Война темной славы - Стэкпол Майкл А. (читать книги .txt) 📗
— Для этого будет время позже, друг Кирилл. — Голос гиркима удивил меня — я ожидал услышать высокий и резкий звук, а услышал глубокий звучный голос. — Я вместе с тобой сяду на корабль, и мы вместе уплывем.
Кирилл покачал головой:
— Нет, друг мой, я хочу, чтобы ты и вся стая улетели отсюда, как только начнется бой. Тогда у вас будет больше шансов уцелеть. Отвези Алексию к себе домой. Я туда за ней приеду.
Гирким взял ребенка на руки, а Кирилл потянулся погладить ее по головке:
— Бедное дитя. У тебя еще при рождении украли мать, а когда тебе и года не исполнилось — украли твой город. Твой жизненный путь начинается у подножия могучей горы, но ты на нее поднимешься.
Он снова ее поцеловал и отвернулся.
— Отправляйся, друг Прейнозери. Теперь она твоя дочь. Иди, пока Сварская в наших руках. Всегда напоминай ей, что это ее город.
Прейнозери встряхнул головой, глядя на спину принца, и выскользнул из комнаты. Кирилл не смотрел, ушел ли его друг, он прицепил к поясу меч, взял в руки шлем и с улыбкой обернулся ко мне:
— Пойдем, друг Хокинс. Кайтрин желает получить мой город. Цена все растет, и нам пора получить с нее кровавую плату.
Все члены группы похищения были верхом, кроме Фариа-Це Кимп. Она просто превратила свои ноги в задние лапы темерикса. От этого ее походка стала таинственной — какой-то подпрыгивающей и позволяла ей делать огромные прыжки. Я повидал темериксов в бою и поэтому не усомнился, что она может двигаться очень быстро, но сам ее вид был настолько странным, что враг, прежде чем напасть на нее, неизбежно оцепенеет.
С запада до нас донесся звук наконец-то открывшихся ворот. После сильного треска раздался победоносный клич. Звук этот заглушали стены зданий, но нетрудно было вообразить себе, как в ворота вливается поток вилейнов и бормокинов. Они попадут в узкий проход, тянущийся вдоль широкого бульвара, потому что непроходимые развалины перегораживали вход в переулки и поперечные улицы, но башня Короны будет прямо перед ними, так что на свои фланги они вряд ли станут обращать внимание.
Теперь поднялись лучники на стене над южными воротами и начали выпускать стрелу за стрелой в авангард шествия врагов. Воины притащили массивную балку, служившую для запирания ворот, и ею выбили ворота. Мы галопом рванули туда, мечи наголо, нас вели Кирилл и лорд Норрингтон; слева ехал Ли, мы с Неем — справа, вместе с Сит. Фариа-Це была в середине, она подпрыгивала и скакала, а остальные наши всадники замыкали образованный нами клин.
Не следует недооценивать бросок всадников против пехоты, он все сметает на своем пути. Кое-кто, например барды, участие которых в сражениях ограничивается периодическими драками в салоне бара, считают, что конь и всадник весьма уязвимы перед пехотинцем. Конечно, если пехотинец сделает быстрый финт в сторону щита всадника, то удар меча всадника пойдет вкось, пехотинец же может мечом нанести рану коню, и тот рухнет. Всадник скатится наземь, и пехотинец сможет разделаться с ним, пока тот не очнулся.
Однако уклониться от стены скачущих в атаку всадников невозможно. Более того, сам по себе вес коня в момент скачки таков, что если он зацепит пехотинца даже боком, тому раздробит все кости. В лучшем для пехотинца случае его просто подбросит в воздух — если не убьет сразу. А поскольку упавший человек становится препятствием, которое любой конь лучше перепрыгнет, чем наступит на него, то сбитый пехотинец никак не может преследовать кавалерию. Если он вообще поднимется на ноги, то скорее всего станет мишенью для следующей атаки.
Ли и Ней полагались соответственно на Теммера и на булаву, я же вооружился конным луком и выпускал стрелу, как только видел цель. Я попал стрелой в одного бормокина за миг до того, как заряжающий лорда Норрингтона попал зверю в плечо. Бормокин с обмякшими конечностями волчком завертелся в воздухе и шлепнулся спиной об угол здания.
Сит управлялась с тяжелым мечом, на котором были чуть заметные изгибы, — почти такой же я видел у Резолюта. На расстоянии в две трети длины от эфеса клинок расширялся, потом снова сужался по конусу до острого кончика, которым можно было протыкать предметы. Одна кромка была заточена полностью, другая — на одну треть, что позволяло наносить рубящие удары и вперед, и назад. Эфес из твердой древесины представлял собой простое перекрестье и был слегка изогнут, в остальном же меч был очень простым.
На предплечье Сит была вытатуирована руна, сиявшая флуоресцирующим красным светом, который быстро распространился и охватил всю ее правую руку. Она отбила в сторону древко пики и стала вращать запястьем, и ее клинок стал вращаться с такой скоростью, что его не было видно. Только стекающая с меча кровь да отлетевший прочь бормокин с отрубленной головой свидетельствовали, что она делала свое дело.
Туча стрел, сыпавшихся со стены, прикончила тот отряд бормокинов, через который мы проскакали. Копыта наших коней грохотали по всему городу, когда мы мчались к башне Вильванского посольства. Мы добрались до башни, до выбитой двери в окружающей ее простой стене. Проезжая под аркой, я наклонился, потом застрелил вилейна, который норовил взобраться по садовым решеткам для вьющихся растений, окружавшим башню. Остальные члены нашего отряда повыпрыгивали из седел, пустили в ход мечи, топоры, дубинки. Фариа-Це плавно перелетела через стену сада и раздавила оказавшегося под ногами вилейна, потом взмахнула рукой и одним ударом обезвредила бормокина: свою правую руку она превратила в двойной клинок с крюками.
Небольшой садик башни был усеян трупами вилейнов, большинство из них погибло задолго до нашего прибытия. Один, обуглившийся до хруста, еще цеплялся за решетки и низкий балкон. По обгорелым останкам вокруг двери легко было догадаться, в каких местах смерть настигла остальных, пытавшихся ворваться в башню. Сама дверь представляла собой массивное изделие из обсидиана, без ручки или каких-то иных приспособлений, чтобы ее открывать, хотя сгоревшие и расщепленные остатки стропил показывали, что тараном эту дверь не возьмешь.
Хеслин поднялся по ступенькам к двери и поводил рукой по воздуху перед ней. Вслед за его рукой, как я заметил, будто тянулись нити паутины, светящиеся, как молочно-зеленый янтарь; эти нити извивались и колыхались, словно я видел их под струящейся водой. Одну минуту маг изучал форму этих нитей, потом протянул руку и прикоснулся к двери. Из-под его руки вырвалось пурпурное свечение, и тут каменная дверь испарилась.
Хеслин повел нас внутрь. Я вошел в башню вслед за принцем и лордом Норрингтоном. Наш маг шел с уверенной непринужденностью и силой, которых я в нем не замечал после ранения при Анвале. Казалось, что он черпает энергию у самого здания, что меня не удивило, поскольку это место показалось мне весьма странным.
Башня хоть и была круглой, но внутри как будто вся состояла из углов. Изнутри она оказалась просторней, чем нам показалось снаружи, и это меня обеспокоило. Мне не понравилось, что по мере того как Хеслин заводил нас все глубже, верхние лестничные пролеты и окна, камины и арки исчезали, а вместо них возникали точно такие же, но уже расположенные в других местах.
Не успел я это как следует обдумать, как справа послышался шепот Сит:
— Тут все смахивает на мираж. Хеслин, сделай что-нибудь!
Маг фыркнул и взглянул на нее через плечо:
— На снятие заклинания требуется много времени, испортить-то недолго. И потом, тут расставлено столько ловушек; ведь авроланы придут сюда, чтобы узнать, зачем мы заходили в эту башню, и будут уничтожены.
— Тогда, пожалуй, лучше оставить все как есть.
— Рад, что ты согласна, — улыбнулся ей Хеслин. — Тебе, видно, тут тяжелее, чем остальным, если ты почувствовала магию.
Сит пожала плечами:
— Дело того стоит.
Хеслин повел нас наверх по винтовой лестнице, прорезанной в толще стены. Мы поднялись наверх и через две площадки оказались в верхней комнате башни, занимавшей весь этаж. По всему периметру комнаты шли окна и дверь, выходящая на балкон. Пол в комнате был сделан из планок светлого дуба, подогнанных настолько хорошо, что они совсем не скрипели.
