Дочь Белого Меча - Бахшиев Юсуп (читать книги бесплатно .TXT) 📗
— Дворца нет, — сказал Ний.
Дворца не было, но исполинское дерево с обломанными нижними сучьями стояло на месте, и Ягмара почему-то была уверена, что и каменная плита близ дерева так и лежит, как лежала в другой такой же долине, или в этой же, но в другом времени, или в этой же, но в другом месте…
Шли, пока светила луна, а когда она приблизилась к краю чаши, решили остановиться, поскольку масло для фонарей и факелов забыли взять. Многое забыли взять, потому что мысли были совсем о другом…
Расселись среди замшелых валунов и кривых деревьев. Акболат и Овтай остались сторожить, велев остальным поспать хоть немного. Ягмара пристроилась на толстой подушке мха между корней, опершись плечами и головой о наклонный ствол берёзы.
Внутри неё всё ещё летали клочья пепла, но она уже не понимала, что на них написано…
Ний подобрался легко и бесшумно, пристроился рядом, шепнул:
— Чуть подожди, не спи…
— Не сплю.
— Ты, когда шла… у тебя было такое, что ты вот сейчас раз — и всё-всё поймёшь?
— Не совсем такое… но да, было.
— Я вот что понял. Он пробрался сюда. С нами.
— Как?
— Внутри нас. По частичке в каждом. Как он разбрасывает себя по миру в своих детях…
— Не понимаю. Ведь железо защищает… мы потому и пошлю в башню…
— У него есть связь с древними богами. И, когда мы ночевали в зале этих древних богов, в нас стала проникать его сущность. Медленно, по частям, тут же прячась, чтобы мы не заметили… Я думаю, Аллам потому и убил Масани и попытался убить себя, потому что понял, в чём дело.
— Аллам? Старший служитель?
— Да. Аллам был учителем Масани, наставлял его в древней вере. Я в самом начале услышал обрывок их разговора, тогда ничего не понял, только во тьме дошло. Я думаю, именно Масани превратился бы в Черномора… а что будет теперь — не знаю.
— Но тогда снаружи кто — не настоящий Черномор?
— Он умеет быть в нескольких телах, для него это пустяк. Потом бросает ненужное, и всё.
— Постой. Если Масани умер и Аллам… умер… наверное… и другие служки пропали — то, значит, осталась только часть его? Половина?
— Я не знаю в точности, как это происходит. Может быть, эта потеря частей для него фатальна, и они не смогут соединиться. А может, это как вода — ты разбиваешь половину кувшинов, но и из остальных можешь наполнить бочонок. Воды будет меньше, но она всё равно вода…
— Вернее, яд.
— Яд. Пусть яд. Да, яд… и мы не чувствуем его, пока его мало, но когда он в ком-то скопится…
— Я поняла. И что нам делать? Просто убить себя?
— Возможно… Понимаешь… я уверен, что собираться, сливаться — он будет во мне. Дай слово, что, если увидишь… в общем, если я вдруг начну как-то изменяться… ты же поймёшь, правда? Тогда убей меня, пожалуйста.
— А игла?
— Вот, — и в руку Ягмары легло почти горячее хрустальное яйцо. — Шкатулку я выбросил, чтобы не таскать лишнее…
Ягмара долго молчала.
— Да, — сказала она. — Я сделаю. Я хотела, чтоб мы… конечно, не так…
— Я тоже, — сказал Ний и исчез тихо, как и появился.
Ягмара на ощупь нашла в торбочке полулуницу, надела на шею. Теперь, видя всё, подобрала подходящий камень, замотала яйцо в край торбочки и почти неслышно расколотила его. Иглу воткнула в воротник. Мимолётом отметила какую-то неправильность, но поскольку к словам Ния эта неправильность отношения не имела, она не стала её выискивать — да и не успела…
Сон упал на неё, как сыч на мышонка.
Во сне поначалу всё было хорошо. Потом началась война. Это была непонятная война в какой-то жаркой стране. И на этой войне Ягмара поняла, что самое долгое — это добираться к месту схватки, куда-то скакать, идти, ползти. Сама схватка происходит неожиданно и мгновенно. Ты только успел заметить врага, а у тебя в горле уже стрела…
Она проснулась, хватая ртом воздух. Солнце всходило над дальним краем чаши, било прямо в глаза, и поэтому небо было золотым, а земля чёрной. Она потёрла место, куда попала стрела, и наткнулась на тупой конец иглы.
— Встаём! — раздался голос Акболата. — Все встаём!
Ягмара видела, как между валунами поднимаются истончённые светом силуэты. Она не узнавала никого. Она с трудом узнавала и себя, у неё были чужие ноги и руки; она хотела дотронуться до лица, но побоялась.
Всё же она встала на ноги и поняла, что это во сне она была другим человеком, а сейчас вернулась в себя. Она огляделась по сторонам, потом посмотрела туда, где спала, и поняла, что именно там лежал и умирал воин, которым она была во сне. Но он лежал не в этой долине, или в этой, но в другом времени, или в этой, но в другом месте…
И что-то ещё она знала про него, что-то важное. Она опустилась на колени и стала разрывать мох там, куда упала когда-то его левая рука. Мох был глубокий, прохладный. Под мхом она нащупала что-то небольшое и твёрдое. Она достала это, но не сразу разжала пальцы.
Кружок из пожелтевшей слоновой кости. Ягмара потёрла его о рукав, стирая сырую землю. По краям шла греческая надпись, слишком мелкая, чтобы разобрать сходу, а в середине был вырезан профиль женского лица. Ягмара положила находку в торбочку, чтобы потом рассмотреть повнимательнее, и тут же забыла о ней.
Через полчаса, прикрываясь рукой от слепящих лучей, чтобы лучше видеть тропу, она вспомнила, что маг Масани говорил, что тут никогда не бывает солнца. Она долго думала, но так и не поняла, что это значило.
Через час нашли место, где можно было остановиться надолго. Тёк чистый ручей, с трёх сторон стоял густой лес, с четвёртой был невысокий обрыв, куда ручей скатывался тонким прыгающим по отмытым камням водопадом и вливался в неширокую речку. Даже с обрыва видны были зелёные и красные камни на дне, чёрные спины и серебряные бока крупных ленивых рыб.
Быстро поставили четыре шалаша — крестом, ногами к кострищу. Овтай и Ний отправились промыслить какую-нибудь дичь, а Бекторо отвела Ягмару к обрыву, чтобы поучить её некоторым секретам ремесла. Маг Масани говорил, что здесь, в долине, совсем не работало людское волшебство, поэтому объясняла Бекторо просто словами и тут же требовала повторять уроки, не опасаясь ошибок ученицы. Заодно они проверили, действуют ли волшебные вещи, запасённые когда-то Ягмарой. Кажется, работала дудочка — на свету это было трудно понять. Не работали бубен, покрывной платок и рукавички. Сапоги-легкоступы перестали работать сразу при входе в башню, Ний носил их просто потому, что они были удобнее его прежних — которые теперь остались на одной из брошенных тележек. Ягмара попробовала сандалии, безрукавку и гребень и попыталась превратиться в Бекторо — но не получилось, Бекторо только покачала головой. Ягмара подумала, что если бы было зеркало, можно было бы попытаться ещё, но зеркала не было… Потом безрукавку и гребень попробовала использовать Бекторо и тоже постаралась стать кем-то другим, но лишь на мгновение пошла рябью, как отражение в воде, и снова сделалась прежней. Смущённо улыбнулась… Полулуница работала, это Ягмара заметила ещё ночью, а шапка была у Ния — и, по его словам, она работала, пока не начала сгущаться тьма; против той тьмы она была бессильна…
В общем, от волшебных вещей было, похоже, мало толку в здешних местах.
Потом они увидели Вазилу и волка, которые возвращались вверх по берегу речки. Казалось, что они о чём-то оживлённо разговаривают.
— Интересно, кто же всё-таки наш волк? — сказала Ягмара.
— Здесь мы этого не узнаем… — сказала Бекторо. — Ний поделился с тобой своими соображениями?
— Про волка?
— Нет. Вообще.
— Поделился, да… Ты слышала?
— Не слышала, но тут и не надо что-то слышать — всё на лицах написано. И не только на лицах… — Бекторо тронула пальцем торчащую из воротника Ягмары головку иглы. — Я думаю, он ошибается. Будет что-то совсем другое… Ты береги его, он хороший мальчик.
Ягмара вдруг почувствовала, что лицо её вспыхнуло. Но сказала она спокойно:
— Хорошо, мама. Мне он тоже нравится…
— Вот и славно, — улыбнулась Бекторо. — Давно мечтаю о внуках.
