь? — спросила Моргейна.
— Нет, она всего лишь три дня назад родила мне еще одну дочь. Элейна полагала, что роды случатся раньше и она достаточно оправится, чтобы поехать на праздник, — но это оказалась прекрасная крупная девочка, и она сама выбрала время для появления на свет. Мы ждали ее три недели назад!
— Сколько же у тебя уже детей, Ланс?
— Трое. Галахаду уже целых семь лет, а Нимуэ — пять. Я не так уж часто их вижу, но няньки говорят, что они весьма умны для своего возраста. А младшую Элейна решила назвать Гвенвифар, в честь королевы.
— Пожалуй, мне стоит съездить на север и навестить Элейну, — сказала Моргейна.
— Я уверен, что она тебе обрадуется. Ей там одиноко, — отозвался Ланселет.
Моргейна очень сомневалась, что Элейна так уж обрадуется ее появлению, но это касалось лишь их двоих. Ланселет взглянул в сторону возвышения; Гвенвифар как раз пригласила Изотту Корнуольскую сесть рядом с ней, пока Артур беседовал с герцогом Марком и его племянником.
— Ты знакома с этим молодым человеком, Друстаном? Он — прекрасный арфист; хотя, конечно, с Кевином ему не сравниться. Моргейна покачала головой.
— А Кевин будет играть на пиру?
— Я его не видел, — сказал Ланселет. — Королева не хотела, чтобы Кевин присутствовал на празднестве, — двор сделался слишком христианским для этого. Но Артур по-прежнему высоко ценит и его советы, и его музыку.
— Не сделался ли и ты христианином? — напрямик спросила его Моргейна.
— Хотел бы я им стать… — отозвался Ланселет со вздохом, идущим из самых глубин души. — Но их вера кажется мне чересчур простой — само это представление, что надо всего лишь верить, что Христос умер ради того, чтобы раз и навсегда искупить наши грехи. Я же слишком хорошо знаю правду… знаю, что мы проживаем жизнь за жизнью и что лишь мы сами в силах завершить те дела, которые некогда начали, и исправить причиненный нами вред. Здравый смысл просто не может допустить, что один человек, каким бы святым и благословенным он ни был, способен искупить грехи всех прочих людей, совершенных во всех их жизнях. Как иначе объяснить, почему одним людям дано все, а другим — очень мало? Нет, я думаю, что священники жестоко обманывают людей, когда уверяют, что могут беседовать с богом и от его имени прощать грехи. Как бы мне хотелось, чтобы это было правдой! Впрочем, некоторые священники действительно добрые и праведные люди.
— Я ни разу не встречала священника, который хотя бы отчасти сравнялся ученостью и добротой с Талиесином, — сказала Моргейна.
— Талиесин был человеком великой души, — отозвался Ланселет. — Наверное, такой мудрости невозможно достичь за одну лишь жизнь, посвященную служению богам. Должно быть, он из тех людей, которые отдают этому служению сотни лет. В сравнении с ним Кевин столь же мало годится для роли мерлина, как мой малолетний сын — для того, чтобы занять трон Артура и повести войска в битву. Талиесин был так великодушен, что даже не ссорился со священниками, — он понимал, что они служат своему богу как могут и, возможно, много жизней спустя поймут, что их бог куда величественней, чем они думали. И я знаю, что он уважал их стремление сохранять целомудрие.
— Мне это кажется святотатством и отрицанием жизни, — сказала Моргейна. — И я знаю, что Вивиана тоже так считала.
« С чего вдруг я принялась спорить о религии именно с Ланселетом ?»
— Вивиана, как и Талиесин, принадлежала иному миру, иным временам, — отозвался Ланселет. — То были дни великанов, а нам теперь остается обходиться тем, что мы имеем. Ты так похожа на нее, Моргейна…
Ланселет улыбнулся, и от его печальной улыбки у Моргейны защемило сердце. Когда-то он уже говорил ей нечто подобное… «Нет, это был сон, только я уже толком его не помню…» Ланселет же тем временем продолжил:
— Я видел тебя с твоим мужем и пасынком — уверен, что он станет соратником. Я всегда желал тебе счастья, Моргейна. Ты много лет казалась такой несчастной, — и вот теперь ты стала королевой, и у тебя замечательный сын…
« Ну, конечно, — подумала Моргейна, — чего еще может пожелать женщина?..»
— А теперь я должен пойти засвидетельствовать свое почтение королеве…
— Конечно, — отозвалась Моргейна, и невольно в ее голосе проскользнули нотки горечи. — Тебе наверняка не терпится поговорить с ней.
— Моргейна! — в смятении воскликнул Ланселет. — Все мы знаем друг друга много лет и приходимся друг другу родичами — неужели мы не можем предать прошлое забвению? Неужели ты до сих пор так сильно презираешь меня и ненавидишь ее?
Моргейна покачала головой.
— Я не испытываю ненависти ни к тебе, ни к ней, — сказала она. — С чего бы вдруг мне вас ненавидеть? Но я думала, что ты теперь женатый человек — и что Гвенвифар заслужила, чтобы ее оставили в покое.
— Ты никогда не понимала ее! — с пылом произнес Ланселет. — Мне кажется, ты невзлюбила ее еще с тех пор, когда вы обе были юными девушками! Это нехорошо с твоей стороны, Моргейна! Она раскаялась в своих грехах, а я… а я, как ты уже сказала, женат — на другой. Но я не стану шарахаться от Гвенвифар, словно от прокаженной. Если она нуждается в моей дружбе — дружбе родича ее мужа, — она ее получит!
Моргейна чувствовала, что Ланселет говорит совершенно искренне; ну что ж, для нее все это уже не имеет значения. Она уже получила от Акколона то, что так долго и безуспешно пыталась получить от Ланселета… И все же, как ни странно, Моргейна ощутила боль — наподобие той, какая остается на месте выдернутого больного зуба. Она так долго любила Ланселета, что даже теперь, обретя способность смотреть на него без желания, она ощущала внутри себя ноющую пустоту.
— Извини, Ланс, — тихо произнесла Моргейна. — Я не хотела тебя сердить. Ты правильно сказал — все это осталось в прошлом.
