Посох Богов (СИ) - Филиппова Евдокия (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗
Она удивилась. Совсем чуть-чуть. И осторожно взяла его.
Он был красив, этот нож. То, что он глубоко чёрен, Тамара поняла сразу. Широкий и короткий, опасно заточенный клинок, матово отсвечивающий неведомый металл, в высшей степени искуссно сработанная рукоятка, отделанная загадочными письменами.
«Красивая рукоятка».
Она не зря ходила каждую субботу в клуб Павла, и смогла определить происхождение рисунка. Это был ассирийский орнамент.
«Чёрное железо, метеоритное». Она вложила рукоятку в свою маленькую девичью ладонь и тихонько засмеялась, таким прекрасным показалось ей это зрелище. Слабый лунный свет играл на чёрной поверхности клинка зловещими матовыми переливами. Она вращала рукой с зажатым в ней кинжалом и смеялась призрачным смехом, любуясь совершенством изящных линий.
Порыв ледяного ветра взвил узорчатый тюль на окне. Свинцовый серп окончательно истончившейся луны холодно взирал на происходящее через корчущуюся в слабом лунном свете зановеску. Тамара взглянула сквозь неё в окно.
Слабый свет ночного светила лишал мир их настоящих красок. Только оттенки чёрного и серого, причудливые линии и формы веток и стволов.
Она заметила, что прямо напротив окна, под лунной тенью жасминного куста кто-то стоит. Кто-то из тех, кто существует только в вечной тьме. Среди застывших в нереальных изгибах ветвей угадывалась тёмная мужская фигура. Тамара напряжённо всматривалась в ночной сумрак, пытаясь разглядеть его.
Кудрявая борода…
Да это тот, чернобородый. Словно воплощение древнего хтонического божества, вампирический двойник кого-то знакомого…
Чернобородый не шевелясь стоял напротив окна. Тамаре показалось, что из посторонних шепчущих звуков, откуда-то издалека, она начинает различать слова…гладкие и скользкие, как ложь.
Из сумрачных глубин прошлого поднимались зыбкие, трепещущие в потоках проносящихся мимо столетий фантомы воспоминаний, то яркие, то смутные, то блёклые, то блестящие… Что-то невыносимо тягостное сгущалось над ней.
Смертельная усталость и полнейшее безразличие ко всему на свете овладели Тамарой. В эту ночь ущербной луны её вела чья-то чужая воля.
…Чернобородый человек выпрямляется, поднимает опущенную голову, проводит рукой по лицу…. Его лицо в крови. Он измучен. Но он улыбается ей:
— Моя прекрасная госпожа, моё совершенство… я одену тебя в виссонные одежы… я воздвигну трон…моя царица… Я никогда не оставлю тебя. Я буду искать тебя… вечно…
Сухой разрез тонких губ, сжатых непримиримо и страстно. Это был шёпот вечности.
Она чувствовала не просто любопытство, а что-то вроде узнавания.
…из глубин её памяти и водоворотов беспамятства, как бессвязные клочья доносились голоса, и призрачной чередой скользили смутные образы невообразимого прошлого, какие-то тёмные таинственные речения о жертвенном ноже…
… сладостная месть, предчувствуя, страхи, надежды, желания, рождённые в сумрачных глубинах её души, пьянящяя всепожирающяя любовь…
Удушливый комок подступил к горлу… Она словно чувствовала прикосновения жертвенного ножа к шее.
Охваченная ледяным гибельным восторгом, окутанная туманным флёром, Тамара слышит, как её собственный голос шепчет в ответ:
— Прощай, Гахидджиби.
И громко произносит:
— Казнить колдуна!
Его веки тяжело опускаются на потухшие глаза… Лицо становится зыбким и неверным, как туманная дымка, готовая вот-вот раствориться….
Где-то глубоко в мозгу слышится эхо инфернальной какофонии…
В ту ночь мне не спалось. Мне было, о чём подумать. Я вспоминала тёплую руку Валентина, его серые глаза, губы…. Шумер, Инанну, Намму, жезл, повязку «Прелесть чела», золотые запястья… Мысли путались. Я уснула.
Обрывки дневных воспоминаний расплылись в зыбкий мираж…
Мы с Валентином сидим в автобусе. Он сжимает мою руку в своей ладони, тепло которой, как его любовь, проникает в моё сердце.
На конечной мы выходим.
Воздух прохладен и тих. Всё ещё держась за руки, мы переходим дорогу, ступая по перекатывающемуся под ногами щебню. Тончайшая бархатная пыль при каждом шаге вздымается вокруг ног как туман забвения. Мы спускаемся по насыпи и направляемся к сосновому бору.
Мы входим в лес, как в волшебную страну, где нас никто не потревожит. Там, среди высокоствольных сосен, ступая по мягкой подушке мха, утопая ногами в мягкой хвое, не ощущая тяжести собственных тел, мы чувствуем лишь то, как близки друг другу. Мы разговариваем без слов.
Благородные сосны поют в нашу честь древний гимн, качая кронами и поскрипывая стволами. Небо и солнце над нашими головами торжественно сияют. Жёлтая песчаная дорожка сама ведёт нас вглубь леса. Сосновый запах щекочет ноздри, птицы щебечут среди ветвей. Под ногами шуршит пожелтевшяя прошлогодняя хвоя. Мы идём и идём вперёд, не думая о дороге, не выбирая путь. Дорога сама ведёт нас.
Маленькое круглое озеро с берегами, густо поросшими осокой. Из голубовато-серого зеркала воды поднимаются прямые стебли камыша. Мы огибаем озерцо справа.
Незаметно темнеет. Валентин смотрит на часы. Ещё нет и полудня. Я поднимаю голову и смотрю вверх. Низко проплывают плотные лиловые облака, и верхушки деревьев тонут в них. В наступивших сумерках ветки сосен словно пытаются остановить нас, протягивая широко расставленные колючие пальцы-ветви. В посвежевшем влажном воздухе терпко пахнет какими-то растениями, аромат хвои сменяется запахом прелых листьев, мокрых грибов и удушливых болотных испарений. От земли тянет сыростью и гниением. Листва печально и недобро шумит. Кора деревьев изъедена лишайником, словно высасывающим из них соки. Из голубого мха торчат высокие чёрные кочки, гнилые пни, скрюченные стволы деревьев, изуродованных обилием влаги. Тропа теряется в мрачной черноте леса.
Над озерцом проносится порыв ветра, и голубое зеркало меркнет, покрываясь трепещущей дымкой ряби. Злобно шуршит жёсткая осока.
Краски тускнеют. Холодный пасмурный свет быстро меркнет в небе.
Ветка больно хлещет меня по щеке. К лицу прилипает невидимая паутина, клочок седого мха повис на кроссовке. Ветер уныло свистит в жёстких кустах, белёсый полупрозрачный туман клубится над мокрой травой, над голубым бархатом мха. Во внезапно наступивших сырых ветреных сумерках чувствуется ледяная свежесть.
Я надеюсь, что заросли вот-вот кончатся, и мы снова выйдем на дорогу.
Но дороги нет. Мы одни среди непроходимых дебрей.
Я совершенно обессилена. В душе какая-то пугающая тревожная пустота. Наконец, остановившись, Валентин говорит, стараясь не напугать меня:
— Кажется, мы заблудились.
Нет, я не могу поверить в это. Мы недалеко от дороги, однако, кроме зловещего шелеста деревьев ничего не слышно. Ничего.
Но всё-таки мы принимаем решение двигаться дальше.
Места, где мы проходим, похожи на дремучий лес из страшных сказок.
Когда окончательно темнеет, я пугаюсь по-настоящему. Ночевать в лесу? Я не могу этого даже представить. Часы Валентина показывают уже девятый час вечера.
Неожиданно, когда я уже не чувствую сил идти дальше, мы выходим на большую поляну.
Если бы не печальные обстоятельства, я не пожелала бы другого места для отдыха. Поляна великолепна. Трава сухая, мягкая, изумрудная, густая и шелковистая, такая красивая, что кажется мне обманом, миражом, и я хватаю Валентина, собирающегося шагнуть, за рукав.
— Вдруг болото? — лепечу я.
— Да нет, — отвечает он. — Видишь дуб посреди поляны? Пойдём к нему.
Валентин кивает на огромный с раскидистой кроной дуб в самом центре поляны. Мы бредём к нему. Если придётся ночевать, лучшего места не найти.
— Сколько же ему лет?
— Пожалуй, веков, — добавляет Валентин.
Я шагаю к дереву.
В чёрном стволе зияет похожее на арочный вход дупло. Ни тепла, ни холода оттуда.
Вдруг я слышу, нет, скорее чувствую, как кто-то зовёт меня войти. Путая, перемешивая внутри страх и любопытство, я делаю ещё несколько шагов, постоянно чувствуя за спиной присутствие Валентина, который остаётся на месте, не смея идти со мной.
