Тень Основателя - Глушановский Алексей Алексеевич (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
— Ты отходишь подальше. Я ухожу. — На этот раз меня все же удостоили ответом.
— А если не отойду? — Я демонстративно присел на корень.
— Кидаю в тебя яблоки, пока не уйдешь! — серьезно пояснила девочка.
— Ну, кидай. — Сделав пару шагов, я встал за ствол росшей неподалеку молодой ивы, густые ветви которой были вполне надежной защитой от такого рода снарядов.
— Гад! — коротко прокомментировала мой маневр неудавшаяся метательница.
— Я уже не говорю о том, что могу просто крикнуть, что в саду чужак, — выглянув из своего укрытия, применил я запрещенное оружие.
— Гад и сволочь! — дополнила мою характеристику яблочная арестантка.
— Так что, будем договариваться или яблоками кидаться и охрану звать? — сохраняя пофигистичное выражение лица, спросил я.
Однако оппонентка вновь предпочла третий вариант.
— Дени-и-и! — зов яблочной сиделицы был не столь громок, чтобы услышали в усадьбе, но вполне отчетлив и очень печален.
— Что, вляпалась? — раздалось из-за изгороди. — А я ведь тебе говорила!
— Ну Дени-и-и же!.. — еще более печально протянула девочка.
— Мне через эту дырку не протиснуться!
— Дени-и-и!!! — Океаны горя и отчаяния, буквально переполнявшие этот тихий зов, могли разжалобить даже самое зачерствевшее сердце.
— Ладно, сейчас схожу за лестницей, — не выдержала находящаяся за изгородью.
Спустя еще несколько минут из-за изгороди донеслось негромкое пыхтение, после чего над забором возникла весьма симпатичная девичья головка.
— Вы позволите, сударь? — Она взглядом показала на землю с моей стороны изгороди.
— Пожалуйста, присоединяйтесь, — кивнул я, поддерживая предложенный тон. Было весьма интересно, как же эта девушка будет перебираться через довольно-таки высокий забор, ведь с моей-то лестницы не было, а для прыжка… Ну, я бы спрыгнуть смог без проблем. Но то я… И потом, ведь ей же надо будет потом как-то забраться обратно…
Ну что ж. Любопытство было полностью удовлетворено. И не только любопытство. В конце концов, наблюдать такие практически цирковые номера мне доводилось нечасто. Точнее — вообще никогда!
Вначале над изгородью появился край лестницы, довольно высоко возвысившись над ней. Судя по всему, загадочная Дени придвинула имеющуюся в ее распоряжении довольно высокую лестницу почти вплотную к изгороди.
Затем над изгородью появилась и сама переговорщица. Довольно симпатичная, стройная девушка чуть выше среднего роста, лет восемнадцати-девятнадцати, со светло-русыми волосами чуть ниже плеч, одетая в костюм, напоминавший облачение пажа Зейского герцогства: светло-зеленые штаны в обтяжку и такая же курточка. На поясе у нее висел чуть искривленный то ли длинный кинжал, то ли короткий меч, называемый здесь бебутом, однозначно свидетельствуя о ее совершеннолетии и немаловажном положении в местном обществе.
Коротко кивнув в мою сторону, она как ни в чем не бывало продолжила подниматься по торчащей уже над забором части лестницы. И разумеется, вскоре произошло неизбежное. Под весом девушки лестница покачнулась и словно качели перекинулась через забор. Я уже готов был ловить неудачницу, чтобы спасти ее от жесткого столкновения с не такой уж и близкой землей, когда та, оттолкнувшись от ступенек, в изящном прыжке приземлилась на ноги.
— Позвольте представиться: Эйдения Береза, — коротко кивнув, по всем правилам этикета обратилась она ко мне.
Я задумчиво наклонил голову. Сочетание традиционного лаорийского имени с фамилией одного из известнейших и старейших местных родов — рода Березы — с обрезанной последней буквой обозначало, что передо мной либо признанный бастард главы рода, что было весьма маловероятно по причине крайне пожилого возраста почтенного Всевлада Березы, либо дочь кого-то из наследников от любимой наложницы или официальной конкубины.
— Рад знакомству с уважаемой госпожой, — решив придерживаться предложенного ею тона, ответил я, так же демонстративно следуя всем правилам этикета, принятого среди высшей аристократии. В конце концов, недаром же мама когда-то их в меня вбивала, причем частенько в самом что ни на есть прямом смысле!
Оценив мое приветствие, Дени печально вздохнула, после чего, бросив короткий взгляд на все так же сидящую на яблоне девочку, коротко бросила:
— Малинка, ты влипла. Он не слуга.
— Дени?! — с вопросительными интонациями донеслось с дерева.
— Сейчас посмотрю, насколько все серьезно, — прокомментировала она и вновь повернулась в мою сторону.
— Мы с сестрой признаем вину, в нарушении покоя благородного мужа выразившуюся, и просим огласить виру, желаемую быть им полученной за сии действия наши, кои не от злобы души, а только лишь от юности резвой проистекли, — на классическом старолаорийском обратилась она ко мне.
Учитывая, что находились мы в Руоне, столице Рейса, и до этого разговор велся, разумеется, на самом что ни на есть обыденном реисском языке, переход на лаорийский, причем даже не на новолаорийский, вполне обыденный в самой Лаоре, где я прожил несколько далеко не лучших лет моей жизни, и вполне распространенный в пределах бывшей Лаорийской империи, а на самый что ни на есть классический старолаорийский, даже в самой империи во времена ее заката использовавшийся только при составлении наиболее важных официальных документов, был неожидан.
Неожидан, но весьма приятен. Поскольку именно старолаорийский был наиболее обычным языком семейного общения в моей семье, как, впрочем, и у большинства остальных Древних и Древнейших родов, и именно на нем когда-то были сказаны самые первые и самые важные слова в моей жизни — мама и папа!
— В самом принятии вины уже есть облегчение для страждущего искупления. Мое же сердце полно жалости, однако определение кары справедливой, дабы души юные безнаказанностью не развращать, есть дело важности первостепенной и сей обязанностью мне пренебрегать не должно! — немного вольно процитировал я слова своей мамы, в той или иной вариации произносившиеся ею каждый раз, когда меня ловили на каких-либо проделках, прежде чем розга сводила чересчур, на мой взгляд, тесное знакомство с моей спиной и задницей.
— Малинка… ты серьезно влипла! — вновь переходя на реисский, протянула Дени. — Минимум второй класс дворянства. С высокой вероятностью — титул не ниже графа!
Я усмехнулся. Подобное обсуждение меня и моего возможного положения в обществе, буквально через мою голову было весьма забавно.
— Итак, сударь, какую же плату вы потребуете от двух скромных девиц, невзначай нарушивших ваш покой? — На этот раз вопрос был задан на реисском.
— Ну… если проверки закончились… И шо ви таки можете предложить до меня? — подражая говору народа джуди, прославившегося своими торговцами, произнес я весьма характерную фразу.
— О-о-о… — простонала переговорщица, хватаясь за голову. — Малинка, зараза, ты не могла не найти самый худший из возможных вариантов!
Со вздохом она вновь повернулась ко мне.
— Поговорим серьезно, уважаемый?.. — В последнем слове явственно слышалось желание услышать имя, но я его проигнорировал. Если все сложится так, как мне хочется, скоро я верну себе право на свое прежнее имя, представляться же придуманными в предвкушении столь знаменательного для меня события откровенно не хотелось.
— Предпочту пока остаться безымянным, сударыня. — Я выполнил классический «поклон приветствия» лаорийского дворянина, что, признаться, при моих босых ногах и крайне простой одежде — рубашке и мешковатых штанах из небеленого льна смотрелось довольно-таки смешно.
— Как пожелаете, господин Безымянный, — немедленно повысила меня в ранге собеседница. — Итак, что вы хотите за то, чтобы сохранить данное происшествие в тайне?
Я пожал плечами:
— Изначально у меня было желание ознакомить филейную часть того нехорошего человека, чей мяч вывел меня из созерцания возвышенных сновидений в сей презренный мир скорби, боли и крапивы (я демонстративно почесал руку, которая в результате падения попала точно в заросли вышеупомянутой крапивы), с этим самым нехорошим растением…
