Клинок мертвеца - Скалл Люк (лучшие книги .txt) 📗
— И ты смеешь? — прошептала она.
— Что я смею? — возопил Коул.
Его гнев не уступал ее ярости, но превосходил ее. Он указал трясущимся пальцем на Танатеса.
— Я последовал за тобой из Заброшенного края, — обвиняющим топом заявил Даварус. Ты обещал заставить Белую Госпожу заплатить за все зло, что она тебе причинила. А теперь я застаю здесь это… эту хрень.
В комнату неожиданно влетел член Совета, человек преклонного возраста.
— Госпожа! — начал он, с его лба стекали капли пота. — Я пришел, чтобы предупредить вас. Дитя убийства…
И тут он умолк, заметив Коула и поняв, что предупреждение запоздало. Затем увидел обнаженного Танатеса на кровати, и его глаза чуть не вылезли из орбит.
— Убирайся! — крикнула лорд–маг.
Мужчину выпихнуло из комнаты силой ее магии, и из коридора, где он врезался в стену, донесся глухой удар.
— Так ты обращаешься со своими преданными слугами? — воскликнул Коул. — Используешь, а затем, под настроение, избавляешься от них? Что сделала тебе Саша?
— Саша? А что с ней? — взревела Белая Госпожа.
Даже в пылу гнева Даварус вынужден был признать, что прозвучало это великолепно.
— Ты велела Фергусу провести над ней эксперимент. Она едва выжила, и что от нее осталось…. — Он не договорил, на него внезапно накатила тошнота.
— Я не делала ничего подобного, — возмущенно сказала Белая Госпожа. — Если Фергус меня ослушался, он за это ответит.
— Фергус мертв. Так же, как и его помощники.
Тишина, которая последовала за сообщением Коула, могла бы остудить расплавленное железо.
— Он был мне нужен, — произнесла лорд–маг с ноткой истерии в голосе. — Без него я не смогу произвести других Нерожденных. Я не смогу защитить свой город.
— Эласса… — начал было Танатес.
Однако Белая Госпожа уже вылетела из комнаты. Коул прижал к телу Проклятие Мага, ожидая атаки чарами, но лорд–маг не обратила на него никакого внимания, даже не взглянула.
Коул остался наедине с Танатесом. Юноша пару раз прочистил горло, поправил пояс. Танатес кашлянул и с притворно хмурым видом поднял голову к потолку. Оба долго хранили молчание.
— Ты посмотри, — сказал наконец Коул, тут же осознав, что это неудачное начало. — Я тебе доверял. Она подвесила тебя на городской стене. Из–за нее ворона выклевала твои чертовы глаза!
Танатес вздохнул, его грудь тяжело вздымалась. Шрамы от пыток, перенесенных пять столетий назад, были все еще видны на его коже.
— Мы любили друг друга когда–то.
Коул осуждающе покачал головой. Он устал от любви так же, как и от того, что, по–видимому, каждый чародей севера им манипулировал и гадил ему.
— Она — бессердечная стерва.
Танатес опять нахмурился.
— Возможно, не такая уж бессердечная. Не всегда. Любовь и ненависть — странные чувства, Даварус Коул. Зациклись на любом из них, и одно может стать неотличимым от другого.
— Не для меня, — выпалил Коул. — Я знаю о ненависти все.
Танатес скатился с кровати и принялся искать одежду. При всей его магической силе и грозной наружности было что–то трагичное в том, как могущественный чародей–король шарил руками по мраморному полу, не видя сброшенную одежду рядом с собой. Поколебавшись, Даварус подобрал штаны и изодранный плащ мага.
— Вот, — сказал юноша, бросив их с тяжким вздохом Танатесу. — Оденься.
Полуразвалившаяся лачуга Деркина в подземье Телассы была из числа древних зданий, которые пережили уничтожение священного города Святилище столетия назад. Совсем недавно они остались невредимыми после частичного обрушения Телассы во время битвы Белой Госпожи с Танатесом. Туда было легко добраться через один из многочисленных подвалов, которые соединяли остатки Святилища с городом наверху. Деркин показал Коулу свой дом несколько недель назад, когда юный убийца вернулся из Тарбонна и спустился в развалины в поисках друга. Ему нужно было с кем–то поговорить, а горбун оказался единственным в городе, помимо Саши, кому он мог доверять. Поразительно, что у внешне безобразного человека, зарабатывавшего на жизнь расчленением трупов, было такое доброе сердце, но последние события научили Коула, что и герои, и злодеи являются в самом неожиданном виде.
Он постучал в дверь, которая висела на одной заржавленной петле. За каждым его движением с подозрением следили чьи–то глаза. Здесь обитали отбросы общества, изгнанные из города за прошлые преступления, неизлечимые заболевания или просто безобразную наружность. Из теней на него уставилось рябое лицо жертвы чумы. Мимо проковыляла одноногая женщина с деревянным костылем в одной руке и старой матерчатой сумкой, полной испорченной еды, — в другой. Несмотря на то что они приносили пользу, участвуя в переработке городских отходов, Коул узнал, что сосланные в подземье сталкивались с ужасными последствиями, отважившись появиться в Телассе.
Ни от Деркина, ни от его матери ответа не последовало. Забеспокоившись, Даварус осмотрел замок и обнаружил: тот уже такой ветхий, что его можно сломать руками или просто сорвать дверь с единственной оставшейся петли и отбросить ее в сторону. Однако он засомневался, что Деркин будет ему признателен, если он разнесет его дом, поэтому вытащил из кармана отмычку. Как только он вставил ее в замок, тот со щелчком открылся. В волнении, не зная, чего ожидать, Коул распахнул дверь.
Саша по–прежнему лежала на столе, где он ее оставил. Над ней склонилась Белая Госпожа Телассы, так же чуждая этой развалюхе, как платиновое кольцо, потерянное в куче навоза, а вокруг ее пальцев с ухоженными ногтями плясали языки серебряного пламени.
— Что ты тут делаешь? — спросил Даварус.
Деркин и его мать съежились в углу комнаты. Глаза Белой Госпожи сощурились, и она отодвинулась от Саши, тут Коул и понял, что делала лорд–маг.
Сашина кожа приобрела более здоровый цвет, хотя и имела еще сероватый оттенок. Кровь ушла из ее глаз, дыхание стало легче.
— Я исцелила ее раны, — объявила Белая Госпожа. — Не знаю, как повлияют на нее имплантаты Исчезнувших, когда она очнется.
Лорд–маг щелкнула пальцами, и серебристое пламя, обвивавшее ее руки, исчезло.
— Имплантаты Исчезнувших? — повторил ошеломленный Даварус. — Что ты имеешь в виду?
— Фергус вставил в ее тело крошечные механизмы, созданные Древними. Я не осмеливаюсь удалить их, чтобы она не умерла во время попытки.
Коул уставился на Белую Госпожу, в нем бушевал вихрь эмоций.
— Ты пришла сюда, чтобы помочь ей? — удалось наконец выговорить ему. — Я не понимаю тебя.
Тут что–то пронеслось по полу, и неожиданно Полуночница, мяукая, впилась когтями в его ногу. Она была уже не котенком, но взрослой кошкой.
Белая Госпожа смотрела куда–то за Коула, и по ее лицу не удавалось понять, что она чувствует.
— Разве новорожденное дитя понимает свою мать? Ему все равно, кто она или что она должна делать, чтобы поддержать его. Важно только то, что она делает.
Даварусу хотелось спросить, как Белая Госпожа может жить с тем, что она натворила. Однако, увидев в лиловых глазах лорда–мага отражение острой боли, юноша понял, что она не может.
«Она — самая могущественная женщина в мире, бессмертный маг, которому нет равных. И она ненавидит себя».
Впервые Коул почувствовал, что ему жаль правительницу Телассы.
Лорд–маг моргнула, и отражение боли исчезло из ее взгляда, теперь он выражал обычное спокойствие. Она повернулась к Деркину и его матери — те не проронили ни слова после появления Коула.
— Как я понимаю, у вас есть некоторая склонность к уходу за ранеными, — сказала Белая Госпожа. — Совет мог бы использовать ваши навыки в предстоящем столкновении.
— Наши? — спросил Деркин, его крошечные глазки заморгали в замешательстве. — Нас не приветствуют наверху. Или как? Я имею в виду, взгляните на меня.
— Сейчас идет война. Я буду использовать все, что у меня есть, чтобы помочь защитить город. Все, что у меня есть. — Белая Госпожа повернулась к Коулу. — Мои служительницы пытались остановить тебя, но их пересилила твоя воля. Танатес сообщил мне, что Заброшенные назвали тебя Отцом, когда ты встретил их на пути к Залу Летописей. Божественность Похитителя в тебе сильнее, чем я вначале думала.
