Обманы Локки Ламоры - Линч Скотт (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
— Конечно, — в один голос согласились братья, и в их голосах прозвучали явственные нотки надежды. Впоследствии отец Цепп нередко вспоминал этот вечер — именно тогда близнецы Санца навсегда уступили Локки право быть их мозгом. И сделали это с радостью.
— Честный покойник, убитый не нами и к тому же еще не остывший окончательно… — повторил Локки. — Думаю, мы справимся без проблем, хотя я пока не знаю, как именно это сделать.
— Твоя самоуверенность не может не радовать, — усмехнулся Цепп. — Но помни, ты ограничен в выборе способов. Если сгорит еще одна таверна или снова случатся беспорядки, я подвешу тебе на шею свинцовую болванку и сброшу с этой самой крыши.
Кало и Гальдо опять перевели испуганный взгляд на Локки.
— Ограниченный выбор? Хорошо… — задумался мальчик. — Не волнуйтесь, отец Цепп, я уже не так безрассуден, как раньше. Я имею в виду — как был в детстве…
Весь следующий день Локки бродил по окрестным улицам. Впервые ему разрешили выйти из храма в одиночестве. Маленький мальчик — он едва доставал взрослым до пояса — был облачен в новенькую белую рясу Переландро с серебряной вышивкой на рукавах. Локки поразило, с каким почтением относятся окружающие к его одеянию — несмотря на юный возраст, он отлично сознавал, сколь малая толика этого почтения относится лично к нему, маленькому дурачку, наряженному в рясу.
Орден Переландро возбуждал в большинстве каморрцев сложные чувства — привычный цинизм боролся в них со стыдливой жалостью. Не то чтобы их огрубелые сердца трогало бескорыстное милосердие Бога — скорее срабатывал авторитет самого Безглазого Священника, человека, по всеобщему мнению, помешанного на милосердии. Те же самые горожане, которые обычно подшучивали над вечно ноющими жрецами в белых одеждах, оказавшись в Храмовом районе, невольно останавливались перед Домом Бога-Попрошайки, смущенно кидали мелочь в кувшин для пожертвований и поспешно уходили. Вот и маленького послушника Переландро никто не смел обижать — прохожие расступались перед мальчиком, а уличные торговцы даже вежливо кланялись ему.
Так Локки впервые с восторгом и удивлением постиг, как много значит качественная маска.
Время близилось к полудню, каморрские улицы были забиты многоликой гомонящей толпой. Малыш Локки целенаправленно шагал в юго-западном направлении. Там через канал был перекинут «кошачий мостик», позволявший попасть из Храмового района на Старокрепостной остров.
«Кошачьи мостики» являлись еще одной таинственной частью городской архитектуры, оставшейся людям в наследство от Древних. Они представляли собой узкие — не шире бедра среднего мужчины — стеклянные арки, соединяющие набережные Анжевены и большинства каморрских каналов. Их поверхность, блестящая и абсолютно гладкая на вид, была тем не менее шероховатой, как кожа акулы, и обеспечивала достаточное сцепление, чтобы счастливые обладатели хорошего чувства равновесия (или просто смельчаки) могли перебегать по ним через водные преграды. Движение на каждом таком мостике было строго односторонним; согласно герцогскому указу, люди, идущие в правильном направлении, могли безнаказанно сталкивать нарушителей в воду.
Балансируя на стеклянной поверхности, Локки невольно оторвался от своих размышлений и припомнил уроки истории, являвшиеся непременной частью учебной программы отца Цеппа. Когда-то, много столетий назад, все города-государства входили в состав Теринской Империи и подчинялись единому правителю, сидевшему в Терим Пеле. В те далекие времена люди были менее образованными и более суеверными. Испытывая непреодолимый ужас перед высокими стеклянными башнями Древних, тогдашние герцоги Каморра предпочли воздвигнуть для себя огромный каменный дворец в самом сердце южной части города. Так возникла Старая Крепость — резиденция каморрских герцогов.
Время шло, и несколько веков спустя один из прадедов Никованте (какой именно, Локки затруднялся назвать) решил поселиться в серебристой стеклянной громаде под названием Воронов Насест. Освободившаяся Старая Крепость перешла в руки городского правосудия и стала именоваться Дворцом Терпения. Здесь располагались казармы «желтых курток» и квартиры их офицеров. Тут же обитала Коллегия герцогских судей, в которую входило двенадцать мужчин и женщин, чья личность не подлежала разглашению. Заседая в суде, они скрывались под пурпурными мантиями и бархатными масками. Каждый из них носил имя по месяцу года — судья Парфис, судья Фестал, судья Аурим и так далее — и вершил правосудие в течение соответствующей части года.
На острове располагались и более зловещие атрибуты каморрской правоохранительной системы: подземные темницы, виселицы на Черному мосту, который вел к центральным вратам Дворца, и некоторые ДРУГИЕ МЕСТА. Тайный Договор, в сочетании с желанием герцога Никованте сохранять репутацию великодушного правителя, сильно уменьшил количество несчастных, которые раскачивались на Черном мосту, поэтому на смену повешению верные слуги герцога изобрели иные формы наказания — не смертельные, но не менее изощренные в своей жестокости.
Сам дворец представлял собой квадратное неуклюжее здание в десять этажей. Огромные серые и черные камни, из которых были сложены стены, образовывали незамысловатую мозаику, за минувшие века изрядно подпорченную непогодой. Каждый этаж украшали высокие арочные окна с витражами преимущественно в темно-серых и красных тонах. Когда ночью за ними вспыхивали огни, казалось, будто зловещие красные глаза взирают сквозь тьму во все стороны. Эти окна никогда не гасли — очевидные символы недреманного правосудия.
По углам здания, где-то на уровне шестого или седьмого этажа, были пристроены башенки, выступами нависающие над землей. К этим башенкам подвешивались черные железные сооружения, называемые «вороньими клетками», куда на всеобщее обозрение помещались преступники. Несчастным приходилось сидеть, свесив ноги сквозь прутья, по нескольку часов или дней — в зависимости от тяжести преступления. Но подобные временные камеры казались уютным уголком по сравнению с «паучьими клетками» — еще одним изощренным изобретением судейских чиновников.
Едва Локки перебрался через мостик, как влился в толпу горожан, пялившихся на ставшее уже привычным зрелище. С юго-восточной башни Дворца Терпения свисало несколько маленьких клеток на длинных стальных цепях. В спокойном состоянии они тихонько раскачивались на ветру, как паучки на своих паутинках. Но две клетки двигались: одна медленно поднималась вверх, другая, напротив, быстро падала вниз. Идея заключалась в том, чтобы заключенные в «паучьих клетках» не знали ни минуты покоя — даже относительного. Для этого другие узники на крыше здания трудились возле кабестана, то поднимая, то опуская металлические мешки. Они работали, меняя друг друга, сутки напролет, пока власти не решат, что преступник в клетке в достаточной мере настрадался и раскаялся. Их жарило солнце, поливал дождь и терзал ветер; но независимо от погоды скрипучие, раскачивающиеся клетки безостановочно поднимались и опускались. По ночам жители района Старой Крепости, а иногда и соседних с ним, могли слышать, как кричат и молятся несчастные заключенные.
Вся жизнь Старой Крепости была так или иначе связана с юридической системой. Помимо Дворца Терпения, здесь располагались пристани и конюшни «желтых курток», небольшие конторы, в которых работали герцогские сборщики налогов, писцы и прочие чиновники, а также маленькие обшарпанные кофейни, где наемные ходатаи и адвокаты выколачивали деньги из родственников тех, кто томится во Дворце. Несколько ломбардов и других лавок жались по северному берегу острова, но и они большей частью работали за счет герцогских служб.
Другой достопримечательностью этого района являлся Черный мост, перекинутый через широкий канал между Старой Крепостью и Марой Каморраццей. Построенный уже в более позднее время обычными людьми, он представлял собой высокую арку из черного камня. На ее южной стороне была установлена деревянная платформа, с которой сталкивали обреченных на повешение преступников. Закутанные в черные саваны фигуры раскачивались над водой, а прикрепленные к ним красные фонарики зловеще подсвечивали мост. Согласно местному поверью, души людей, умерших над текущей водой, уносились в море, а там возрождались в телах акул. Именно этим в народе и объяснялось огромное количество хищных тварей в Каморрском заливе. Над этим суеверием можно было смеяться, но следует заметить, что большинство казненных каморрцев вполне заслуживали подобной участи.
