Багровое небо - Розенберг Джоэл (читаем книги TXT) 📗
– Мне так жаль, мой Серебряный Камень… Похоже, не на одного вашего дока Шерва действуют годы.
Теперь все пойдет без сучка и без задоринки. Все, что ему надо сделать, это вернуть разговор к самоцвету и Отпрыску. Мотивы у Йена самые правильные. Она не устоит перед силой кольца и камня – растает, как масло в жаркий летний день.
– Фрейя, я…
Богиня посмотрела на Йена и улыбнулась.
– Мой Серебряный Камень, ты же никогда не называл меня по имени, лишь в тот раз, когда понял, что я не простая жена паромщика. Оставим все как было. Так что ты хотел сказать?
Йен молчал. Не мог он, глядя в лицо Фрейе, подчинить ее давлением своей воли, усиленной кольцом и самоцветом. Фрейя ошибалась, а он прав, и если она не передумает, любящий отец будет страдать на глазах у любимого сына, – но влиять на разум Фрейи означало обойтись с другом как с предметом, вещью, которым можно управлять по своему разумению.
Так нельзя.
Йен снял кольцо и запихнул его в карман.
– Фрейя, – начал он, – мне нужен алмаз. Всего на несколько дней. В самом деле очень нужен. Я не знаю, что мне сказать, чтобы убедить тебя. Могу поклясться, что если мне снова случится найти камень, я не принесу его тебе, если сейчас ты не дашь мне алмаз. Послушай, когда я вернусь с алмазом, я отправлюсь на поиски третьего камня. И клянусь, я принесу тебе его, когда найду. Но сейчас положись на меня, прошу, так же, как я положился на тебя.
– Послушай, Йен… – Фрей взяла его руку в свои. Странно, что эти руки, столь сильные и могущественные, могут быть такими нежными и теплыми. – Мне ужасно жаль, Йен. Надеюсь, что ты останешься моим Серебряным Камнем, а я всегда буду твоей Фрейей, но я по-прежнему не могу согласиться на то, о чем ты просишь. Клянись, если желаешь, что не принесешь мне других камней – что с того? Вряд ли ты добудешь еще один самоцвет. А даже если добудешь, кому ты его доверишь? Харбарду? Или своему будущему тестю? Вряд ли ты выберешь Одина или маркграфа. Но даже если ты поступишь именно так, я не изменю своего решения. Даже если ты пообещаешь отправиться на поиски других самоцветов, чтобы принести их мне. Я не могу отдать даже один… – Фрейя на мгновение наморщила лоб, затем покачала головой, словно стряхивая морщины. – Я не могу рисковать даже одним-единственным самоцветом в надежде, что если я отдам его тебе, ты когда-нибудь можешь найти другой. – Она поднялась на ноги и смотрела на Йена сверху вниз, не отступая. – Не думаю, что ты примешь все это, но так тому и быть.
– Нет. – Йен твердо посмотрел ей в глаза. – Мне не нравится твое мнение, однако я могу принять его. Надеюсь, вы оба поверите мне.
Фрейя кивнула.
– Я верю.
Она нежно сжала руку Йена, а потом выпустила ее. Арни закончил перевязывать лодыжку Йена: рана снова заныла.
– Я тоже. – Он посмотрел на Йена и улыбнулся. – Хотя что с меня взять – меня ведь так легко убедить, верно?
– Ну да, ты у нас размазня.
Арни рассмеялся.
Отпрыск, прости, но… Хотя, если честно, гораздо сильнее мне жаль твоего сына.
– Я уеду утром. Я обещал вернуться. – Осия не то чтобы остался заложником, однако близко к тому. Чего стоит обещание Отпрыска, раз Йен не выполнил свою часть уговора?
Станет ли Отпрыск что-то делать, чтобы сбить волков со следа Торсенов?
А если я скажу ему, что старался, очень старался? Может, сработает?
Ха. Какая Отпрыску разница, как там Йен старался? Платят за результат, а не за усилия.
Стоит только собраться духом и вынуть из кармана кольцо, и тогда он убедит Фрейю дать ему на время камень.
На время? Черт, да Йен сможет выпросить алмаз Брисингамена насовсем: он убедит Фрейю, что камню лучше оставаться у него в руках! Не исключено, что это даже правда; уж во всяком случае, правда то, что Йен способен отговорить всякого от мысли лишить его камня.
С кольцом Харбарда и камнем из Брисингамена он заставит кого угодно поверить во что угодно.
Может даже постучать в дверь одного дома в Блумингтоне и заставить никудышного старика заботиться о Йене так, как отцу полагается заботиться о сыне – у Йена всегда было право на это, как и у любого другого ребенка. И вы никогда не перестаете нуждаться в отцовской любви – потому что в душе у каждого человека вечно живет маленький ребенок.
Но уж лучше Йен сломает «Покорителя великанов» о колено и зазубренным обломком перережет себе глотку, чем так поступит.
Арни кивнул.
– Нет, это мы уезжаем утром. Надо же кому-то тебя подстраховывать, а такова моя специализация, милорд, – сказал он, коснувшись пальцем лба.
– Никто не поверит.
Арни пожал плечами.
– Я тебе рассказывал анекдот про Папу Римского и его шофера?
– Раз двадцать, наверное.
– Может, и мне ты его рассказывал, – с улыбкой вмешалась Фрейя. – Не расскажешь ли еще раз? Боюсь, я его не помню.
– Ну, ладно. Поехал Папа за город, и вдруг шофер бледнеет и поворачивается к нему. «Ваше Святейшество, – говорит он, – что-то мне совсем хреново». Ну, тогда Папа пересаживается на водительское место и…
Глава 28
Сын
Над замерзшим озером дул сухой холодный ветер; Ториан дель Ториан, шедший по прибрежной тропке, ускорил шаг. Несколько морозных дней, когда температура не поднималась выше нуля, и ноги сотен, а возможно, и тысяч убежденных – хотя и излишне эксцентричных – бегунов сделали дорожку ровной и чистой, лишь кое-где попадались замерзшие лужи.
Собственно, самой большой замерзшей лужей было само озеро Калун. Неправильный овал, в милю длиной и в три четверти мили шириной, оно промерзло достаточно глубоко и основательно, чтобы выдержать и грузовик, хоть Ториану не случалось видеть машин на городских водоемах. На северо-западном берегу одиноко высился покрытый сосульками стеллаж для лодок, надо льдом тянулся пирс; торчащая с него деревянная доска словно соблазняла глупца нырнуть – и сломать себе шею.
Наверняка кто-нибудь уже купился на этот соблазн. Нет такой глупости, которую бы никто никогда не сделал.
В северной и южной части озера лед привели в порядок – устроили большие круглые катки, но остальную поверхность покрывал неровный снег, исчерченный лыжнями. А еще там стояли домики рыбаков. Странный вид спорта: сидишь на морозе, пытаясь вытащить рыбу из проруби.
Ториан взглянул бы на часы, но какая разница? Время можно мерить шагами или ударами сердца. Ах, если бы сердце вело обратный отсчет, счет времени до нападения – интересно было бы знать, сколько ему еще осталось.
Не то чтобы он совершенно беспомощен. Юный Ториан всучил отцу свой диковинный ножичек, который Ториан дель Ториан положил в карман парки. Однако если ему хватит времени выхватить ножичек, то наверняка хватит вытащить и кинжал побольше, спрятанный в ножнах под левой мышкой. Свой собственный простой складной нож Ториан держал в правой руке – хоть он и не очень длинный, но с лезвием работы Орфинделя, и Ториан дель Ториан носил этот нож при себе уже пятнадцать лет.
Если у него будет время, можно выхватить из левого кармана парки пистолет – только как поймешь, Сын ли это, пока он на тебя не набросился. Огнестрельное оружие не знает преданности и лишено души – если пули что и имеют к цели, так это желание миновать ее.
Попытаться, конечно, стоит, однако вряд ли Сын даст себя пристрелить, не успев добраться до своей жертвы.
Ториан ускорил было шаг, затем заставил себя пойти тише. Уж если он слышит собственное дыхание, как же услышать приближающегося врага?
Наверное, полагаться стоит лишь на зрение. Только самый глупый Сын выдаст себя звуком перед прыжком. Если Ториан услышит цок-цок когтей по обледеневшему гудрону, он даже может успеть вытащить пистолет.
От городских запахов и шумов ждать было нечего. Дома – и в Доминионах – звуки в ночи, издаваемые насекомыми, птицами и зверями, кое-что проясняли. Например, тишина внятно говорила о том, что кто-то – возможно, ты сам – слишком громок и неуклюж. Понюхав воздух, можно понять, что у Томсонов сегодня на обед мясо в горшочках, что старый «форд-пинко» Инги Свенсон жжет масло, или что новый кот, наполовину дикарь, пометил ваш задний забор, сделав его границей своей территории. Осенью оленьи погрызы можно найти по мускусному запаху так же быстро, как и на глаз. В Доминионах о появлении Сына в окрестностях оповестила бы едкая вонь мочи.
