Мать-одиночка (СИ) - Любимка Настя (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Рассказ Танаши и Баттория, дополняемый изредка Зоей, длился почти два часа. Все это время Виктор слушал их молча, лишь сильнее бледнея и вцепившись в подлокотники кресла с такой силой, что обшивка наверняка бы треснула, не укрепи ее хранители магически.
А когда они замолчали, он тоже какое-то время молчал. Потом уставился в пол и процедил:
— Геррон… Я ведь и правда считал его другом… И я теперь понял: он на самом деле хочет войны… Он всех нас к этому постоянно подталкивал, только пока не мог пробиться. Самое страшное, что люди всего этого не знают, как не знал и я, глупец…
— Ты ведь не был в этом виноват, — сухо, не глядя на него, сказала Зоя.
— Подожди, Зоюшка! Подожди… Я еще не сказал самого главного… — Виктор опять замолчал, не отрывая взгляда от пола, а потом резко выпрямился и посмотрел жене прямо в глаза: — Прости меня, Зоя. За все прости — за вольное и невольное… И я… Я очень хочу вернуться с вами на Землю! Но… я не могу.
— Это еще почему? — вылупился на него Батторий, а потом обернулся к ласке: — Тата, мы что, свой дар утратили? Или у Геррона зелье такое забористое? Еще, что ли, разок с ним ритуал провести?
— Подожди! — поморщился Виктор. — Не до шуток!.. Я не могу вернуться на Землю… из-за Малены…
— Ты ее и правда любишь?.. — вспыхнула Зоя и тут же закрыла лицо ладонями.
— Конечно же, нет! — вскочил с кресла Виктор. — Я эту лживую тварь, не будь она женщиной, порвал бы собственными руками!
— Ну, рвать-то не надо, — осадил его енот, — но я просто отказываюсь понимать, зачем в таком случае на ней жениться. Вы, простите меня, мазохист? Мучить себя доставляет вам удовольствие?
— Я не собираюсь на ней жениться! — взревел Виктор. — Но я не могу бросить ребенка!
— Какого еще ребенка? — закрутил головой Батти. — Я что-то пропустил?..
— Она сказала, что ждет от меня ребенка… — медленно опускаясь обратно в кресло, процедил сквозь зубы Виктор.
— Ах, она сказала!.. — закивал лиловый енот. — Тогда коне-еечно!
— Батторий, прекрати паясничать! — прикрикнула на него ласка и, спрыгнув с колен Зои, приблизилась к Виктору. — Неужели вы и в самом деле поверили этой, по вашему же определению, лживой твари?
— А… разве…
— Да нет никакого ребенка! Малена просто почувствовала, что вы от нее ускользаете, и соврала. А Геррон, он просто надеется на то, что вы разделите постель в порыве страсти, когда будете мириться, и тогда баронесса точно понесет, ей уже доставили специальные капли. Он просто не знает, что появление Зои полностью исключило такую возможность. Даже если Малена забеременеет от Виктора, ждать рождение близнецов глупо, они уже есть, — протараторила Танаша и извиняющимся тоном добавила: — Этот способ частенько срабатывает, получилось бы и с вами.
— Вот ведь су… — Виктор опять побледнел, и обшивка кресла под его ногтями все-таки треснула. — Простите… Да! — вскричал он. — Простите меня все и за все, если можете! Зоя, дай нам еще один шанс. Я клянусь, что ты об этом ни дня не пожалеешь, я все еще твой Виктор: всей душой и всем сердцем! Девочка моя, давай вернемся домой?
Зоя была не против. Но вот так сразу броситься на шею мужу она была все-таки не готова. Хотя и вынуждена была признать самой себе, что вот этот Виктор, который сидел сейчас перед ней, куда сильнее напоминал ей прежнего, любимого Витьку, чем надутый как индюк и такой же туповатый маршал. И она решила, что время все расставит по местам. Поживем — увидим. В любом случае оставаться сейчас здесь было бы куда большей глупостью. А дома, как известно, и стены помогают.
И она сказала:
— Я согласна. Где дети? Когда мы возвращаемся?
Детей позвали с улицы и спросили их мнение тоже — это было обязательным условием. Лиля просто запищала от восторга и бросилась маме на шею. Близнецы счастливо заулыбались, а потом неуверенно подошли к отцу и прислонились к нему с обеих сторон плечами.
— Что ж, пора начинать ритуал, — сказал Батторий.
— Да, пора, — откликнулась Тата и обратилась к людям: — Встаньте вокруг нас.
Пока возле них смыкался живой круг, сами хранители встали на задние лапы спинка к спинке и замерцали вдруг таинственным переливчатым светом.
— Ой, вы такие славные, вы просто сказочные! — восторженно выпалила Лиля.
— Можете думать тогда, что мы и пришли к вам из сказки.
— Из какой? — поинтересовался Саня.
— Из доброй, конечно.
— Вас из нее выгнали? — спросил Ваня.
Лиля двинула брата в бок кулаком, и тот, ойкнув, выпалил:
— Простите!..
— Конечно, вы из доброй сказки! — поспешила исправить оплошность брата Лиля. — И вас никто не выгонял. Ведь вы сами очень добрые, вы против зла!
— Вы любое зло поборете! — воскликнул Санька. — На куски его порвете!
— А если не порвете, — подхватил Ванька, — то целиком проглотите, оно и пискнуть не успеет!
Лиля зашипела на братьев, Виктор с Зоей улыбнулись, а Батти с Татой засмеялись. А потом ласка, став очень серьезной, сказала:
— Со злом нужно бороться, но пожирать его нельзя. Потому что даже что-то самое доброе, если оно наслаждается злом, открывает этому злу двери. — Затем она торжественным тоном спросила: — Ну что, вы готовы к перемещению?
— Да!.. Ага… Готова… — вразнобой пискнули дети. Виктор же с Зоей просто молча кивнули.
— Нет, так не годится, — сказала ласка. — Каждый должен громко и вслух произнести «я готов» или «я готова».
Все сделали так, как она велела.
— Теперь возьмитесь за руки и смотрите на нас. Не разжимайте ладоней, не отворачивайтесь и ничего не бойтесь! Все будет хорошо.
И пушистые хранители Саттары, продолжая переливчато мерцать, вдруг стали вращаться на месте. Сначала медленно, но тут же — быстрее, еще, еще быстрее, пока на их месте не образовался светящийся пульсирующий кокон. И он стал вдруг расти — настолько стремительно, что никто из пятерых держащихся за руки людей не успел осознать, как уже очутился внутри этого мерцающего сгустка света…
*
Зоя
Я испытала в точности то же самое, что и в прошлый раз: сначала меня поглотило яркое мерцающее марево. Потом заныло сердце, а тело бросило в дикую дрожь. И уже в следующее мгновение меня выплюнуло… на лестничную площадку возле… Боже мой, куда меня выплюнуло? Ведь это же не моя квартира! Хотя погоди паниковать, Зойка!.. Вот эта дверь мне определенно знакома. Ну конечно, все правильно! Хранители же обещали вернуть нас в самое начало, то есть туда, где мы жили три года назад — в северный городок Витиного гарнизона. И я находилась сейчас возле собственной, но той, старой квартиры!
Я едва не завопила от радости, и даже подпрыгнула, причем сделать это оказалось чуть тяжелей, чем за последние недели привыкла. Опустив глаза, сначала отметила, что на мне полузабытое уже платье трехлетней давности, а затем поняла, что ко мне вернулось не только платье, но и прежние килограммы. Нет, не совсем прежние — три года назад я все-таки была поизящней, чем в момент перемещения в Триадон. И все же меня сейчас можно было назвать «женщиной в теле». Ну и пусть! Ну и прекрасно! Зато я снова была сама собой, и я была дома! Пусть и в старом доме, но зато на родной Земле!
Тут я почувствовала, что ноги стали мерзнуть. Ох, а вот туфли мне почему-то не вернули! Босиком на бетонном полу стоять не особо приятно. Да и зачем мне тут стоять, если вот она — дверь нашей с Витей квартиры, которая как раз приоткрыта, а еще из-за которой доносится ликующий визг… моих деток!..
У меня камень упал с плеч. Все в порядке. Хранители не обманули. Мы вернулись, мы дома.
Я зашла в прихожую и заперла за собой дверь — мы никого больше не ждали. Взяла с полки для обуви тапки и сначала какое-то время вертела их в руках, вспоминая… И эти слегка потертые синие шлепки с белыми помпонами словно стали тем самым толчком, тем звеном, что соединили уже прожиты годы с прошлым, которое стало вновь настоящим. Я вспомнила почти все. Закрыла глаза и почти наяву увидела: вон там, слева, кухня. Совсем маленькая — Витя еще шутил, что сидя за столом, можно не вставая до всего дотянуться. Но зато такая уютная! Как было здорово собираться там вечерами, когда муж был свободным от дежурства, всей семьей за ужином. А вон там, прямо, большая комната, гостиная. Витя смеялся, когда я называла ее залом. «Ага, зал, — говорил он. — Концертный. Правда, рояль некуда ставить, зато артистов аж трое!» «Четверо», — щелкала я его по лбу и тоже смеялась. «Тогда уж пятеро!» — возвращал он мне щелбан. Мы вообще очень любили смеяться…
