Рыцари Гирты (СИ) - Фиреон Михаил (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Темные торжественные сосны стояли по берегу, возвышались над нагромождениями обломков гранита. Под ними было неуютно, холодно и сумрачно и постоянно дул ветер. Со всех сторон через редколесье просматривалось беспросветно-серое и пасмурное, с громоздящимися в вышине черными тучами небо, по морю бежали, несли белые клочья пены, холодные и беспокойные валы. За их шумом, за порывами ветра, отойдя всего на пару десятков шагов в сторону, уже было невозможно различить ни голосов, ни ржания лошадей. Только стук топора отчетливыми и резкими ударами по дереву разносился далеко вокруг, отражаясь от черных гранитных обломков и торчащих из опавшей хвои под деревьями камней.
Сняв свою мантию, накинув ее на плечи как плащ, завязав рукавами на груди чтобы не намокла, подвернув свои широкие черные рыцарские штаны, принцесса Вероника ходила босиком по скалам по берегу. Балансируя рукой, осторожно переступала между ракушек и острых осколков гранита, заходила в воду почти по колено, словно ей были приятны эти обжигающие объятия студеной морской воды. Задумчиво и тревожно вглядывалась в далекое, подернутое бледной желтизной, смыкающееся на горизонте с серыми волнами небо.
Когда она вернулась к костру, вся растрепанная от ветра и мокрая от брызг, маркиз Дорс встретил ее, заботливо укрыл ей плечи своим тяжелым плащом и проводил к огню, обнял, встал рядом с ней. Все также босиком она стояла у костра, немигающим, застывшим взглядом смотрела в огонь, поджимала от холода пальцы ног и плечи. Бледные рыжие отсветы пламени плясали на ее задумчивом лице.
Пришли местные рыбаки, почтительно остановились поодаль, когда к ним подошли, сказали, что принесли для герцогини самой лучшей свежей рыбы. Рыжая Лиза посмотрела, одобрила ее, наградила рыбаков несколькими серебряными монетами и отправила прочь, наказав, чтобы больше никто не приходил.
Перемазавшись в ароматной смоле, мужчины принесли из леса поваленную сосну, несколько охапок бурелома и хвои, побросали их в огонь. Достали бубен, гусли и колокол, запели песню. Женщины приготовили еду, пожарили рыбу.
Оставались на берегу до темноты, пока ветер не усилился настолько, что плащи уже не спасали от его напористых, приносящих с воды холодные брызги и пену, порывов. Под его ударами пламя костра стелилось по земле, белым, слепящим глаза покровом, с хлопками полоскало в сизых вечерних сумерках на фоне черных камней.
Маркиз Раскет затрубил сбор. Ехали обратно в город в темноте. Ориентировались по огням замка Тальпасто, что горели высоко над лесом по левую руку от дороги, маяками указывая путь в этой непроглядной и пасмурной, ветреной осенней мгле. По пути встретили барона Марка Тинвега с дружинниками, которых граф Прицци выслал за принцессой и ее свитой. Только к полуночи вернулись в Гирту.
Утро пятницы прошло в суетливых сборах и множестве мелких приготовлений. Борис Дорс, уехал к себе домой от принцессы уже совсем поздней ночью. Заверив ее, что вернется утром, он проспал, сильно опоздал, приехал только к обеду.
Герцогиня ждала его после утренней службы. Сидела в домашнем наряде, темно-синей мантии и черной шерстяной пелерине в библиотеке, пила кофе в обществе Регины Тинвег и Марисы, но, так и не дождавшись его, приказала начать приготовления к празднику, чем фрейлины и занялись.
С Герцогом принцесса Вероника встретилась в сквозном коридоре второго этажа.
— Это становится забавным — прищурившись, оценивая ее нарядный, торжественный и вновь непреклонный и невозмутимый вид, лукаво заявил Вильмонт Булле. Он был едва ли выше племянницы ростом, но держался так, как будто в Гирте он был выше всех: немного сутулился и подавался головой вперед, выказывая заинтересованность и покровительство каждой персоне и явлению. Его старые, рано для его возраста заострившиеся черты выражали наигранную беззаботную веселость и лукавую аристократичную хитрость. Он умел делать тот простодушный и восторженный вид, что всегда так вводил в заблуждение тех, кто опрометчиво считал себя самым умным, только для того, чтобы, вначале убаюкав бдительность незадачливого, поддавшегося лукавым посулам веселого старичка, собеседника, плохо знакомого с его истинным, жестоким, обидчивым и мстительным нравом, потом поймать его на неаккуратно брошенном слове, или данном сгоряча обете. За все время его правления Гиртой эта обманчивая манера сгубила не одного незадачливого оппонента: неугодного чиновника, грубого рыцаря или отказавшего простить кредит торговца или банкира, недооценившего всей глубины коварства Герцога. Но, что было примечательно, даже после всех своих злодейств, Вильмонт Булле умел так ловко пустить всем пыль в глаза своим наивным добрым видом, что его вассалы и политические противники все также, раз за разом наступали на одни и те же грабли и страдали, даже несмотря на все предупреждения знакомых и друзей, совершая каждый раз одни и те же ошибки.
Сегодня же Герцог был в особенно великолепном и приподнятом настроении, смотрел оценивающе, бодро и весело, так, что казалось, что вот-вот и сейчас он протянет тонкие ловкие пальцы и метким щелчком ногтя смахнет пылинку, случайно упавшую на плечо нарядной, идеально сшитой и выглаженной мантии принцессы, чтобы даже такая случайная несуразная мелочь не могла бы испортить предстоящего, спланированного и подготовленного лично им, торжественного действа.
— Вероника, ты снова выходишь замуж! — улыбнулся Вильмонт Булле, благосклонно и радостно кивая сопровождающим ее девицам — это так мило!
— Да, ваша светлость — сдержано кивнула принцесса, вежливо улыбнулась и сделала книксен. Молодые фрейлины, что сопровождали ее, не смея взглянуть в глаза Герцогу, смиренно склонили головы в знак торжественности момента и притихли.
— Славный же этот юноша, Борис Дорс! — продолжил допрос Вильмонт Булле — он же тебе и вправду симпатичен?
— Бесспорно, ваша светлость — все также невозмутимо отвечала герцогиня с видом готовности бесконечно отвечать на все подобные вопросы в том же чинном придворном ключе.
— Увидишь его, скажи, чтобы зашел ко мне перед мероприятием. Померяем кресло в моем кабинете. Будет жать — закажем новое, а это выставим на аукцион как сувенир, заработаем денег для Гирты! — все также добродушно, но глядя своими колючими пронзительными светлыми глазами на племянницу и смиренно потупившую голову за ее спиной свою родную дочь Агнесс, высказал свое заключение старый Герцог. И, не дожидаясь ответа, направился дальше по коридору, больше не выказывая совершенно никакого внимания не герцогине, ни ее свите. В зале для приемов его уже ждали банкир Загатта, спикер городского совета депутат Першин и мэр Гирты, магистр Роффе со своим сыном, что приехали заранее, прояснить пару несущественных административных вопросов, пока не начался банкет.
Трапезу начали рано. Еще с утра с Полигона на своем роскошном ипсомобиле, во главе нарядного кортежа из карет и верховых, своих наперсников, вассалов и клевретов, со знаменами и рогами, явился герцог Георг Ринья. С юга, из замка на горе к югу от Гирты приехал старый граф Дуглас Тальпасто со своими родственниками и старшинами. Оставив свой роскошный белый, с черным крестом на капоте, ипсомобиль прямо перед парадными дверьми дворца, этот долговязый носатый старик с длинными седыми волосами и хищным лицом стервятника сразу же направился искать принцессу Веронику. Увидев свою внучку в ее компании, широко заулыбался, сходу дал ей подзатыльник и тут же приласкал, потрепал по голове.
Проголодавшись с долгой дороги, гости расселись на восточной террасе за специально организованным для них большим столом, обедали в три горла, громко шумели, обсуждая дела, стучали кулаками, грубо смеялись, куражились, как в шатрах на войне, крепко обнимали, сажали к себе на колени своих жен и невест, вели свои бравые провинциальные беседы.
Облаченный в парадный доспех, при регалиях и маршальском жезле, при подвесках военных наград, герцог Георг Ринья как хозяин ходил по дворцу, заглядывал в двери, бесцеремонно заходил в комнаты и кабинеты, сидел во главе стола в герцогском кресле, приказывал всем, являя себя так, как будто бы он полновластный правитель Гирты. Но, как только у ворот громко запел рог, возвещая приближение колонны Лилового клуба, и торжественный фиолетово-черный, с серебряным драконом на капоте, ипсомобиль графа Прицци в сопровождении еще трех парящих экипажей и множества нарядных, держащих в руках украшенные лиловыми флажками пики и автоматические ружья с лиловыми лентами верховых, появился на ведущей к парадным дверям дворца аллее, маршал моментально умерил свой пыл. Встал, держа в руках кубок, прошелся по террасе, как будто обозревая с нее крыши и улицы Гирты, и грозным шагом вернулся к столу, но сел не на не герцогский трон, откуда он вставал, а занял свое почетное, полагающееся ему по рангу по правую руку от престола градоправителя, место. Тут же, рядом с ним, откуда не возьмись, очутился и Патрик Эрсин. Не спросив разрешения, подвинул стул, сел за его спиной, оперся локтем о его спинку, с улыбочкой разглядывал гостей через плечо маршала с таким видом, что было трудно понять, то ли он уже пьян, то ли просто насмехается над всеми.
