Мийол-ученик 2 (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt, fb2) 📗
Ладно. Опять я съехал в сторону.
Итак, политика и неприязнь. Немалая толика её привнесена тем, что мне как бы придётся «сыграть за Гворома» — то есть решать за других и без их согласия. Поэтому-то мне и не хочется становиться Старшим в полной мере: не выступать знаменем и защитником от возможных бед, но лично вникать в чужие жизни, награждать и наказывать сообразно…
Мне не хочется этого. Не хочется… даже детей воспитывать? Да! Простая мысль об этом рождает мгновенный внутренний спазм — и в этом причина, по которой я спихнул наших мелких курасов на Ригара. Самоустранился. Сбежал в важные личные дела.
Ох, сколько же у меня в башке мусора скопилось… но.
Не хочется играть за Гворома? Не играй! Пока что моим вмешательством в чужие свары оставались довольны, я вроде бы никого не щемил сознательно, просто по праву сильного — более того, я всегда старался устроить дела ко всеобщему удовлетворению.
…но такое везение вряд ли продлится вечно. Рано или поздно я ошибусь, или столкнусь с ситуацией, в которой есть лишь решения с нулевой суммой, или буду вынужден — в точности, как это отец сформулировал — пренебречь чьими-то интересами для блага многих.
Вот и второй, и третий корни неприязни: страх ошибки и нежелание причинять боль.
Ригар хорошо потрудился. Сердце моё полно жалости, особенно к малым и слабым; это мешает мне равнодушно обходить чужую беду (если, конечно, я могу помочь с ней хоть чем-то) — и это же мешает проявлять решительность с самонадеянностью. Никогда я не закричу, что хочу спасти всех, любой ценой, во что бы то ни стало — или иную подобную глупость. Да, мне не нравится смирение Ниары перед болью и смертью, что вписаны в мир как его часть — но ведь я и не демиург, чтобы замахиваться на полное переустройство мира по моим хотелкам.
Злой ребёнок хочет, чтобы ему — и только ему — было хорошо. Добрый ребёнок хочет, чтобы никому не было больно и все улыбались. А взрослый внутри стоит меж ними, держа детей за руки, и старается выбирать с осторожностью. Очередные речи Ригара…
Злой ребёнок внутри меня не хочет лезть в политику, потому что боится плюх от других злых детей и потому что ему уже сейчас хорошо, а лишних хлопот он не любит. Но добрый ребёнок внутри меня видит чужое страдание и несчастен из-за этого, он не даёт мне покоя. И не даст. Ни сейчас, ни впредь.
А я сам… что ж, мне пора взрослеть.
Снова.
Ко всему прочему, избежать политики всё равно не выйдет. Нельзя жить в воде, оставаясь сухим. А значит, выбор прост: или я даю своим невмешательством право решать за себя — или вмешиваюсь, хотя бы в какой-то малой мере управляя этой опасной игрой. О том, чтобы свои правила устанавливать, речи нет. Но даже игра по чужим правилам куда комфортнее, если знаешь положение на доске, а не пытаешься угадывать, что-кто-как».
Поскольку — и это уже не отцова мудрость, формулировку вывел ещё Эсхарий Ларенский — «теория без дела пуста, дело без теории суетно» (это переводчики слегка смягчили: в оригинале там вместо «суетно» стояло слово погрубее), Мийол с пылом принялся за политические дела, руководствуясь вдобавок новообретённым пониманием. И первым делом он написал своей наставнице Никасси, прося о встрече «для обсуждения темы, не связанной с магией, в ближайшую неделю». А вторым делом отправился отдавать малую часть своего долга опекуна.
То есть провести как минимум пару часов вместе с Тошем и Рен.
«Кстати, надо бы подвинуть расписание и впредь уделять им не меньше часа ежедневно. Можно больше. И непременно обсудить с Ригаром все связанные вопросы: негоже, если я по неведению ему порушу какие-то воспитательные моменты, лучше бы делать ровно наоборот».
Раскинув пошире сети восприятия, а вернее, уделив пассивно воспринимаемому больше внимания, Мийол обнаружил, что воспитание уже вошло в особенную фазу. Пара юных курасов обнаружилась не где-нибудь, а в недавно организованной комнате наблюдения, притом в весьма примечательной компании. Точнее, Мииратош и Сиашерен могли думать, что они там одни, но вот призыватель без особого труда ощущал присутствие Шак, что прибегла к исчезновению и в таком виде наблюдала за парой подопечных.
Трюк известный: разумом можно сколько угодно понимать, что рядом кто-то есть — да и от системы наблюдения так не скроешься — но когда этого кого-то не видно глазом, не слышно ухом и даже учуять нельзя, тупой человеческий мозг склонен со временем выводить такое скрытное присутствие за скобки. Надо ли объяснять, что алурина активно этим пользовалась?
К общей пользе, конечно.
«Гм. А ведь Тошу, кажется, почти четырнадцать. Да и Рен моложе всего на год, а выглядит даже посолиднее: девочки взрослеют быстрее. И оба-два делают успехи на стезе магов: уже давно освоили восстановительную медитацию на четырёх узлах и доросли до старших учеников, теперь вот старательно налегают на теорию, чтобы сбалансировать успехи в практике…
Да. Им вполне можно доверить дежурство, особенно парное. Пусть вкусят ответственности. То есть более серьёзной ответственности, чем та, к какой они привычны.
А я им сейчас устрою неожиданную инспекцию».
Но пара юных дежурных проявила похвальную бдительность, обнаружив приближение Мийола заранее, так что сюрприз не удался. Зато удалось общение. Словно бы сызнова оценивая приёмышей, призыватель мысленно сравнивал их нынешних с теми, какими они выглядели при первой встрече, представляемыми старейшиной Лиэвеном.
Итоги… поражали. В хорошем смысле.
Где тот порывистый, но частенько робкий, тощеватый Тош, щеголяющий, говоря честно, в изрядном рванье, пусть даже старательно заштопанном? Нынче, почти готовый перелинять из юнцов в молодые люди, Мииратош Саакичади откормился, вытянулся и выпрямился. Окреп. И не только телом. Порывистость спряталась под оболочкой из этакой внешней солидности, чуток преувеличенной, подчёркнутой хрипловатым ломающимся баском; робость же ушла полностью, заменясь обоснованной уверенностью в себе и своём положении в семье. При некоторых жестах его Мийол ловил себя на странном чувстве, смешивающим близость и некую неловкость — потому что эти жесты привык считать своими, потому что Тош полуосознанно, но вполне узнаваемо копировал Ригара…
Точно так, как некогда сам призыватель.
Но как ни разительны казались перемены в мальце, а Рен изменилась ещё сильнее! От неё прежней — зашуганной, кутающейся в некогда пёстрое, но сильно полинявшее и застиранное тряпьё, прячущей лицо за платком «как подобает приличной курасе» — не осталось ничего. Ну, кроме прозрачно-серых глаз с тёмной каймой по внешнему краю.
Если бы Мийол не помнил, что её тринадцатый день рождения прошёл всего месяц с небольшим назад, он мог бы подумать, что Сиашерен Неосимадо сейчас лет пятнадцать или даже больше. В росте она прибавила чуть меньше, чем Тош, зато отменно округлилась прям везде, где взрослеющим девушкам положено округляться природой. Пожалуй, смелость нынешних нарядов её отправила бы почтенную бабушку Аллиз в обморок — ну, или взорвала настоящий вулкан страстей, примерно в равных долях изрыгающий негодование, ужас… и зависть.
Если Тош много взял от Ригара, то вот Рен как-то неуютно многовато позаимствовала у Васьки… и, пожалуй, Урмы Две Насечки.
В стиле одежды так уж точно. Да и в поведении.
Вот эта вот улыбочка, например, и разворот плеч — явно не у взаимно любимой сестрицы подхвачены, а у женщины постарше и, хм, более одарённой. Причём если вспомнить, что сидящая на табурете перед иллюзией — малолетка, а значит, ещё подрастёт, можно предполагать, что Урма довольно скоро получит… серьёзную конкурентку.
«Не то чтобы это имело какое-то значение прямо сейчас. Тринадцать… мало и рано. Вот через пару лет уже можно будет подумать об отношениях. Подумать — и поаккуратнее увернуться от этих не вполне невинных авансов, да, невзирая на их соблазн. Просто потому, что она от меня зависит, а секс с подопечными — не то, что признаётся правильным и должным. Не то, что я сам таковым признаю.
